Сибирочка (сборник) - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/58
- Следующая
– Жаль меня? Почему, Дуняша?
– Известно почему. Обижают вас. Вот давеча Бавария… то бишь Матильда Францевна, – наскоро поправила себя девушка, – как на вас накинулась, а? Розог еще потребовала. Хорошо, что барчук вступился. Ах вы, барышня горемычная моя! – заключила добрая девушка и неожиданно обняла меня. Потом быстро смахнула передником слезы и произнесла снова веселым голосом: – А все же одевайтесь скорее. Потому сюрприз вас на кухне ждет.
Я заторопилась, и в каких-нибудь двадцать минут была причесана, умыта и помолилась Богу.
– Ну, идемте! Только, чур! Будьте поаккуратнее. Меня не выдавать! Слышите? Мамзель на кухню ходить, сами знаете, не дозволяет. Так вы поаккуратнее! – весело шептала мне по пути Дуняша.
Я обещала быть «поаккуратнее» и сгорая от нетерпения и любопытства побежала на кухню.
Вот и дверь, запятнанная жиром… Вот я широко распахиваю ее – и… И правда сюрприз. Самый приятный, какого я и не ожидала.
– Никифор Матвеевич! Как я рада! – вырвалось у меня радостно.
Да, это был Никифор Матвеевич в новеньком, с иголочки кондукторском кафтане, в праздничных сапогах и новом поясе. Должно быть, он умышленно принарядился получите, прежде чем прийти сюда. Около моего старого знакомого стояли хорошенькая быстроглазая девочка моих лет и высокий мальчик с умным, выразительным лицом и глубокими темными глазами.
– Здравствуйте, милая барышня, – приветливо произнес, протягивая мне руку, Никифор Матвеевич, – вот и снова свиделись. Я вас как-то случайно на улице встретил, когда вы с вашей гувернанткой и сестрицей в гимназию шли. Проследил, где вы живете, – и вот к вам и нагрянул. И Нюрку с Сергеем знакомиться привел. Да и напомнить вам, кстати, что стыдно друзей забывать. Обещались приехать к нам и не приехали. А еще у дяденьки лошади свои. Могли бы когда попросить к нам проехаться? А?
Что я могла ему ответить? Что я не только не могу попросить дать мне прокатиться, но и пикнуть не смею в доме дяди?
К счастью, меня выручила хорошенькая Нюрочка.
– А я такой точно и представляла себе вас, Леночка, когда мне про вас тятя рассказывал! – произнесла она бойко и чмокнула меня в губы.
– И я тоже! – вторил ей Сережа, протягивая мне руку.
Мне разом стало хорошо и весело с ними. Никифор Матвеевич присел на табурет у кухонного стола, Нюра и Сережа – подле него, я перед ними – и мы заговорили все разом. Никифор Матвеевич рассказывал, как по-прежнему катается на своем поезде от Рыбинска до Питера и обратно, что в Рыбинске мне все кланяются – и дома, и вокзал, и сады, и Волга, Нюрочка рассказывала, как ей легко и весело учиться в школе, Сережа хвастал, что скоро окончит училище и пойдет учиться к переплетчику переплетать книги. Все они были так дружны между собою, такие счастливые и довольные, а между тем это были бедняки, существовавшие на скромное жалованье отца и жившие где-то на окраине города в маленьком деревянном домике, в котором, должно быть, холодно и сыро подчас.
Я невольно подумала, что есть же счастливые бедняки, в то время когда богатые дети, которые не нуждаются ни в чем, как, например, Жорж и Нина, ничем никогда не бывают довольны.
– Вот, барышня, когда соскучитесь в богатстве да в холе, – словно угадав мои мысли, произнес кондуктор, – то к нам пожалуйте. Очень рады будем вас видеть…
Но тут он внезапно оборвал свою речь. Стоявшая у дверей настороже Дуняша (кроме нас и нее никого не было в кухне) отчаянно замахала руками, делая нам какой-то знак. В ту же минуту дверь растворилась, и Ниночка в своем нарядном белом платьице с розовыми бантами у висков появилась на пороге кухни.
С минуту она стояла в нерешительности. Потом презрительная улыбка скривила ее губы, она прищурила глазки по своему обыкновению и протянула насмешливо:
– Вот как! У нашей Елены мужики в гостях! Нашла себе общество! Хочет быть гимназисткой и водить знакомство с какими-то мужиками… Нечего сказать!
Мне стало ужасно стыдно за мою двоюродную сестру, стыдно перед Никифором Матвеевичем и его детьми.
