Бегущий в Лабиринте. Трилогия - Дашнер (Дэшнер) Джеймс - Страница 16

• Предыдущая
• 16/189
• Следующая

Все, хватит.

Он опустился на колени под одним из тощих деревьев на опушке леса, и его стошнило. Томаса все рвало и рвало до тех пор, пока он не стал отплевываться желчью. Выворачивало наизнанку: казалось, приступ никогда не закончится.

И в этот момент, словно разум решил сыграть с ним злую шутку, Томас вдруг осознал, что находится в Глэйде почти двадцать четыре часа. Один полный день. Ни больше, ни меньше. В голове пронеслось все, что с ним произошло за это время. Все жуткие события.

И пришла уверенность: самое худшее уже произошло и дальше жизнь просто обязана наладиться.

Ночью Томас лежал, уставившись в усыпанное звездами небо, и гадал, сможет ли вообще когда-нибудь заснуть. Стоило ему смежить веки, и в памяти всплывал страшный образ Бена, бросающегося на него с перекошенным от бешенства лицом. Но независимо от того, закрывал или открывал Томас глаза, он продолжал слышать звук стрелы, вонзающейся в щеку Бена.

Юноша был уверен, что те пять минут на кладбище будет помнить до конца своих дней.

– Скажи что-нибудь, – обратился к нему Чак в пятый раз с тех пор, как они залезли в спальные мешки.

– Не хочу, – снова повторил Томас.

– Все знают, что произошло. Пару раз такое уже бывало. У покусанных гриверами иногда едет крыша, и они накидываются на окружающих. Так что ты не исключение.

Впервые Томас подумал, что Чак стал не просто назойливым, а почти невыносимым.

– Чак, радуйся, что сейчас у меня нет в руках лука Алби.

– Я всего лишь…

– Чак, замолчи и спи.

Томас почувствовал: еще немного, и он взорвется.

Наконец его «приятель» уснул, присоединившись к хору подростков, оглашавших Глэйд храпом.

Прошло несколько часов; была уже глубокая ночь, а Томас оставался единственным, кто не спал. Хотелось расплакаться, но слез не было. Потом, по непонятной причине, захотелось найти Алби и избить его, но он отказался от этой мысли. Юноша хотел закричать и выругаться, открыть люк и прыгнуть в черную пустоту шахты. Но он не сделал и этого.

Томас закрыл глаза, заставив себя отбросить мрачные мысли, и через некоторое время все-таки заснул.

Утром Чаку пришлось силой выволакивать Томаса из спального мешка, тащить в душ, а потом еще и в раздевалку – тот был вялым и безразличным ко всему. Завтрак прошел как в тумане: когда спустя полчаса он закончился, Томас даже не мог припомнить, что конкретно ел. Он был совершенно разбит и ощущал себя так, словно ему вскрыли череп и всадили в мозг целую дюжину гвоздей. Вдобавок ко всему его мучила изжога.

К сожалению, как успел понять Томас из разговоров, на ферме косо смотрели на любителей поспать в рабочее время.

Вскоре он уже стоял рядом с Ньютом перед хлевом на Живодерне и мысленно готовился к встрече с первым куратором. Несмотря на отвратительное утро, он был рад, что откроет для себя что-то новое; к тому же работа на ферме давала отличный шанс отвлечься от мыслей о случившемся на кладбище. Вокруг мычали коровы, блеяли козы и хрюкали свиньи. Где-то поблизости залаяла собака.

Надеюсь, Фрайпан не вложил новый смысл в понятие «хот-дог», – подумал Томас. – Хот-дог… Когда я в последний раз ел хот-дог? И с кем?

– Томми, ты вообще меня слушаешь?

Томас очнулся от раздумий и повернулся к Ньюту. Тот, видимо, уже довольно долго что-то говорил, но юноша не слышал ни единого слова.

– Что? А, да, извини. Просто я ночью почти не спал.

Ньют улыбнулся, пытаясь изобразить сожаление.

– Да, блин, понимаю. На тебе и правда лица нет. Небось думаешь, какой я стебанутый ушмарок, что заставляю тебя тащиться на ферму после всего, что вчера случилось?

Томас пожал плечами.

– Думаю, работа – именно то, что мне сейчас нужно. Я готов на все, лишь бы отвлечься.

Ньют кивнул и на этот раз улыбнулся более искренне.

