Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/109
- Следующая
Черная бездна распахнулась в сознании и поглотила Младину. Она сползла по стволу и села на мокрую листву, то ли сне, то ли в забытьи. Белая волчица вышла из-за кустов и примостилась рядом, прижавшись к девушке и согревая своим теплом.
***
Постепенно Младина привыкла, обжилась в своем новом доме. Все хозяйство Угляны во дворе, обнесенном высоким тыном от лесного зверья, состояло из избы с пристроенным к ней небольшим хлевом, бани и погребка. В хлеву столи четыре козы, между ними копошился десяток кур. Младине досталось ухаживать за скотиной: кормить, убирать навоз, собирать яйца, дважды в день доить коз. В свободное время она молола муку: дома ей нечасто приходилось это делать, но тут иных работников не имелось. Поэтому она подолгу простаивала над бочонком, внутрь которого были опущены два каменных жернова: насыпав ржи в отверстие верхнего жернова, она вращала его, держась за вставленную палку, потом собирала муку первого грубого помола и перемалывала снова – и так по пять-восемь раз. Просеивала, снова молола отруби. Угляна варила похлебку из муки, лука, добавляла яйцо, один раз пекла хлеб – теперь его требовалось вдвое больше. Вечером топили печку, чтобы нагреть избу перед ночью, а когда топка заканчивалась и дым уходил, Угляна садилась перед лучиной и принималась рассказывать про свойства разных трав.
– Вот сон-трава, – говорила она, показывая туес с сушеной травой, которой недавно поила Младину. – Всем травам земля – мать, а ей – мачеха, потому прежде всех, еще чуть ли не по снегу ее из дому выгоняет. Цветет она в березень и в травень, берут ее ранним утром, по росе, да в холодную воду кладут, и чтоб лежала там до полнолуния. Как увидишь, что она в воде листиками шевелит, будто ручонкой машет, значит, готова. Клади ее тогда в изголовье, и вещий сон увидишь – хороша ли будет жизнь. Если явится во сне девка красная или добрый молодец – значит, счастлива твоя доля. А если старуха старая, да косматая, да горбатая, значит, недоля на пути встала. Коли к кому сон не идет, неугомон всю ночь с боку на бок вертит, для того надо сон-траву собирать в конце травеня-месяца, как роса сойдет, но до полудня. Голой рукой ее брать нельзя – волдыри пойдут. Как высохнет – тогда уже можно, ничего. Еще говорят, сам Велес Ладу в лесную глушь заманивает, всякие цветы ей под ноги расстилает, она и идет все дальше в чащу. А он потом выскакивает, хватает ее, в тучу заворачивает и под землю уносит. И только сон-трава из-под земли пробивается над спящей Ладой, такой же синевы, как глаза ее…
Младина слушала и не просто видела все это перед собой: она так ясно ощущала живую связь всего сущего в мире, будто скромный лесной цветок, воедино слитый с богиней-матерью, прорастал через само ее, Младины, сердце.
Через несколько дней в избушку пожаловали гости. Белыми от муки руками Младина открыла на стук, замирая от тревожных и радостных предчувствий. Теперь она постоянно ждала вестей, будто невеста, за которой, как точно известно, уже выехали сваты.
И все же вздрогнула, увидев тех, кто стоял за порогом. Сперва ей бросилась в глаза золотистая борода Путима и его голубые очи, веселые, как обычно, и лишь немного смущенные; потом Бебреница схватила ее в объятия, прижала к груди и зарыдала над ней в голос. А Младина необычайно смутилась при виде них – своих родителей, которых она так и не отвыкла так называть. Увидеть их после всего было и отрадно, и больно. Уж лучше бы ей не встречать их больше, так она поскорее привыкнет к своей новой жизни.
– Разъяснилось все! – воскликнул Путим, поверх жениных рук тоже обнимая Младину. – Ты ни в чем не виновата!
От его слов Младина сильно вздрогнула. Разъяснилось? После рассказа Угляны она уже знала, что возврат к прошлому невозможен, так что здесь могло разъясниться? Но может, пока она сидит в лесу, ее настоящие родичи уже приехали за ней в Залом-городок? Или даже… явились те загадочные сваты от Хортова деда?
Вспыхнув от этой мысли, она с усилием оторвала голову от плеча Бебреницы, к которому та ее прижимала, и впилась глазами в Путима.
– Мать, хватит голосить! – Тот сам оторвал жену от Младины. – Позволит хозяйка войти?
– Заходите, не студите избу! – закричала изнутри Угляна.
