Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 69
- Предыдущая
- 69/109
- Следующая
– Да где он, леший его дери! – Хортеслав нетерпеливо огляделся, пытаясь найти злодея.
Сражение рассеялось, полочане и бойники растеклись по лесу, среди стволов и кустов теряя из виду своих и чужих. Вой не прекращался, пронизывая душу холодом, вызывая желание зажмуриться. Казалось, выло каждое дерево, каждый куст, выл снег, испятнанный яркими кровавыми пятнами. Полочане выискивали врага, но бойники все казались одинаковыми, и каждый, кто оглядывался, видел перед собой троих противников, с одинаковой скоростью и одинаковыми движениями убегающих в разные стороны.
«Морок! Это морок!» – стучали в голове у Хортеслава слова Соловья. Смутно он понимал, что происходит: главарь бойников заморочил полочан, заставляя видеть троих на месте одного. Это сбивало с толку и не давало выбрать, за кем бежать, на кого нападать; полочане уже выбились из сил, гоняясь за мороком по глубокому снегу, пытаясь ударить морок и проваливаясь в снег из-за потери равновесия. Но сосредоточиться, остановиться не получалось; все носились между стволов, крича, как безумные, видя врага за стволами, нападая на кусты и темные ели.
Со стороны бугра уже выбегали вооруженные Чадославичи – они прошли вражье гнездо насквозь. Но их Хортеслав увидел лишь мельком, стараясь не упустить вожака. Тот на бегу зацепился за что-то под снегом, присел, развернулся, готовясь принять бой. Но не успел Хорт этому обрадоваться, как увидел слева от себя второго такого же огромного мужика! И это был в медвежьей шкуре с личиной, и так же держал в руке занесенный меч. Кто-то вскрикнул с другой стороны, и Хортеслав обнаружил слева третьего такого же медведя!
Засада? Он быстро огляделся, но никого из своих рядом не увидел – в азарте погони он миновал елки, ушел довольно далеко от тропы и оторвался от дружины. И вот теперь остался один против троих. Зло скрипнув зубами, Хортеслав стал отступать назад и вбок, обходя того из «медведей», что справа, чтобы тот оказался между ним и двумя другими. Необходимо было уйти от окружения, чтобы эти трое не могли напасть на него все одновременно. Разбойник вскинул огромный меч, и Хорт нырнул под удар, прикрывшись щитом и припав на колено, и ударил сам. Однако клинок рассек лишь пустоту: не было ни сопротивления, ни дождя горячих кровавых капель. Стремительно выпрямляясь, Хорт крутанул мечом вокруг себя, но никого не задел – противник оказался в трех шагах от него. Как?
Но времени думать над этим не было: с боков набегали еще двое. Подставив щит, Хорт отбил удар, оказавшийся вовсе не таким сильным, как он ожидал, подался назад, вновь пытаясь оказаться сбоку от «медведей». Наносивший удар проскочил мимо, а двое других приближались не торопясь, поигрывая мечами. Ярость застилала Хортеславу глаза. Хрипло выругавшись, он шагнул навстречу врагам, вновь попытавшись их обойти. Они кружили по поляне, будто волки, и пытались зажать его с боков, но Хортеслав отмахивался клинком, ловко уворачиваясь и уклоняясь. Воздух вдруг прорезала стрела; Хорт ясно видел, как она вошла в грудь одного из «медведей»; но не успел он обрадоваться тому, что врагов стало на одного меньше, как стрела свободно пронзила тело и полетела дальше!
Они что, бессмертные? «Это морок!» – мельком вспомнился крик Соловья. Воевать с мороками он был не обучен.
И вдруг оказалось, что пронзенного стрелой уже нет на прежнем месте. Хортеслав завертел головой, отыскивая врагов; со стороны тропы к нему на выручку мчался, взрывая снег, будто конь, сам Ждивой с кем-то из родичей, с топором и рогатиной наготове. Но драться оказалось не с кем. Из троих «медведей» поблизости не было ни одного. И вообще никого, только следы на снегу. Следы уводили за деревья, и Хортеслав пустился бежать. С трудом выдирая ноги из снега, держа меч и щит наготове, он мчался между деревьев, задыхался и сам понимал, что движется слишком медленно. Руки и ноги уже были как не свои. Он огибал стволы, стараясь не терять следа, продирался через колючие еловые лапы, бросавшие на потное лицо снежную пыль, перелез через заснеженный завал, не раз споткнулся, остановился, пытаясь отдышаться… и вдруг понял, что уже здесь был. И, похоже, не один раз. Убегающий злодей вывел петлю, будто заяц, заставив его бегать по кругу, а сам давным-давно утек.