– Как я и думал, ты не дурак, Томми. Мы тут дураков не держим, и это одна из причин, по которым нам удается сохранять Глэйд в чистоте и порядке. Начнешь лениться – начнешь хандрить. А начнешь хандрить – перестанешь бороться за жизнь и сдашься. Все просто.

Томас кивнул, катая ногой камень по пыльной потрескавшейся земле.

– Есть новости про вчерашнюю девушку?

Если что и могло рассеять тягостные воспоминания, так только мысли о незнакомке. Томас продолжал ощущать странную связь с новенькой, поэтому хотел узнать о ней как можно больше.

– Спит. Все еще в коме. Медаки заливают ей в рот какую-то жидкую стряпню Фрайпана, следят за работой органов и все такое. Она вроде в порядке, хотя и в отключке.

– Странно все это.

Томас не сомневался, что не случись на кладбище инцидента с Беном, все его мысли были бы о девушке. Возможно, он не смог бы сомкнуть глаз из-за нее. Жутко хотелось выяснить, кто она, действительно ли они были знакомы в прошлом.

– Точно. Думаю, слово «странно» подходит как нельзя лучше.

Томас попытался отбросить мысли о девушке и переключил внимание на большой хлев за спиной у Ньюта.

– С чего начнется испытание? Мне предстоит подоить коров или, может, заколоть несколько несчастных поросяток?

Ньют засмеялся, и Томас про себя отметил, что он почти не слышал смеха с тех пор, как появился в Глэйде.

– Сначала мы направляем новичков к чертовым забойщикам. Но ты не волнуйся: забой животных для кухни Фрайпана – лишь малая часть работы. У забойщиков масса других обязанностей, связанных со скотиной.

– Жаль, не помню, кем был раньше. Может, любителем резать зверушек, – пошутил Томас, но Ньют, кажется, совсем не понял шутки.

– Будь спокоен, к заходу солнца ты это узнаешь. – Он кивнул в сторону хлева. – Пошли к Уинстону – он тут куратор.

Уинстон оказался прыщавым мальчишкой, коренастым и очень мускулистым. Томас подумал, что куратор любит свою работу, пожалуй, сверх меры.

Может, его сослали сюда из-за того, что он был серийным убийцей?

В течение первого часа Уинстон показывал Томасу загоны с животными, индюшатники, курятники, хлев и объяснял, какую работу нужно выполнять. Пока они обходили ферму, Томаса неотступно сопровождала местная собака – надоедливый черный лабрадор по кличке Гав. Томас поинтересовался, откуда в Глэйде могла появиться собака, но Уинстон ответил, что она жила здесь изначально. К счастью, Гав оказался молчалив и, скорее всего, такую кличку ему дали в шутку.

Следующий час был посвящен непосредственно работе – кормежке животных, уборке помещений, ремонту ограды и выгребанию кланка.

Кланк. Томас поймал себя на том, что использует словечки глэйдеров все чаще и чаще.

Третий час на ферме выдался для него наиболее трудным: ему пришлось наблюдать, как Уинстон сначала заколол свинью, а потом разрезал на куски перед отправкой на кухню. По пути на обед Томас поклялся себе в двух вещах: во-первых, его работа не будет связана с животными и, во-вторых, он больше никогда не станет есть свинину.

Уинстон отпустил Томаса на обед одного, сказав, что останется на Живодерне. Томас был только рад этому. В присутствии Уинстона он чувствовал себя неуютно. Шагая в направлении Восточных Ворот, он так и представлял куратора грызущим в темном углу скотобойни сырую свиную ногу.

Юноша как раз проходил мимо Ящика, когда, к огромному его удивлению, из Лабиринта через Западные Ворота слева от него вбежал парень азиатской внешности с сильными руками и короткими черными волосами, на вид чуть старше Томаса. Переступив границы Глэйда, бегун сделал еще три шага, остановился и наклонился, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. Глядя на его раскрасневшееся лицо и одежду, насквозь пропитанную потом, можно было решить, что он пробежал не меньше двадцати миль.

Томас с любопытством рассматривал его – ему пока не доводилось видеть бегунов так близко, не говоря уже о том, чтобы общаться с ними. К тому же, судя по наблюдениям двух предыдущих дней, этот бегун вернулся на несколько часов раньше обычного. Томас направился к парню, намереваясь задать тому несколько вопросов.

• Предыдущая
• 16/189
• Следующая