Последний страж Эвернесса - Райт Джон К. - Страница 9

• Предыдущая
• 9/68
• Следующая

Пустой плащ опал на землю. Может, под ним никогда никого и не было.

– Погоди! – крикнул Гален. – Страж Тириона, послушай меня! Я сражался только потому, что на меня напали! Я пришел сюда только потому, что меня призвали! Я верен делу Света!

Он взывал к пустоте. Он посмотрел налево и направо, но ничего не увидел. Ткнул плащ концом копья, но ничего не произошло, голос не зазвучал.

Юноша произнес заклинание, которым его научили смягчать проклятия. Слова слетели с его губ глухо и медленно, и он не знал, подействовали ли они. Следует ли продолжать путь? Причины для задержки вроде бы отсутствовали. Он неуверенно пошел обратно по каменному мосту.

Там, где край моста обрывался в пустоту, три с лишним дюжины колец, каждое по двенадцать футов в диаметре, удерживали огромные звенья. Галену не доводилось видеть такого ни во сне, ни наяву – во тьму дугой уходили гигантские цепи, блестящие в звездном свете. Из центрального кольца ныряла вниз дальше всех остальных самая толстая и прямая цепь.

Сам того не заметив, Гален миновал береговые скалы и оказался за краем мира: полумост нависал над бездной. Под ногами был только воздух.

Недобрый знак. Когда он вышел за край мира – когда страж Тириона проклял его? Или раньше? Дурное место. Вещи здесь, в нескольких футах за границей мира, не связаны мирскими законами. Престолы и власти, к которым он обращался, теперь слишком далеко, чтобы услышать его, а простые предметы могут не откликнуться на свои истинные имена. Его молитва, призванная отклонить проклятия, рискует оказаться бессмысленной.

И все же нет причин ждать.

Он опустился на колени на краю причала, затем поставил ноги на громадные звенья длинной центральной цепи и перекинул тело через кромку мира.

Крутой спуск не отпечатался в памяти. В следующий момент Гален обнаружил, что стоит, балансируя, словно канатоходец, на звеньях гигантской цепи, ведущей к утопленному в нагромождении ледяных сталактитов замерзшего водопада кольцу. С этого кольца, оплетенная сосульками и наполовину погруженная в толстый лед, свисала жуткая клетка – сплошь из лезвий и шипов.

С обеих сторон и высоко над ней неподвижно и безмолвно висели в пустоте или застыли и вмерзли в лед железные клетки других не прощенных. Девять широких ледяных дорог сбегали с титанических скал, где оказался Гален. Место напоминало обнимающий бездну залив, ибо слева и справа юноша различал громадные, больше гор, утесы и вздымающиеся в пустоту скалистые пики, которые были испещрены мелкими уступами и расселинами. На них из занесенных ветром семян проросла жесткая трава и одинокие деревца.

Под ногами плыли несколько одиноких облаков, мерцала россыпь звезд, а дальше внизу простиралась бесконечная темнота.

Однако ближе находились окровавленные клетки, и стоял он на самой длинной цепи самой нижней из всех. Вечерние морозы застигли ее в высшей точке амплитуды и погрузили в стену водопада.

Вода еще сочилась со льдин, капая на скорчившуюся внутри клетки черную фигуру. Одна капля громко шлепнулась на склоненную голову, узник зашевелился и поднял голову. Он перегнулся пополам в клетке, которая не позволяла ему выпрямиться.

Сквозь спутанные пряди волос смотрели темные и властные глаза, запавшие от долгих страданий. Ястребиный нос, жестокий и твердый рот – горькое, суровое и безжалостное лицо. Тело узника прикрывали жалкие отрепья некогда парадного одеяния, словно его арестовали посреди праздника и не позволили переодеться. Кожа, иссеченная множеством шрамов и колотых ран, почернела от обморожений и уродливых ожогов.

– Я Азраил де Грэй Уэйлок, – произнес человек мрачно и негромко. И, протянув руку сквозь прутья, наложил ладонь на цепь. – Ты, посмевший прервать мои размышления, знай: стоит мне пожелать, и движение моей ладони опрокинет тебя в бездонный мрак за пределами сновидений. И твое тело никогда не проснется. А теперь говори и убеди меня удержать мою руку в неподвижности.

