Защитники людей - Корнилов Антон - Страница 24
- Предыдущая
- 24/76
- Следующая
– Вестимо, – ответил Олег. – Я и об этом предупреждал, когда требовал для проекта не умудренных опытом бойцов, а – курсантов, чем моложе, тем лучше. Но нет, твои ответственные лица решили, что у профессионалов потенциал больше.
– А разве не так?
– Бессомненно не так. Воспитание – основополагающий фактор в становлении человека. Юных возможно воспитать. А взрослый человек, всецело морально и ментально сформировавшийся, напросте не способен мыслить и действовать вне сложившихся в его сознании категорий. Лишь когда полностью переворачивается для него картина мира, вследствие чего происходит… позволь так сказать, перезагрузка сознания, – он может вышагнуть за пределы допустимого. Осознание. Возьмем того же Алимханова, с которым это осознанние и произошло… В один прекрасный момент он понял: жить так, как он жил раньше, мирясь с условиями окружающей реальности, боле невозможно. Никак нельзя. Самая лютая смерть стократно лучше такой жизни. Эту реальность надобно изменить во что бы то ни стало. Потому что она – неправильна. Совсем не такая, каковой должна быть. И он поставил перед собою цель. Сверхцель. Верную сверхцель. Сделать свое государство великой державой, граждане которой будут иметь полное право гордиться ею. Сверхцель естественным образом предполагает сверхмотивацию… Понимаешь ли меня?
Они снова тронулись с места, сначала Трегрей, за ним Антон.
– Наши объекты чересчур нормальны для постижения Столпа Величия Духа, – заговорил снова Олег, кивнув в сторону камуфляжных у полосы препятствий. – Они добросовестно учатся и тренируются – выполняя приказ, приведший их в этот лагерь. Расценивая обучение как нечто вроде курсов повышения квалификации. Они скучают по семьям, мечтают об отпуске, рассказывают друг другу о женах и детях, спорят до хрипоты о способах приготовления шашлыка и преимуществах одной марки автомобиля над другой. Знаешь, что они обсуждают всего чаще и живее? Размер премиальных, которые им должны выплатить по окончании этой командировки. Они не готовы ничего менять. Они не готовы сами измениться. Им напросте не для чего меняться. И нечего менять. Их все устраивает.
Несколько шагов они прошли молча.
– В отличие от тебя и твоих соратников, – выговорил вдруг Антон. В голосе его можно было расслышать досаду. Кажется, не столько по поводу Олега, сколько по поводу камуфляжных сотрудников, так и не сумевших вникнуть в то, чему пытался обучить их Трегрей.
– Да, – просто согласился Олег. – В отличие от нас. Нас окружающая реальность не устраивает. Мы знаем, что она может быть другой. Мы уверены, что она должна быть другой. И мы сделаем ее такой, какой она должна быть, – добавил он безо всякой патетики, ровно и спокойно. Как если бы речь шла о чем-то вполне обыкновенном и без труда достижимом. О ремонте квартиры, например.
Такая интонация почему-то смутила Антона.
– Вот и шел бы к нам на службу, – нехотя усмехнувшись, буркнул он. – Хорошее же место предлагали тебе…
Трегрей на это ответил серьезно:
– Нет. – Он качнул головой. – У нас с твоим ведомством цели разнятся. Твои коллеги – даже и на самом высшем уровне – бессомненно понимают, что система, управляющая государством и обществом, порочна. Но альтернативы этой системе не видят, да и не верят… как в саму возможность альтернативы, так и в уязвимость системы. Посему обязаны по долгу службы оберегать существующий порядок. Оберегать существующую реальность. А посягающих на какие-либо глобальные перемены – почитать врагами и противоборствовать им.
– Ну, не все же у нас… такие, каких ты описал, – сказал Антон. – Есть и те, кто верят… что все может быть по-другому.
– Я знаю, – произнес Олег все так же спокойно и просто. – Если бы не ты, не здесь бы я сейчас находился. И Глазов Алексей Максимович – вовсе не минимальный срок заключения получил бы… как по справедливости полагается. Но, Антон, недостаточно просто верить. Надобно – действовать. Практика – есть мерило истины.
Они остановились у одной из палаток.
– Печет-то как сегодня… – сказал Антон, глядя, как от полосы препятствий скорой походкой направляется к ним один из камуфляжных.
