Сказки Западной Африки. Живой огонь - Автор неизвестен - Страница 51

• Предыдущая
• 51/82
• Следующая

Повел ее волк в джунгли, да только до лесу дошли, скинул он шкуру волчью и предстал пред девушкой прекрасный принц. Отправились они не в чащу лесную, а в роскошные хоромы.

И ладно зажили молодые, отец с матерью на них не нарадуются. Вот ведь как бывает: и волк в дом счастье принести может.

Двое странников

Пришли в деревню под вечер двое странников. Сперва, как положено, к вождю — с приветом и просьбой приютить на ночь. Сказал вождь:

— Вы — мои гости, а гостям у нас всегда рады! Особый дом для них стоит, там и переночуете, там вас и покормят. Помните лишь, что есть у нас старый-престарый обычай: каждого, кто захрапит, предают смерти. Крепко помните об этом, случись вам во сне захрапеть — больше не проснетесь!

Напутствовал их так вождь и проводил к дому для гостей. Стали путники спать укладываться. Среди ночи как засопит, как захрапит один: «Уфф-хха, уфф-хха!»

Слышит его товарищ: со двора уж другие звуки доносятся: «Дзынь-дж, дзынь-дж!» То селяне ножи вострят. Вспомнил странник о древнем обычае, стал друга будить, а тот знай себе сопит да храпит пуще прежнего: «Уфф-хха, уфф-хха». Начал ему товарищ подпевать, и сложилась такая песня:

Уфф-хха, уфф-хха,

Мы пришли издалека.

Здесь нас на ночь приютили,

Напоили, накормили,

Отдышаться нам пора,

Уфф-хха, уфф-хха.

Громче и громче пел он, так что храпа и не слышно. Слушали-слушали селяне песню, и так она им понравилась, что принесли барабаны, стали подпевать и в пляс пустились. Вся деревня танцевала и веселилась до зари.

Утром странники пришли к вождю попрощаться, за ночлег благодарить. Пожелал им вождь счастливого пути, да еще и денег дал.

— Это награда за песню. Вы принесли в нашу деревню праздник. Спасибо.

Тронулись приятели в путь. И разгорелся у них спор: как деньги разделить. Тот, что храпел, говорит:

— Большая часть по праву моя. Спи я тихо и спокойно, не сочинить бы тебе песню, посему и награды бы не было.

Отвечал его спутник:

— Верно. Не храпи ты ночью, не сочинить бы мне песню. Но не забывай, кабы не песня моя, тебе бы головы не сносить. Селяне уже ножи точили, тебя порешить собирались. Так что отдай ты большую часть мне.

Спорили они, спорили, так к согласию и не пришли. Как же их рассудить?

Красавица Нсия

Жили в деревне Бонтуку трое юношей. И каждому досталось в наследство по одной волшебной вещице: одному — зеркальце, что ни пожелаешь, все в нем увидишь, другому — веер из чудесных перьев, взмахнешь — и враз в любом месте очутишься, третьему — хлыст-чудобой, хлопнешь над умершим — тот вмиг оживет.

Все трое были без памяти влюблены в красавицу Нсию, дочь вождя, но всем отказал ее отец.

— Рано вам о женитьбе думать. Какие вы мужчины? Только одежду мужскую носите, а делами достойными пока не отличились. Проявите себя, докажите истинное свое мужество, посмотрю, кто преданнее всех мне служит, того и выберу в мужья дочери.

И отправились все трое к морю, там скорее испытать себя на деле можно. Ни в пути, ни в работе не разлучались. Достанет, бывало, первый зеркальце, на родную деревню Бонтуку любуется, на красавицу Нсию да друзьям обо всем докладывает.

Вот раз смотрит он в зеркальце и видит — Нсия бездыханная лежит, вся деревня ее оплакивает. Вскричал юноша:

— Братья, умерла наша Нсия! Лежит в доме, и вся деревня слезы горючие льет. Нам поспешать домой надо — кому ж хоронить нашу возлюбленную! — И зарыдали все трое безутешно.

Собрались было домой, да вспомнил тут второй юноша о веере своем волшебном и говорит:

— Пешком нам вовремя не поспеть, держитесь крепче, братья, за меня, авось донесет нас всех веер. — И взмахнул им над головой.