Младина попятилась внутрь, вслед за ней Путим ввел жену, и все наконец уселись. Бебреница пыталась рассказывать, но ее речь, прерываемая слезами волнения, была довольно бессвязна, так что суть дела прояснил в конце концов Путим. Оказалось, что Крючиха, которая еще гостила в Залом-городке в то утро, когда воротилась Веснояра, уехала вовсе не к себе домой. С тремя внуками она отправилась прямиком к Могутичам. Чуры во сне велели ей туда ехать, как она потом объясняла. А там она явилась к местной старухе-Маре и попросила показать ей тела убитых в ночной схватке «волков». Их еще не успели сжечь и только сбросили в овраг – первым делом Будиловичи стремились дать достойное погребение собственным погибшим. И среди этих окровавленных тел Крючиха нашла своего младшего родича Вышезара, Красинегова сына.
– Мы ведь знали, что Вышенька к «отреченным волкам» убеждал, – рассказывал Путим, и Угляна кивнула: она это знала точно. – Он-то и навел их на Могутичей: видать, хотел Веснавку заполучить и Травеню отомстить за кражу невесты. Оттого все и вышло. Уж теперь не разобрать, сам ли он Травеня прикончил, или другой кто зарубил, да только и сам Вышенька рогатиной в спину получил и Веснавки не дождался. Выходит, не на нас, а на Леденичей им теперь жаловаться. А тебя винить больше не в чем. Возвращайся домой, свадьба же скоро!
Но упоминание о свадьбе Младина поначалу пропустила мимо ушей. Услышав о мертвом теле Вышени, она невольно прикрыла рот рукой: не от испуга, как можно было подумать, а от глупого опасения, что люди увидят его кровь на губах волчицы… Уж не его ли она загрызла, когда он тащил Веснавку из дома мужа? Могла тогда и не узнать: в темноте, под личиной, да и разум ее звериный не хранил тогда человеческой памяти.
Но нет. Слава чурам, Вышеня погиб от удара рогатиной в спину. Значит, пал от руки кого-то из Могутичей, а Веснавку она отбила у его лесных побратимов. И все же она опустила взгляд, боясь, что родичи увидят в ее глазах отражение той жуткой ночи.
А Путим радостно улыбался ей, сам счастливый, что все уладилось, и на миг Младина дрогнула. Вернуться домой… Ну и пусть она теперь знает, что Заломичам не дочь. Они, кстати, этого не ведают и считают ее отпрыском Хотилы, своей кровью. Снова стать дочерью рода, а потом женой Данемила…
И вот эта мысль прогнала соблазн сказать «да». Снова стать «отдашной девкой» Заломичей означало уже на днях выйти за Данемила. Но как же она может, ведь ее жених – Хорт. И уже вот-вот от него за ней приедут. Теперь она знает – это ее судьба, а не купальский сон. Хотя больше не знает ничего.
– Хочешь домой вернуться? – насмешливо спросила Угляна, подняв брови.
Младина опустила глаза – и замотала головой, не в силах вслух сказать «нет».
– Да неужели так сильно обиделась? – Путим приобнял ее. – Да брось, ты нам истинная дочь! Сама понять должна – нельзя было сестер позорить. Ну а коли позора нет, мы уж как рады тебя в дом вернуть.
– Я не в обиде, – тихо сказала Младина. – Но, батюшка… не судьба мне с вами жить, не судьба и к Леденичам идти. Я здесь останусь.
Путим и Бебреница пристально смотрели на нее и, как прозрев, видели в лице своей дочки нечто совсем новое.
– Ведь это правда, что со мной вилы говорят, – вздохнула Младина и мельком оглянулась на Угляну: дескать, вот от кого все. – Мне здесь самое место. А жених мой пусть лучше Веснавку берет. Из-за меня она овдовела, вот пусть теперь и получает моего жениха. Иначе всем не хватит…
– Оставьте ее, – кивнула и Угляна. – Я вам ее принесла, теперь она ко мне вернулась. Знать, так богам так поглянулось. А вам поклон низкий, что вырастили. Не пожалеете: она вам еще воздаст со временем.
– Веснавка… Да, куда-то ее девать надо… уж был у нас с батюшкой об этом разговор, – вздохнул Путим. – Но она свою долю сама выбрала, сама с Травенем бежала, и отговоров не послушалась. А ты… – Видно было, что он хочет быть справедливым к дочерям и не обездоливать ту, которая всегда была послушна, ради той, которая сама нарушила волю рода. – Не пожалеешь потом, если здесь останешься?
- Предыдущая
- 57/109
- Следующая
