Остроумие мира - Артемов Владислав - Страница 10

– А где же у него тело-то?

– Не знаю, – отвечал Куньлунь. – Я видел только, как он старался разинуть рот как можно шире (т. е. прихвастнуть).

Один хвастун говорил, что в их местах есть барабан в несколько обхватов, так что его грохот слышен за 50 верст. А Куньлунь сказал, что в его земле есть корова, у которой ноги длиной в 10 000 шагов. Когда же присутствующие начали сомневаться, он сказал:

– Если бы не было такой большой коровы, то откуда же бы взять такую огромную шкуру, какая нужна на тот барабан, про который сейчас сказывали.

Однажды в дороге встретились житель Шань-Дуня и Куньлунь, житель Су-Чжоу. Разговорились, и оказалось, что шаньдунец направляется в Су-Чжоу посмотреть тамошний мост, про который ему рассказывали чудеса, а Куньлунь отправляется в Шань-Дунь, чтобы посмотреть на тамошнюю редьку, про которую ему тоже насказали чудес.

– Если вы хотите знать об этом мосте, – сказал Куньлунь, – то вам незачем самому туда ездить, я вам о нем расскажу. Ровно год назад у нас с этого моста упал один человек и до сих пор все еще летит и не может долететь до воды. Вот каков у нас мост!

– Ну, спасибо вам, – сказал шаньдунец. – Если хотите, вы тоже можете не ездить к нам смотреть редьку. Я вам расскажу о ней. Она теперь только еще растет, но к будущему году так вырастет, что дотянется до вашего Су-Чжоу, и тогда вы сами ее увидите.

Один крестьянин пришел из деревни в город и зашел в гости к Куньлуню. Его начали угощать, подали чай. Крестьянин все время, не переставая, хвалил напиток. Куньлунь счел его за знатока чая и спросил, что ему, собственно, так нравится: сам чай или вода, в которой он настоян?

– Мне больше всего нравится, что горячо.

Куньлунь с сыном были очень упрямы и никогда никому ни в чем не уступали. Случилось однажды, что Куньлунь послал сына купить мяса. Сын, купив мясо и неся его домой, встретился гдето в тесном месте с прохожим, и им никак нельзя было разойтись без того, чтобы один уступил дорогу. Но прохожий попался тоже страшно упрямый и дороги уступать не желал. Поэтому оба как встали, так и стояли друг против друга, не двигаясь с места. Тем временем Куньлунь, обеспокоенный долгим отсутствием сына, пошел его отыскивать и, увидав его в этом положении, сказал ему:

– Ты ступай домой, неси мясо, а я пока постою и не буду его пускать.

Непочтительный сын часто бивал своего отца Куньлуня, старик же постоянно нежно нянчился с сынишкой своего сына, своим внуком. Ему говорили, зачем он так старается нянчиться с этим мальчишкой, коли сын так непочтителен в нему.

– Мне хочется, чтобы мальчик вырос и хорошенько отомстил за меня, обращаясь со своим отцом так же, как он со мной.

Куньлунь с женой работали в поле. Жена отошла в сторону и начала готовить обед, а когда он был готов, крикнула мужу, чтобы он шел есть. Тот, в свою очередь, крикнул ей издали, что он оставит лопату на том месте, где работает, и затем подошел к жене. Та встретила его бранью и упреками: зачем он на все поле кричал о том, где оставил лопату. Теперь все слышали, знают, где лопата положена, кто захочет, придет и украдет ее. Спрятал бы потихоньку, потихоньку же и сказал об этом. И она сейчас же прогнала его назад, чтобы он принес лопату. Куньлунь сходил и, возвратившись назад, осторожно оглянулся кругом, нагнулся в самому уху жены и шепнул ей:

– А ведь нашу-то лопату уже украли.

