Загадка острова Раутана - Наумов Евгений - Страница 30

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая

— Оно, конечно, поймают… Но сколько бед натворит матерый зверь!

Жмакин, видимо, заметил погоню. «Татра» больше не приближалась, но и разрыв не увеличивался.

— Как же ты можешь на чужой машине уйти от меня? — приговаривал Шастун. — Пусть она в три раза мощнее, только души ее ты не постиг, вот она вполсилы и работает, хоть стегай ее кнутом. Ну, друже, прибавь ходу!

И бензовоз будто его понял. Машина вдруг увеличила скорость. «Татра» росла на глазах.

— Теперь настигнем.

Начался длинный пологий подъем. Далеко вверху маячила красная «Татра». Бензовоз несся вперед, как подхваченный ветром, и быстро настигал машину. Она перевалила гребень и исчезла. Через минуту на гребень взлетел и бензовоз. Шофер затормозил.

— Что такое? — Ленька весь в нетерпении подался вперед.

— Грамотный, читай, — Шастун кивнул на табличку, приколоченную к короткому столбу: «Шофер, впереди опасный участок. Проверь тормоза». — Я хоть и уверен в тормозах, а все ж… — он сосредоточенно подвигал рычагами. — Мы на серпантине.

Ленька вздрогнул. Он слышал о дороге-серпантине, которая ведет на старые отвалы прииска.

ЗИЛ стоял на высоченной сопке. Вдалеке синели отроги. Внизу, в долине, словно запуталась среди мхов полоска фольги — там струилась речка. Слева виднелись гигантские серые муравейники — старые отвалы прииска, а недалеко он них приземистые полуразрушенные каменные бараки. Светлая лента дороги исчезала бесследно в этом заброшенном таинственном поселении без людей и без признаков жизни.

А по крутому склону сопки дорога спускалась причудливыми извивами-петлями. В одной из петель барахтался красный жук.

— Ну, поехали.

И началось такое, от чего у Леньки волосы поднялись дыбом. Бензовоз с ревом летел в пропасть. В последний миг Шастун ударял ногой в тормоз, и машина, визжа, разворачивалась прямо на месте, словно пытаясь схватить блестящими зубами радиатора собственный кузов. Опять стремительно приближалась пропасть, и снова крутой разворот со стоном тормозов.

Теперь и Шастун был бледен — он закусил губу, намертво вцепился в баранку. Поворот, снова поворот! Красный жук находится всего на один виток ниже. Но шофер даже не смотрит на него, руки рвут баранку.

Врз-з-з!

Голубой радиатор висит над пропастью, передние колеса его, наверное, разворачиваются по воздуху. Ленька, сжавшись и тоже закусив губу, поднял камеру и припал к визиру. Теперь он не упустит момент, будет снимать.

«Татра», вильнув, спрыгнула на нижнюю петлю. Голубой ЗИЛ висел уже у нее на хвосте. Они почти одновременно вышли на очередную прямую. Тяжелый, высоко поднятый кузов подпрыгивал в нескольких метрах впереди. И…

Вдруг он разросся до чудовищных размеров, закрыл собой весь горизонт. Ленька вместе с камерой так и врезался бы в ветровое стекло, если бы рука шофера не придержала его. Тут он понял: «Татра» неожиданно затормозила, чтобы ЗИЛ на полной скорости разбился, ударившись о кузов.

— Не подловишь! — Шастун принялся выворачивать влево, чтобы срезать поворот. «Татра» опередила его. Она тяжело перевалила передними колесами через бровку дороги и ухнула вниз. Как только передние колеса ее достигли нижней петли, радиатор потянул в сторону, выходя на прямую. Но не вышел.

Ленька не успел ничего понять. «Татра» вдруг накренилась, показав задний мост. Шастун тотчас затормозил.

— Соскочила… Ы-ых!

Красная машина секунду держалась на бровке, потом качнулась и сорвалась. Со все нарастающей скоростью она катилась по крутому склону. Подпрыгнула на следующей петле, и от этого несильного, казалось, толчка одно колесо отломилось и взмыло выше кабины. Тотчас облако пыли окутало машину, в нем на миг показались колеса, потом кузов, потом радиатор… Ударила острая длинная струя пламени. Дымный шлейф потянулся за кувыркающейся маленькой коробочкой. Она остановилась и жарко заполыхала, выстреливая острыми огненными копьями.

