Меч без рукояти - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 65
- Предыдущая
- 65/90
- Следующая
– А я думал, уже стемнело, – поразился Байхин.
– Где там, – ухмыльнулся Хэсситай. – Мы ведь с тобой совсем недолго выступали. Это тебе по первому разу показалось, что долго, а на самом деле едва за полдень.
Байхин представил себе трясучий кисель, в который превратятся его мускулы после целодневного выступления, и ужаснулся. Не будь его решимость сделаться киэн так крепка, первое же выступление оказалось бы для него и последним.
– А я долго еще буду так… уставать? – неожиданно для самого себя спросил он.
– Нет, – уверенно ответил Хэсситай. – Так – нет. Ты ведь больше со страху устал, чем от работы. У меня поначалу тоже все поджилочки дрожали, а после привык. Да и ты уже, я погляжу, в себя пришел.
– Вполне, – кивнул Байхин. – Вот только есть охота, аж мутит.
– Дело понятное, – понимающе подхватил Хэсситай. – И поправимое.
Аппетит у Байхина и впрямь разыгрался не на шутку. Едва воротившись в “Свиное подворье”, он первым делом заказал себе громадную порцию знаменитой свинины – впрочем, если Хэсситай от него и отстал по части еды, то ненамного. Вдвоем они отдали дань и свинине во всех и всяческих видах, и легкому горьковатому местному винцу, и свежим лепешкам, тонким и огромным, как скатерть. Под конец обеда Байхин едва челюстями двигал. Усталость вновь навалилась на него. Слишком много пережил он за день. Страх. Стыд. Гордость. Изнеможение. Неприметное разочарование будничностью одоления, ведомое актерам и воинам: “Так вот это и есть победа?” У него больше не оставалось сил испытывать хоть что-нибудь, кроме сытой истомы. Конечно, отобедав, надо встать из-за стола, не век же тут сидеть… но Байхину зевать и то не хотелось.
– А ну-ка вставай, – потребовал Хэсситай, и Байхин покорно воздвигся, опираясь обеими ладонями о столешницу и поглядывая на него с недоуменной укоризной.
– После отдохнешь, – безжалостно поторопил его Хэсситай, и Байхин со вздохом оторвал ладони от стола и медленно поплелся через трапезную. Он ожидал, что мастер начнет его понукать, но Хэсситай отчего-то и сам замешкался. Байхин оглянулся через плечо и искренне изумился, увидев, как Хэсситай берет из рук слуги еще один кувшин с вином. Вот ведь чудак человек! Конечно, здешнее вино слабенькое и почти не пьянит… но Байхин даже под страхом немедленного выступления не смог бы проглотить больше ни капельки. Неужели Хэсситай еще способен вместить в себя хоть что-нибудь? Навряд ли. И охота ему была тащить с собой здоровенный кувшин!
Впрочем, не так Байхин объелся на радостях, как ему казалось. Стоило ему подняться из-за стола, как сонная одурь мигом развеялась, да и тяжести прежней в желудке он уже не ощущал. В той, бесповоротно оставленной им жизни он и больше съедал за один присест, хотя ему не случалось и вполовину так проголодаться. Странно – еще вчера прежняя жизнь казалась Байхину такой близкой, а сейчас вспоминается смутно, как полузабытый сон…
Хэсситай вошел в комнату следом за Байхином и бережно водрузил кувшин с вином на массивный низкий столик. Сам Байхин тем временем распустил пояс, скинул кафтан и с блаженным вздохом растянулся на кровати.
– После отдохнешь, – напустился на него Хэсситай. – Вставай живо – ишь разлегся. Оденься, пояс подтяни.
Байхин ушам своим не поверил. Неужели и это еще не все? Неужели не окончился еще многотрудный день? Неужели мало он на сегодня мук принял? Однако ему и в голову не пришло ослушаться. Он встал, снова надел новехонький, необмятый еще кафтан и под пристальным взором Хэсситая с особой тщательностью затянул пояс.
– Вот и хорошо, – кивнул Хэсситай. – А теперь становись на колени.
Нет, на колени Байхин не встал – он замер на месте, вытаращив глаза. А Хэсситай продолжал как ни в чем не бывало, словно бы даже и не замечая остолбеневшего парня.
