На съемках в Новом Орлеане - Росс Джоу Энн - Страница 17

• Предыдущая
• 17/26
• Следующая

Десять лет она ждала, чтобы узнать, почему он ее отверг. Теперь судьба снова дает ей надежду. Они все обсудят, как два умных взрослых человека. А потом оставят прошлое в покое и начнут новую жизнь.

– Приехали.

Лорелей бросила взгляд на крикливый фасад ночного кабаре на Бурбон-стрит, который был снят для съемок на ближайшие шесть часов. По ее настоянию официанткам, разносившим коктейли, и танцовщицам, обычно работавшим в дневные часы, заплатили в двойном размере с учетом тех чаевых, которые они могли получить за смену. Эрик высмеял ее, назвав «сердобольной либералкой». Лорелей спорить не стала, но и от своих требований не отказалась.

– Я думаю, что справлюсь.

– Я тоже так думаю. – Майкл был напряжен не меньше, чем она сама.

Лорелей вдруг поняла, почему так волновалась из-за этой сцены. Нет, она и в других картинах не играла монашек. У нее было достаточно сцен в спальнях и ванных комнатах, особенно в первый год работы. Но тогда не приходилось думать о Майкле О'Мэлли…

И в этом, как осознала сейчас Лорелей, и заключалась разница.

Она повернулась к Майклу и взяла обе его руки в свои.

– Ты ведь понимаешь, что это просто роль, которую я играю? Что на самом деле раздеваюсь не я?

Майкл никогда не видел ее такой серьезной.

– Поверь мне, Лорелей, я знаю разницу между реальной жизнью и игрой.

– Значит, ты не будешь ревновать?

Он засмеялся, и этот смех разрядил напряжение, нависшее над ними подобно грозовым тучам.

– Я детектив, дорогая, а не святой. Конечно, я буду чертовски ревновать. А еще я буду следить за каждым мужчиной, который окажется сегодня в этом кабаре.

– Следить?

– Они имеют право только смотреть. Всякого, кто попытается хоть пальцем дотронуться до моей девочки, я просто пристрелю.

«Моей девочки…» Ее сердце перевернулось в груди.

– Ты не сделаешь этого.

– Поспорим? – Майкл не улыбался. Но Лорелей знала, что он шутит. Неужели нет?..

Пока она решала для себя этот вопрос, Майкл неожиданно наклонился к ней и прижался губами к ее губам.

Угольки, тихо тлевшие так много лет, разгорелись. Роившиеся в голове у Лорелей мысли исчезли, испарились от жара его поцелуя, от обжигающего прикосновения его широкой ладони, скользнувшей под ее короткую кофточку. От прикосновения, о котором Лорелей так давно мечтала…

Его губы были как пламя. Ощутив во рту его язык, Лорелей застонала. Он прижал ее к себе, и на нее словно дохнуло жаром из печи.

Целовать ее было все равно что кататься на «американских горках». Она была такая же, какой Майкл помнил ее. И не такая. В юности Лорелей была сладкой, как запретный плод. За годы разлуки она обрела роскошную опьяняющую зрелость. Вкус игристого шампанского. Изысканный аромат коньяка. Лорелей опьяняла сильнее, чем домашнее вино, которое изготавливал его дядя, живший у залива.

Майкл опьянел. Возможно, то, о чем он думал каждую бессонную ночь, было правдой: она всегда была с ним.

Усилием воли Майкл заставил себя остыть.

– Пойдем лучше в бар.

За все время своей работы Лорелей ни разу не опоздала на съемки. Но еще никогда ей не было так трудно сдвинуться с места, как сейчас.

Они вошли в бар. Рука Майкла по-хозяйски лежала на ее спине. Проследив за мужскими взглядами, провожавшими Лорелей, которая исчезла в дамской комнате (она была переоборудована в комнату для переодевания, предварительно проверена Майклом и объявлена безопасной), он понял, что каждый мужчина, сидевший здесь, жаждал увидеть стриптиз Лорелей.

Эта мысль не вселяла радости. Подавив ревность, Майкл сосредоточенно пытался определить, кто из сидевших здесь мужчин мог быть преследователем Лорелей. К сожалению, список подозреваемых был довольно длинным.

– Внимание, мальчики и девочки, – обратился к группе Эрик. – Начинаем снимать. Тишина на площадке.

– Тишина на площадке, – повторил ассистент режиссера. – Эпизод тридцать шестой. Дубль первый. Мотор!