Глазом моргнуть не успели юноши, как в родной деревне Бонтуку оказались, прямо у дома вождя, увидели мертвую красавицу — пуще прежнего зарыдали.

И тут третий юноша достает свой хлыст-чудобой. Повел им три раза над головой Нсии и воскликнул:

— Очнись! Нсия!

И ожила девушка, как ни в чем не бывало поднялась.

Подступили к красавице юноши.

— Вот и проявили мы себя, любовь свою доказали. Решай, Нсия, кто из нас самый достойный, самый любящий. Того и бери в мужья.

Думала, Нсия, думала, ничего не надумала, судили-рядили все в Бонтуку, так и не рассудили. Кто ж все-таки достойнейший избранник?

Великодушная жена

Жил в стародавние времена торговец Океке. Каждый день спозаранку отправлялся он на базар, накупал товару и потом разносил по округе. Жил с ним по соседству еще один торговец, шутник и проказник, каких поискать.

Однажды вернулся он с базара раньше Океке и прямехонько к нему домой. Жена того, Укбала, подумала, что муж вернулся, обед собрала, а сама по хозяйству хлопочет, кто пришел — не видит. Сел хитрый сосед за стол да весь обед и съел.

Воротился домой Океке.

— Подай-ка поесть, жена! — кричит.

— Да я ж тебя уже потчевала! — жена ему в ответ. Стали они тут ссориться, правду искать. Да всяк при своем остался.

На следующий день снова проказник сосед Океке опередил, снова жена его за мужа приняла, снова, подвоха не чуя, обедом накормила. Поел сосед и был таков.

— Почему обед еще не готов? — осерчал Океке, вернувшись.

Изумилась Укбала и огорчилась несправедливости такой. Снова они повздорили.

И на третий день соседу неймется: опять к обеду подоспел, выждал, когда Укбала отлучится, и съел все, что она мужу приготовила. Опять Океке без обеда остался, опять давай жене выговаривать. Пуще прежнего разъярился.

— Не нужна мне такая жена нерадивая. Иди-ка ты прочь!

Схватил ее наряд свадебный да башмачки, бросил все в маленькую лодку, жену туда посадил и от берега лодку оттолкнул. А река широкая, полноводная, течение быстрое. Вмиг утлый челн подхватило и унесло, только и видел его Океке.

Несет река Укбалу день, несет два, и видит она: рыбаки на берегу сеть починяют. Кликнула она на помощь, бросились рыбаки в воды быстрые, спасли Укбалу-изгнанницу, ее платье и башмачки свадебные.

Говорит ей один рыбак:

— До чего ж ты статна и пригожа. Будь моей женой!

— Нельзя мне никак, — наотрез отказалась Укбала. — Домой я путь держу, в края родимые.

Не стали неволить ее рыбаки, и пошла Укбала дальше. День идет, два идет, наконец добралась до отчего дома.

— Отец, — говорит, — дозволь и мне торговым делом заняться.

Тот согласился, дал ей денег. Накупила Укбала товаров, стала по деревням разносить. И вскоре она и сама стала в довольстве жить.

А у Океке тем временем дела все хуже и хуже. В долги залез. И дом отдал, да только все без толку.

Отправился он куда глаза глядят, то в одном месте побирается, то в другом. Добрался он и до городка, где Укбала жила. И случилось им на базаре повстречаться. Признала Укбала в оборванце мужа своего, и дрогнуло ее сердце. Повелела слуге к себе в дом оборванца привести. Да только и там Океке не признал ее. Наказала Укбала слуге помыть и постричь гостя, накормить-напоить его досыта и спать уложить.

Исполнил слуга все, что госпожа приказала. А Укбала нарядилась в платье свадебное и башмачки и мимо Океке прошлась — авось узнает. И только она с ним поравнялась, заскрипели, зашептали волшебные башмачки: «Укбала и Океке. Укбала и Океке».

И горько зарыдал Океке.

— Откуда эти башмачки у тебя? — спрашивает.

— Мои они, со дня свадьбы мои. Неужто не признал ты меня, Океке? Я жена твоя, помнишь, посадил ты меня в челн и пустил по реке полноводной?

Воззрился на нее Океке в страхе. Как казнил он себя за содеянное! Да только поздно горевать.

• Предыдущая
• 51/82
• Следующая