Перекресток судеб - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/88
• Следующая

Пожалел, что отказался от обеда на корабле. Надоела их убогая еда, однообразная и невкусная (повара протащить бы на веревке десяток ли за кораблем, чтобы знал, как эту дрянь готовить!). Но еда, хоть и убогая, безвкусная, была сытной, а теперь нужно искать, где перекусить. Организм большой, требует свое — ему безразлично, что хозяин в печали и встал на дорогу мести. Дай ему жрать, и все тут! И пить — неплохо бы кружку-другую пива выпить. А то живот совсем пропал…

Жересар не уставал удивляться происшедшим с ним переменам: до трагедии он был массивным, даже слишком массивным — большой живот, лишний жирок Теперь куда-то это все подевалось. Так он выглядел только в юности — массивные кости, мощные мышцы. И ни грамма жира. Теперь Жересар был в хорошей форме. Видимо, демон, вселившийся в его тело, не желал, чтобы носитель быстро загнулся, потому поддерживал организм в «боевой готовности».

Базар шумел, толкался. Горой стояли новенькие корзинки, стояли торговки с куриными яйцами, с подозрительным темным мясом, лениво сгоняя с него деловитых жирных мух, отблескивающих на солнце зелеными брюшками. Зеленщик истошно вопил, зазывая хозяек, привлекая их «особо свежей» зеленью, увядшей, как мужская сила старого базарного сторожа. Пахло пирожками, жареными осьминожками, на свою беду угодившими в сетку рыбаков, висела копченая рыба, поглядывающая на покупателей сонным взглядом, и портили воздух лошади, всхрапывающие в липкой жаркой одури полудня.

Жересар продирался через ряды, досадуя, что не обошел базар сбоку, по дуге, — он терпеть не мог массовые скопления народа, эти пахнущие потом и портянками тела, эту вонь жаровен, обугливающих «трупы» осьминогов и рыб. Кроме того, нужно было опасаться воришек, коих на рынках великое множество. Держи кошельки и карманы! Останешься нищим, под смех добрых горожан, радостно встречающих беду ближнего своего, — ведь наказали не их, а какого-то придурка, ничуть не стоящего жалости. Придурков ведь нужно учить!

Насторожился — чья-то ловкая рука пролезла под куртку, добираясь до кошелька, прикрепленного к ремню. Денег там было немного — десяток серебреников, два десятка медяков, но и это деньги — на неделю попитаться хватит. Нет уж — не дам!

При всей своей массивности Жересар умел двигаться быстро, а потому его ладонь, больше похожая на лопату, прихлопнула шаловливую ручонку воришки так, как торговка мясом прихлопывает тряпкой особо надоевшую муху, покусившуюся на хозяйкин потный нос.

Мальчишка взвыл, забрыкался, выпустив кошелек, до которого успел добраться, и начал вопить, закатывая глаза:

— Ай-ай! Помогите! Помогите! Проклятый извращенец! Люди, помогите! Он мне руку ломает за то, что я отказался с ним спать! Люди! Люди!

Жересар молча, не обращая внимания на вопли плененного супостата, поволок парнишку туда, где стояли две будки-лавки — зеленщика и торговца пирожками. Между ними было два шага свободного пространства, и на этом пяточке, свободном от базарной толкотни, лекарь собирался побеседовать с парнем, разузнать о Неде — вдруг воришка что-то знает? Базар — средоточие новостей и банк информации, это известно любому горожанину. Впрочем, большинство сведений с базара зачастую оказывались бесполезными — базарный люд любит приврать. Но тут уж смотри сам — голова-то на что?

— Пу-усти! Пусти! А-а-а! Сссу-у-ка-а! Помогите! А-а-а!

— Да заткнешься ты или нет?! — рявкнул Жересар, разозленный вопливым парнем, извивающимся, как змея. — Я просто поговорю с тобой, и все!

— Пусти! Помогите! — не слушая, блажил парень, и Жересар с досадой решил — без толку с таким идиотом общаться. И только собрался его отпустить, как сзади послышался густой хриплый голос:

— Эй, извращенец, чего мальчишку пытаешь?! Проходу уже от вас, поганцев, нету! Пусти его!