Он был молод, этот мужчина, прилично моложе своих товарищей. Антон тотчас узнал его, фамилия мужчины влетела в его сознание, как патрон в обойму, точно и быстро. Это был редкий случай, когда фамилия на удивление точно подходила владельцу. Подвижный, разбитной, с нагловато-веселым лицом, ясными глазами и чистым лбом, на который косо падал кучерявый чуб, парень никакой другой фамилии не мог соответствовать так же ладно, как собственной, – Казачок. «Нисколько не похож на старшего своего братца, – нечаянно подумалось Антону, – разве что только кучерявостью…»
– Твой протеже, Артур Казачок, – проговорил Олег. Он тоже смотрел на приближающегося парня. – Хороший парень.
– Не зря, значит, я за него комиссию просил, – проворчал Антон. – Взяли в проект в виде исключения – шибко молод.
– Не зря, – подтвердил Олег. – Он – мой лучший ученик.
– Такой талантливый?
– Такой молодой. У юных меньше страха перед миром и собою. Следовательно, они и видят больше и понимают лучше. А он еще и воспитан хорошо. Видно, в хорошей семье рос, правильные ему ценностные ориентиры привили. Наш человек, можно сказать. Мне бы с ним подольше поработать…
– Да, да, да… – повел плечами Антон, видимо перестав слушать. – А «Муромца» нашего все-таки закроют. Не удовлетворят комиссию результаты. И в объяснения твои про сверхцели и сверхмотивацию никто должным образом вникать не будет. И это… нехорошо…
– Почему же?.. А может, оно и к лучшему?
– Вот уж точно нет. Уж я-то знаю. Вывод комиссия сделает однозначный: способности твои, Олег, сильно преувеличены, и особой ценности для нашего ведомства ты не представляешь. По крайней мере, как инструктор. С другой стороны, и наблюдения с тебя не снимут. И самое главное – дело теперь твое в другой отдел передадут, само собой. Плохо… – Антон посмотрел в глаза Трегрею и добавил, не пытаясь скрыть сожаления: – Можно даже сказать: хреново. Недолго нам с тобой пришлось поработать. Таких людей, как ты, я, наверное, в жизни больше не встречу.
– Так вроде рано прощаться? – предположил Олег. – В этот век высоких технологий препонов для дружеской беседы отыскать, кажется, непросто…
Если Антон и собирался ответить, то сделать этого он не успел.
– Разрешите обратиться?! – крикнул еще с расстояния в несколько шагов Артур. И, получив от Олега позволяющий кивок, тут же и обратился: – Мужики интересуются насчет банкета завтра по случаю комиссии… Ай!
Оборвав речь вскриком, парень резко прянул назад, отмахнул рукой от лица, будто в попытке поймать что-то…
– Молодец, – проговорил Трегрей. – Вот с тобой было бы мне желательно занятия продолжить.
Казачок раскрыл ладонь, в которой оказался короткий метательный нож.
– Нормальные дела! – с веселым удивлением хмыкнул он. – Сам даже не понял, как среагировал…
Антон же сообразил, что, собственно, произошло, лишь к тому моменту, когда Казачок вернул Олегу его нож. «А вот этот номер обязательно комиссии надо продемонстрировать, – подумал он. – Чем черт не шутит…»
– После демобилизации, – заговорил Трегрей с Казачком, – я вернусь в Саратов. Не приходилось бывать там?
– Не, – крутанул подбородком парень. – Я сам-то с Калуги…
– Чтобы не прерывать постижение Столпа, тебе надобно поехать со мной. Жилье тебе найдем. С работой тоже что-нибудь придумаем. Может статься, спустя два-три месяца ты окажешься способен постигнуть ярь.
– Ярь? – навострился Антон.
– Так раньше называли режим боевого транса, доступный на первой ступени Столпа, – пояснил Олег.
– Где называли?
– В армии, – ответил Олег, нахмурившись. Кажется, это словечко: «ярь» – выскочило у него случайно, помимо воли. – Это неофициальный термин. Солдатский жаргон…
– В какой такой армии? – не отпускал темы Антон.
– В армии Его Величества Государя Императора, – помедлив, уже с явно неохотой сказал Олег.
- Предыдущая
- 24/76
- Следующая