Преступник должен был перенести телесное наказание, но он нанял за себя Куньлуня. Тот взял деньги и явился в суд, чтобы принять наказание. Судья приказал дать ему тридцать ударов бамбуковой палкой. Но, получив с десяток палок, Куньлунь не стерпел, и все полученные деньги потихоньку сунул палачу, и тот нанес ему остальные удары полегче. Встретившись с преступником, он стал его горячо благодарить.

– Хорошо, что ты дал мне деньги, – говорил Куньлунь, – а то бы мне нечем было подкупить палача, и он забил бы меня насмерть.

Куньлунь был изобличен в том, что украл вола. Его судили, заковали в кандалы и повели в тюрьму. По дороге с ним встретился его приятель и спросил его, за что его заковали. Куньлунь сказал:

– Сам не знаю, за что. Я проходил и увидел соломенную веревочку; думал, что она брошена, никому не нужна, и взял ее. Вот за это потом меня и судили.

Приятель спросил:

– Что же за беда поднять соломенную веревочку?

– Право, не знаю, – отвечал Куньлунь. – Должно быть, тут все дело в том, что на конце веревочки была привязана одна штучка.

– Какая же?

– Одна маленькая штучка, которую запрягают в плуг, когда пашут.

Жена в отсутствие Куньлуня приняла гостя, но муж неожиданно вернулся домой. Жена быстро посадила гостя в мешок из-под крупы и спрятала мешок за дверь. Но Куньлунь сейчас же заметил мешок и спросил, что в нем. Смутившаяся жена молчала, не зная, что сказать. Тогда ее друг отвечал из мешка:

– Крупа.

Л. Боландер. Фрагмент росписи китайского салона дворца

Куньлунь был большой любитель тишины и спокойствия, но, по несчастью, случилось так, что у него с одной стороны поселился медник, а с другой слесарь, которые, конечно, целые дни стучали и грохотали и не давали ему покоя. Он часто говаривал, что если бы эти его соседи переехали, то он с радости знатно угостил бы их. И вот однажды оба мастера пришли к нему и сказали, что они переехали. Куньлунь на радостях задал им настоящий пир. За столом он спросил их, куда же они переехали.

– Он в мою квартиру, а я в его, – отвечали соседи.

Куньлунь женился на старой женщине. Когда ее привели к нему в дом, он, видя на ее лице морщины, спросил, сколько ей лет. Она отвечала, что 45 или 46 лет. Тогда муж напомнил ей, что в свадебном договоре было обозначено 38, и начал ее уговаривать, чтобы она сказала о своем возрасте годы по совести; но она твердила все то же. Тогда Куньлунь прибег к хитрости. Он взял кусок ткани и сказал:

– Надо накрыть соль в кадке, чтобы ее не съели мыши.

– Вот смех-то! – воскликнула жена. – 68 лет живу на свете, никогда не слыхивала, чтобы мыши ели соль.

Источником для ознакомления с турецким народным остроумием может послужить весьма известный и популярный в Турции герой Ходжа Насреддин.

Насреддин считается лицом историческим, жившим во времена Тамерлана, то есть в конце XIV – начале XV столетия. Турки же до такой степени освоились с этим именем, что обычно приписывают ему все ходячие народные словца, остроты, выходки, прибаутки и т. д. Вероятно, что в многочисленных сборниках только часть материала должна быть отнесена к авторству Насреддина, а все остальное только приписано ему.

Однажды Насреддин в качестве духовного лица взошел на кафедру в мечети и обратился к предстоящим правоверным с такими словами:

– О, мусульмане, знаете ли вы, о чем я хочу беседовать с вами?

– Нет, не знаем, – отвечали присутствующие.

– Как же я буду говорить с вами о том, чего вы не знаете? – вскричал Ходжа.

В другой раз он тоже с кафедры возгласил:

– О правоверные, знаете ли вы то, о чем я хочу с вами беседовать?

– Знаем! – вскричали все предстоявшие, вспомнив прежнюю выходку Ходжи.

– А коли знаете, так мне не о чем с вами беседовать, – сказал Ходжа, сходя с кафедры.