Майкл читал сценарий, но и это не смогло подготовить его к реальной сцене.

За кулисами взревел мотоцикл. Все мужчины в комнате напряглись, напомнив Майклу его старого охотничьего пса Элвиса.

Рев мотоцикла приближался. Под взглядами собравшихся на полицейском мотоцикле на площадку въехала Лорелей, одетая в черную кожаную куртку, обтягивающие кожаные шорты и высокие, доходившие до бедер, сапоги. Актер, игравший роль распорядителя кабаре, объявил:

– Очаровательный Полицейский.

Едва увидев Лорелей, сидевшую с широко расставленными ногами на этом мотоцикле, Майкл испытал желание немедленно увести ее со съемочной площадки, подальше от всех любопытных глаз. К сожалению, он знал, что дальше будет еще хуже.

Сияя дьявольской улыбкой, она слезла с мотоцикла и начала вилять бедрами под тошнотворную сексуальную мелодию, которую очень громко играл джаз. Затем вытащила бутафорский пистолет из кобуры, которая, как у всех вооруженных бандитов, низко висела у нее на бедре. Ни один полицейский не станет так носить оружие, подумал Майкл. Но потом решил, что достоверность совсем не обязательна для этой сцены. Лорелей широко расставила ноги, которые казались еще длиннее, чем обычно, в блестящих высоких сапогах на таких высоченных тонких каблуках, что Майкл не представлял, как она умудряется в них стоять, не то что танцевать.

Она прицелилась в зрителей.

– Не двигаться, паразиты!

Послышалась барабанная дробь. Она нажала на курок, и из пистолета вырвались искры.

И тут она приступила к делу.

Сначала она освободилась от форменной фуражки, сорвав ее с головы. Волосы заструились серебряными волнами. Трижды покрутив фуражкой над головой, Лорелей швырнула ее в толпу. Один из посторонних, в котором Майкл узнал мальчика, доставлявшего накануне на съемочную площадку пиццу, с веселой улыбкой поймал фуражку и водрузил себе на голову.

Следующими были кожаные мотоциклетные полицейские перчатки с крагами. Каким-то образом, стаскивая их зубами с каждого пальца, Лорелей умудрилась придать своим действиям впечатление непристойности.

Зрители уже завелись и кричали, требуя, чтобы она раздевалась дальше. Подчинившись, она расстегнула молнию на кожаной куртке, под которой обнаружился черный кожаный лифчик на цепочках вместо бретелек, открывавший соблазнительную ложбинку между грудей. Черная кожаная одежда подчеркивала фарфоровую белизну кожи, усыпанной, по настоянию гримерши, блестками на плечах и груди.

Майкл не знал, что было труднее: наблюдать за сладострастными движениями Лорелей, которая с самодовольным видом расхаживала взад и вперед по небольшой сцене, волоча за собой куртку, или следить за мужчинами в комнате, не сводившими с нее глаз.

– Господи, – пробормотал Брайан, стоявший рядом с Майклом, – я сам написал эту чертову сцену, но я просто ошеломлен.

Ошеломлен был не только он.

– У нее хорошо получается, – согласился Майкл.

– Хорошо? Да это мировой уровень, черт побери! К тому времени, как она дойдет до конца, не останется ни одного человека, который сможет уйти отсюда на собственных ногах.

Борясь с желанием заехать кулаком в красивую писательскую рожу, Майкл засунул руки поглубже в карманы джинсов. От греха подальше.

– Стоп! – неожиданно воскликнул Эрик.

– Стоп! – повторил ассистент режиссера.

Джаз стих на середине мелодии. Стоя одна на сцене, Лорелей поднесла руку к глазам, защищая их от слепящего света прожектора.

– Что случилось? Только не говорите, что мне придется начать все сначала. – Ее неудовольствие было очевидным.

Метаморфоза была потрясающей. Даже для Майкла. Только что Лорелей была Очаровательным Полицейским, самой обольстительной стриптизершей на Бурбон-стрит. А в следующую минуту это была уже та самая Лорелей, которую он знал почти всю свою жизнь. Девушка, которую он когда-то любил.

– Ты делала все прекрасно, дорогая, – успокоил ее Эрик. – Но ты же не потеешь.

– Но здесь холодно, – пожаловалась она.

– Я дал указание электрику поддерживать низкую температуру, чтобы твой грим не таял при свете юпитеров, – объяснил Эрик. – Но я хочу, чтобы ты выглядела разгоряченной и потной.

• Предыдущая
• 17/26
• Следующая