Хортеслав упал на колени, чувствуя, что онемевшие руки больше не в силах держать меч и щит, а ноги не в состоянии сделать ни шагу. Он поднял голову, невыносимо тяжелую под шлемом, огляделся сквозь пот, заливающий глаза. Вокруг было тихо, и ничего живого.
Отдышавшись, он кое-как поднялся и побрел по своим следам назад. Вой стих, оглушающая тишина давила. Или он в самом деле оглох? Дрожащими руками Хортеслав расстегнул ремешок и снял шлем. Потряс головой, взял горсть снега, умылся. Крикнул – голос прозвучал слабо и хрипло, но он его услышал, а значит, не оглох.
Несмотря на усталость, приходилось спешить – пошел густой снег, засыпая его собственный след. Издалека донесся знакомый звук рога, и Хортеслав перевел дух. Значит, не он один уцелел в этом лесу…
***
Огней трубил не переставая, и звук рога разносился под снегопадом, как рев обезумевшего лося. Пожога, легко раненный в плечо, порывался отправить всех на поиски княжича, но Соловей убеждал его сперва собрать всю дружину и выяснить, сколько людей уцелело. Снег шел все гуще, хорошо, с Волчьего бугра принесли факелы. Победу можно было считать полной, и угрюмое лицо Ждивоя оживилось. Разбойничий поселок был полностью захвачен, злодеям не удалось закрыться в избах, пусть даже одну из них пришлось поджечь и сейчас она догорала, стреляя искрами на закопченный снег. Все «волки» были изгнаны, не менее полутора десятков перебито, то есть выходило, что ушло не более десяти-двенадцати. Немало тел осталось на бугре между избами, сколько-то в лесу, на тропе отхода. Там же возле тел валялись мешки, брошенные убегающими. Было похоже, что Хвалис ожидал чего-то подобного, потому что серебро, самые ценные меха, оружие, шелковые одежды уже были увязаны и приготовлены к выносу. Возможно, он и сам намеревался уходить, понимая, что после убийства Благояра прежнее мирное житье в Чадославльской волости продолжаться уже не может. Но серебра оказалось меньше, чем Ждивой рассчитывал найти: скорее всего, предусмотрительный Хвалис зарыл часть в землю, но захваченные в поселке женщины не знали где.
А пока Чадославичи собирали добычу, Пожога собирал своих людей и до хрипоты звал княжича. Наконец Хортеслав явился: усталый и шатающийся, но живой. Кормилец и Соловей разом кинулись к нему, стали осматривать и расспрашивать; оттолкнув Пожогу, волхв усадил Хорта на чей-то полуразбитый щит, положил руку ему на мокрый лоб и замер, вслушиваясь.
– Чуры уберегли! – с облегчением произнес он. – Я уж света невзвидел, как этот синец на тебя кинулся. Это ведь сам Хвалис и был!
– Да который из трех? – прохрипел Хортеслав.
– Один он был! Глаза отводил он прехитро, мороков напустил, и ты троих видел, где он был один! Я ж кричал тебе!
– Я слышал.
Хортеслав действительно слышал крик, но не мог отличить настоящего врага от тех, что мерещились. Теперь стало ясно, почему «три медведя» были так похожи и почему стрела и клинок проходили сквозь них, не причиняя вреда – это были не настоящие Хвалисы.
Снег шел все гуще, Ждивоевы родичи бродили по ближнему лесу с факелами, отыскивая оброненные мешки убежавших разбойников. Раненых приканчивали; иные успели уйти или уползти довольно далеко, но по следу нашли всех. У Чадославичей потери тоже были: трое убитых и с десяток раненых, так что бойникам рассчитывать на пощаду не приходилось. Да и куда девать таких опасных пленников? Хортеслав недосчитался двоих и хотел непременно найти их, чтобы тела за ночь не обгрызли волки.
– Сегодня здесь ночуем, – сказал ему Ждивой, когда они наконец сошлись. – Устали люди, чтобы домой на ночь глядя тащиться. По свету еще обыщем здесь все, а потом запалим к марам! Чтобы и следа от этого гнезда волчьего не осталось!
- Предыдущая
- 69/109
- Следующая