Никифор Матвеевич молча окинул взглядом белокурую девочку, с брезгливой гримаской смотревшую на него.
– Ай-ай, барышня! Видно, мужиков вы не знаете, что гнушаетесь ими, – произнес он, укоризненно качая головою. – Мужика сторониться стыдно. Он и пашет, и жнет, и молотит на вас.
Вы, конечно, не знаете этого, а жаль… Такая барышня – и такой несмышленочек. – И он чуть-чуть насмешливо улыбнулся.
– Как вы смеете грубить мне! – вскричала Нина и топнула ножкой.
– Не грублю я, а вас жалею, барышня! За недоумок жалею вас… – ласково ответил ей Никифор Матвеевич.
– Грубиян. Я маме пожалуюсь! – вышла из себя девочка.
– Кому угодно, барышня, я ничего не боюсь. Я правду сказал. Вы меня обидеть хотели, назвав мужиком, а я вам доказал, что добрый мужик иной куда лучше сердитой маленькой барышни…
– Не смейте говорить так! Противный! Не смейте! – выходила из себя Нина и вдруг с громким плачем бросилась из кухни в комнаты.
– Ну, беда, барышня! – вскричала Дуняша. – Теперь они мамаше побежали жаловаться.
– Ну и барышня! Я бы с ней и знаться не хотела! – неожиданно вскричала Нюра, все время безмолвно наблюдавшая эту сцену.
– Молчи, Нюрка! – ласково остановил ее отец. – Что ты смыслишь… – И вдруг неожиданно, положив мне на голову свою большую рабочую руку, он ласково погладил мои волосы и произнес: – И впрямь горемычная вы сиротинка, Леночка. С какими детьми вам приходится якшаться. Ну, да потерпите, никто, как Бог… А невмоготу будет – помните, друзья у вас есть… Адресок наш не потеряли?
– Не потеряла, – шепнула я чуть слышно.
– Непременно приходи к нам, Леночка, – неожиданно произнесла Нюра и крепко поцеловала меня, – я тебя так полюбила по тятиным рассказам, так полю…
Она не докончила своей фразы – как раз в эту минуту в кухню вошел Федор и произнес, делая строгое лицо:
– Барышня Елена Викторовна, к генеральше пожалуйте. – И широко распахнул передо мной дверь.
Я наскоро попрощалась с моими друзьями и отправилась к тете. Сердце мое, не скрою, сжималось от страха. Кровь стучала в висках.
Тетя Нелли сидела перед зеркалом в своей уборной, и старшая горничная Матреша, у которой Дуняша состояла в помощницах, причесывала ей голову.
На тете Нелли был надет ее розовый японский халат, от которого всегда так хорошо пахло духами.
При виде меня тетя сказала:
– Скажи мне на милость, кто ты, Елена, племянница твоего дяди или кухаркина дочка? В каком обществе Ниночка застала тебя на кухне! Какой-то мужик, солдат, с ребятами такими же, как он… Бог знает что! Тебя простили вчера в надежде, что ты исправишься, но исправляться, как видно, ты не желаешь. В последний раз повторяю тебе: веди себя как следует и будь благонравной, иначе…
Тетя Нелли говорила еще долго, очень долго. Ее серые глаза смотрели на меня не сердито, но так внимательно-холодно, точно я была какая-то любопытная вещица, а не маленькая Лена Иконина, ее племянница. Мне стало даже жарко под этим взглядом, и я была очень довольна, когда тетя наконец отпустила меня.
У порога за дверью я слышала, как она сказала Матреше:
– Передайте Федору, чтобы он гнал этого, как его, кондуктора и его ребят, если не хочет, чтобы мы позвали полицию… Маленькой барышне не место быть в их обществе.
«Гнать Никифора Матвеевича, Нюрочку, Сережу!» Глубоко обиженная направилась я в столовую. Еще не доходя до порога, я услышала крики и спор.
– Фискалка! Фискалка! Ябедница! – кричал, выходя из себя, Толя.
– А ты дурачок! Малыш! Неуч!..
– Так что ж! Я маленький, да знаю, что сплетничать – гадость! А ты на Леночку маме насплетничала! Фискалка ты!
– Неуч! Неуч! – пищала, выходя из себя, Ниночка.
– Молчи, сплетница! Жорж, ведь у вас в гимназии за это проучили бы здорово, а? Так бы «разыграли», что только держись! – обратился он за поддержкой к брату.
Но Жорж, который только что напихал полный рот бутербродами, промычал что-то непонятное в ответ.
- Предыдущая
- 46/58
- Следующая