– В ученики я тебя принимал не так, как обычай велит… но ты и сам – ученик не из обычных, так что не взыщи. – Хэсситай запустил руку в сумку и извлек из нее маленький сверток. – Мы, киэн, и вообще народ безалаберный. Одним обрядом меньше, одним больше… что за беда. Если все обряды всех стран, куда нас нелегкая заносит, еще и соблюдать – жить некогда станет. – Он бережно положил сверточек возле кувшина и вновь выпрямился. – Так что учеником я тебя не нарекал, обрядности не соблюдал никакой… но первое выступление – дело другое. Это не просто ритуал.
Байхин хотел кивнуть в знак понимания – и не смог, хотел сглотнуть застрявший в горле тугой комок – и не сумел. Многотрудный день и в самом деле не окончился.
Загадочный сверточек так и притягивал его к себе, но Байхин не смел к нему рукой притронуться, ни даже спросить у Хэсситая, что же такое обретается внутри.
А Хэсситай продолжал свои непонятные приготовления. Он снова запустил руку в сумку. На сей раз он извлек оттуда шарики Байхина – а их-то зачем?
– Первым ученическим Посвящением пренебрегать нельзя, – ответил Хэсситай на его невысказанный вопрос. – Иначе добра не жди.
– А ты его тоже проходил? – замирающим голосом спросил Байхин.
– Я… – Хэсситай чуть приметно усмехнулся. – У меня все было совсем иначе. Я сначала получил как раз мастерское Посвящение… а уж потом искал мастера, который посвятит меня, как ученику подобает. Так уж у меня получилось нескладно.
– Почему? – Байхин оторопел: зачем тому, кто уже наречен мастером, добровольно искать ученического Посвящения? Да и как могло случиться, чтобы кто-то был назван мастером прежде, чем учеником?
– После как-нибудь расскажу, – нетерпеливо ответил Хэсситай. – Теперь не время. Не отвлекайся на посторонние разговоры.
Легко сказать – не отвлекайся! Когда в твоей судьбе грядет бесповоротная перемена, пусть даже и самая желанная, о ней и думать-то боязно – не то что говорить. Так и тянет поболтать о чем угодно – о вине, о еде, о городских новостях или, наоборот, о преданиях замшелой старины, – лишь бы не о том, что должно свершиться с минуты на минуту.
– Мне нужно что-то сделать? – враз севшим голосом произнес Байхин. – Ну… приготовиться как-то?
– Все уже сделано, – ответил Хэсситай. – Умыться ты уже умылся, во все новое оделся…
Так вот зачем Хэсситай его в баню поволок! Не только в себя прийти после выступления, не только грязь смыть и усталые мышцы размять! Вот зачем и одежду купил!
– А все прочее я заранее запас, – продолжал Хэсситай. – Можно начинать.
– П-прямо сейчас? – прошептал Байхин.
Исполнение мечты было таким близким и неотвратимым, что на какую-то долю мгновения его охватила мучительная печаль. Осталось совсем немного… вот только руку протянуть… и та вселенная, где он так жарко мечтал сделаться киэн, умрет… умрет, и ее больше никогда не будет… а взамен народится совсем другая вселенная – та, в которой существует Байхин, полноправный ученик киэн… ведь это так естественно – скорбеть о гибели целого мира…
– Прямо сейчас, – кивнул Хэсситай. – Подай мне вон те три чашки.
Байхин чуть было не брякнул – мол, как же три, когда нас двое! Но ведь не мог Хэсситай оговориться… едва ли он и вообще на это способен. Уж лучше не возражать, а делать что велено.
Нет, Хэсситай не оговорился. Он налил вина во все три чашки да еще посмотрел, поровну ли, – и лишь тогда перевел озабоченный взгляд на Байхина.
Затем он вынул из сумки канат и уложил его посреди комнаты аккуратной окружностью.
– Становись на колени, – повторил он, указывая в центр круга. Байхин послушно подогнул колени и опустился на холодный деревянный пол.
Хэсситай выложил перед ним шарики в ряд, поставил по обе стороны от них по чашке вина, а с третьей в руках плавно опустился на колени напротив Байхина. Эту чашку он поставил подле себя.
– Кланяйся, – тихо велел он. – Земно. Три раза.
Байхин трижды поклонился, уперев руки в пол. Требование отдать поклон потертым деревяшкам почему-то не показалось ему ни смешным, ни странным, ни даже чрезмерным. Воин почитает свой меч – не с большим ли правом комедиант почитает орудия своего ремесла?
- Предыдущая
- 65/90
- Следующая