— Жалко, — хрипло сказал Шастун, — хорошая машина была…

— А — обрадовался ребятам Ксаныч. — Все сразу пришли. Хорошо… отлично даже! Что нового у вас?

— Как вы себя чувствуете, Ксаныч? — загалдели ребята. — Когда выпишетесь?

Ксаныч показал большой палец:

— Во чувствую! Но врачи не хотят выписывать. Говорят, рано еще. А по-моему, — он понизил голос, — они просто-напросто эксплуатируют меня.

— Это как? — поразился Эдька.

— А так. Где вы видели человека, который летал бы по воздуху вместо самолета, сверзился на землю… то есть на диван, и получил бы при этом всего-навсего легкое сотрясение мозга. Говорят, один врач обо мне пишет научный труд.

— У вас не легкое, а тяжелое сотрясение мозга! — вскричал Василек.

— Это у тебя тяжелое, — сердито отрезал Ксаныч. — Тяжелое — это когда человек своих не узнает. А я ведь узнал вас. Да или нет?

Ребята рассмеялись. Нет, Ксаныч и в больнице оставался прежним.

Ксаныч расспросил ребят и дал каждому новое задание. Соседи-больные проявили к этому «производственному» совещанию большой интерес.

Вдруг раздался голос лейтенанта Гусятникова:

— Вот вы где! А я вас по всему городу ищу.

Он сел и вытер лоб полой белого халата:

— Плохи дела, Бекоев…

— Сбежал? — переполошился Ленька.

— Хуже. Не можем его шараду-викторину отгадать, — и он потряс обгорелой бумажкой, которую Ленька подобрал в руднике.

Ребята сгрудились вокруг. На листке шариковым карандашом был нарисован неровный, вытянутый, как яйцо, кружок. С одной стороны кружка пестрели запятые, с другой — тире. Несколько поодаль был нарисован непонятный предмет и рядом — два гриба. Между предметом и кружком стоял жирный черный крест.

— Ясно, что это примитивная карта местности, — пояснял ребятам Гусятников. — Кружок обозначает сопку, запятые и тире — какую-то растительность и болото. Неподалеку от сопки лежит большой камень. А между сопкой и камнем зарыт, по-видимому, похищенный металл.

— А самого Бекоева спрашивали? — поинтересовался Ленька.

— Спрашивали… — вздохнул Гусятников. — Он, как увидел эту бумажку, побелел как стена. Говорить категорически отказался.

Листок переходил из рук в руки. Все посмотрели его, даже больные.

— Сопок на Чукотке черт знает сколько! — жаловался Гусятников. — Какая из них нарисована, вот вопрос. У кого листок?

Все недоуменно переглядывались.

— Вот он! — Дрововоз вытолкнул из-за спины Эдьку вместе с листком. Тот глядел растерянно, крепко сжимая бумажку в руке.

— К-кажется, я знаю, где это место… — сказал он. Гусятников, сидевший на стуле, приподнялся:

— Где?!

— Остров Раутан. Это не сопка. Это озеро. А тут нарисован камень Собачья голова. Кругом грибы растут…

Гусятников посмотрел в бумажку.

— Как же я раньше не догадался, что это озеро… Клочок бумажки принялись вырывать друг у друга.

— И верно, похож на собачью голову…

— Мы же были там, — улыбаясь говорил Миша, — и видели этот камень с собачьей головой.

— Даже сидели на нем! — добавила Светка. Гусятников обнял Эдьку.

— Ну, Галкин, ну, друг… если под этой собачьей головой действительно собака… то есть клад зарыт, я тебя к медали представлю.

Берег Раутана был изрыт так, будто по нему прошли танки. Три бригады землекопов рыли землю то там, то здесь, но безрезультатно. Съемочная группа толкалась у камня с собачьей головой, где Ленька расстелил на мху палатку и разложил аппаратуру, запасные кассеты.

Прибежал Дрововоз.

— Я уж записываю, записываю на магнитофон копание, а все без толку, — кисло бормотал он. — Самого главного звука не дождусь…

— Какого? — полюбопытствовал Миша.

— Стука лопаты о железный сундук, — понизил голос Степа. — И крика: «Золото!»

— А если крика не будет? — простодушно спросил Миша. Дрововоз на секунду задумался.

• Предыдущая
• 30/32
• Следующая