По его кисти и предплечью текла кровь: он ободрал плоть о крючья и железные когти своей тюрьмы.

Гален округлившимися глазами смотрел, как капли крови улетают вниз, прочь из глаз в бескрайнюю тьму под ногами, где, возможно, превращаются в лед, а может быть, падают вечно.

Юношу заполнил холодный ужас. Он понимал: того, что он сейчас сделает, уже не исправить.

– Ступай впереди меня, Ворон, сын Ворона, – скомандовал ледяной голос. – Никто в комнате не заметит тебя. Мгла моего плаща сделает их слепыми.

Ворон открыл дверцу чулана и прошел мимо кучки практикантов. Они не обернулись и не окликнули его. Он вышел в коридор. За спиной чиркали по плиткам пола тихие шаги.

Когда-то, еще мальчиком в Северной Греции, после побега из Советского Союза, Ворон ночью играл на кладбище за местной греческой церковью, которая в юности служила храмом языческих богов. Внезапно он наткнулся на волка, выдирающего труп из мягкой земли между могильными плитами.

Тощий оголодавший зверь, ворча, поднял на него взгляд – тень с глазами, как зеленое пламя. На мгновение мальчик почуял горячее дыхание хищника, смрадное от жуткой трапезы. Затем волк отвернулся и удрал.

Ворон так и не забыл дыхания этого смрада. И теперь в больнице он снова почувствовал за спиной тот самый запах – запах пожирателя падали.

Ворон обернулся.

Позади, задевая потолок костяными зубцами короны, высилась тощая черная фигура.

Поверх струящихся одежд из дыма и тьмы царственный призрак был облачен в сплетенный из костей доспех. Венец украшало кольцо из скелетов кистей рук пальцами вверх. Длинные серые ногти все еще росли из заостренных фаланг. Нащечные пластины шлема были сделаны из челюстей мертвецов. Заходящие друг на друга лопаточные кости веером расходились от короны, защищая шею; наплечники сделаны из рассеченных коленных чашечек; кольчужные соединения доспеха – из нескольких слоев желтых зубов; поножи и латные рукавицы – из берцовых и локтевых костей; переплетающиеся грудные клетки заменяли кирасу. Рукава и подол коты и широкий черный плащ казались сотканными из рваных теней.

Лицо у этого существа было тощее и голодное, ввалившиеся серые щеки туго обтягивали высокие скулы. Под сенью густых бровей глаз не было видно – только два бледных огонька, словно зависшие в глазницах звездочки. Когда оно заговорило, во рту не оказалось ни зубов, ни языка, одна пустая темнота.

– Выбирай, – нараспев произнесло существо.

– Что? Что выбирать? – переспросил Ворон.

Призрак поднял руку и широким жестом обвел коридор отделения для безнадежных больных, указывая на двери.

– Ты имеешь в виду, что надо выбрать, кто умрет вместо моей жены? – уточнил Ворон. – Нет, мы так не договаривались. Ты сказал, это будет незнакомец. Никого из знакомых мне!

– Очень хорошо, – выдохнул холодный голос. – Когда люди отказываются решать сами, закон позволяет мне взять выбор на себя. Идем.

Шелестя дымчатыми одеждами, существо поплыло по коридору. Ворон сделал несколько шагов следом, затем остановился.

– Стой! – крикнул он.

Существо затормозило и посмотрело через выложенное костью плечо глазами, напоминающими мерцание болотного газа.

Ворон сказал:

– Что ты такое?! Ты обязан сказать.

– Иди по моим следам и узнаешь меня, – нараспев произнесло видение и снова заскользило по коридору, задевая костяной короной потолочные панели.

– Почему другие тебя не видят? – спросил Ворон.

Они вышли в коридор перед реанимационным отделением. Здесь было множество бегающих сестер и вопящих людей. Все они сторонились и уступали дорогу высокой тощей фигуре, а глаза их на мгновение становились пустыми.

Существо вздохнуло:

– Люди часто забывают свои кошмары, когда просыпаются.

• Предыдущая
• 9/68
• Следующая