Жересар обернулся и увидел здоровенного парня лет тридцати, с маленькими колючими глазками под низким лбом — типичный уличный задира или грабитель. Его засаленные волосы стягивала серебряная заколка с кричаще ярким красным камнем, скорее всего — стеклянной подделкой. Для дешевого металла заколки камень был слишком большим, так что не было никакого сомнения — фальшак. Задира выглядел довольно сильным парнем, его покрытые наколками руки упирались в крутые бока, а рядом с ним стояли еще трое парней похилее, но выглядевшие не менее агрессивно и опасно, чем их вожак.

Жересар пожал плечами и выпустил воришку:

— Да забирай. Он хотел у меня кошель срезать, не получилось.

— Врет он! — плаксиво заныл вор. — Он предлагал мне пойти в гостиницу, а я отказался! Он чуть руку мне не сломал! Пусть заплатит на лечение! Я теперь рукой неделю двигать не смогу, а мне семью кормить!

— Какая семья — у тебя, поганца?! — усмехнулся Жересар. — Скажи спасибо, не оторвал руку напрочь и не отлупил ею тебя! А надо было, чтобы не шастал по базару и не воровал!

— Слышь, ты, извращенец! Заплати парню за ущерб! — Предводитель шайки нагнул голову, как атакующий бык, и потянулся за спину, извлекая короткую дубинку с кожаной петлей на конце. — С тебя десять золотых, и разошлись полюбовно! Плати, а то башку разобью! Я очень вас не люблю, глиномесов!

«Коллеги» бандита перекрыли проход между палатками, чтобы отрезать путь чужаку, сзади был высокий забор, ограждающий базар, — бежать некуда. Жересар вздохнул — это же надо, в первый день и так влипнуть! Похоже, что кто-то его проклял — удача отвернулась, и навсегда. Слишком было все спокойно и хорошо в его жизни — до тех пор, пока Совет не организовал нападение на дом Хеверада.

— Ну что вытаращился, как баран? — усмехнулся бандит. — Давай сюда котомку, будем смотреть, что там у тебя есть!

Жересар скинул с плеча вещмешок, взял его в левую руку и шагнул вперед, передавая его осклабившемуся разбойнику. Тот протянул руку, принимая мешок, и тогда Жересар ударил — со всей мощью, на какую был способен. Его массивный, гранитный кулак врезался в челюсть парня, и она сломалась с треском, похожим на треск ломающегося пересохшего хвороста. Разбойник как стоял, так и упал, потеряв сознание.

Спутники негодяя на секунду застыли, не в силах поверить в происшедшее, и Жересар успел двумя ударами сбить еще двух разбойников, разлетевшихся в стороны, как придорожные травинки, срубленные хворостиной мальчишки.

Оставшийся на ногах громила успел выхватить нож и броситься с ним на чужака, но тут же завопил от боли в сломанной руке, потом замолчал, добитый коленом в хрустнувший нос.

Воришка успел сбежать. После первого же удара он скользнул между громилами, скрывшись в толпе, старательно не замечавшей разборки у палаток — кому нужны чужие неприятности?

Жересар пару раз сжал и разжал пальцы, слегка онемевшие от соприкосновения с головами противников, поднял с пыльной земли вещмешок и отправил его туда, где он был до столкновения, — на левое плечо. Повернулся, чтобы уйти, и тут заметил, что кто-то смотрит в дырочку, проделанную в стене торговой палатки. Глаз мелькнул, потом исчез, а через несколько секунд появился его хозяин, боязливо выглянувший из-за угла:

— Сваливай отсюда, и быстрее! Он сейчас толпу приведет! Вот тебя угораздило с ними связаться! Иди отсюда, а то и мне достанется — еще палатку попортят, когда тебя месить начнут! Понаедут тут!

Красноносый полноватый мужчина — торговец пирожками с тухлятиной — был полон искреннего негодования от того, что чужак приволок к его палатке неприятности, потому кипел от злости, как чайник на огне.

Жересар промолчал, перешагнул через поверженных, истекающих кровью разбойников и шагнул в толпу, успев заметить, как лавочник, воровливо оглянувшись, наклонился над лежащими без сознания парнями — якобы для того, чтобы оказать им помощь, но лекарь видел, как рука проходимца шарит по карманам. А что? Все равно спишут на чужака — мол, он обворовал бесчувственных разбойников.

Лекарь хотел вернуться и дать пинка мародеру, но передумал — какое ему дело до базарных страстей? Вор вора обобрал — и что? Да чтоб они все сдохли…

• Предыдущая
• 2/88
• Следующая