Злодей не моего романа - Чепенко Евгения - Страница 14

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая

– Рик, сколько тебе лет? – попыталась прояснить насущный вопрос, семеня за ним вприпрыжку до машины.

– Это имеет значение?

– А-а, – протянула я, соображая. Потом пожала плечами. – Нет.

И впрямь, какая разница? Как только он приземлился за руль, а я вознамерилась поинтересоваться своей ближайшей судьбой, зазвонил телефон. Рик молча выслушал собеседника, отключил соединение, завел машину. Я внимательно изучала его профиль и гадала, стоит ли спрашивать «кто» и «что»? Для разнообразия решила повторить утренний опыт. Все равно узнаю. Терпение – добродетель.

Спустя какое-то время он припарковал машину возле серого огромного здания «скорой». Я, не раздумывая, сразу же выскочила на улицу, зевать с этим мужчиной уж точно никак нельзя. Нас не остановили на входе, не спросили ни кто мы, ни куда направляемся. Панк безошибочно ориентировался в хитросплетении муниципальных коридоров. Вскоре мы миновали двери с надписью: «Хирургическое отделение» и дошли до одноместного бокса. Возле входа на стульях сидели двое мужчин в гражданской одежде, одним из которых оказался Кларк.

Он молча кивнул Рику, открыл дверь и пропустил нас внутрь в светлое больничное помещение. Я стиснула зубы. На койке лежала девушка в гипсе и бинтах. Она тихо застонала, среагировав на звук шагов.

– Ее нашли утром – и сразу на операцию, – прошептал Кларк. – Внутренности не повреждены, несколько переломов. Раны зашили и на лице, и на теле. Она не должна была умереть. Ее задачей было донести вот это.

Следователь выудил из сумки папку, открыл и отдал Рику несколько фотографий. Я подалась вперед, выглянув из-за плеча своего белого Беса, со свистом выдохнула. На снимках крупным планом был изображен изувеченный живот девушки. Кто-то рваными ранами нанес перечеркнутое слово «клан». Несчастная тихо всхлипнула на кровати, плакать, по-видимому, сил у нее просто не было. Она осторожно шевельнула разбитыми губами. Рик склонился над ней и нараспев прошептал:

– Тихо. Расскажи мне.

Девушка сглотнула и прерывисто засипела. Я с трудом разбирала несвязную речь. Выходило, что она официантка, шла домой после смены, на нее напал огромных размеров зверь. Я с ужасом слушала описание того, что несчастной пришлось пережить по воле случая и чьего-то больного разума. По спине пробежала холодная волна. Девушка не могла нас видеть. Верхнюю часть лица занимала повязка, оставляя открытыми только кончик носа и губы. Наконец она закончила. Рик обернулся к Кларку, выясняя подробности ее обнаружения. Я слушала их вполуха, осторожно наклонилась к маленькой изуродованной фигурке, погладила ее по здоровому плечу.

– Все будет хорошо, – зачем-то прошептала я.

Тонкие пальчики, выглядывающие из-под гипса, судорожно дернулись. Она снова всхлипнула. Я заморгала, прогоняя непрошеные слезы. Как женщина, прекрасно знала, что хорошо ей не будет. Девочка изуродована на всю жизнь. Вряд ли зарплаты официантки хватит на дорогостоящие пластические операции. Замутило. Я остро ощущала чужую боль и страх.

Рик потянул меня за талию, уводя из больничного бокса. Я в последний раз обернулась на несчастную, подумала о своих бесполезных пластиковых карточках. Банки у Инферно действительно отечественные, но вот меня, как и предполагала, среди клиентов не существовало, о чем я успела выяснить у панка в торговом центре.

Мы шли по коридору, когда вспышкой осенила мысль.

– Рик, а те вещи, что ты утром купил, они ведь тебе в принципе не нужны?

Он обернулся, нахмурился.

– Нет. Это для тебя.

– А можно мне их отдать деньгами?

Он оскалился, зарычал, прижал к стене больничного коридора. Я испуганно уставилась на его клыки.

– Тебе нужны от меня деньги?

– Зачем? Нет, – бессвязно затараторила я. – Просто подумала, ты все равно их потратил, значит, не жалко было. Мне ж куда столько шмоток?.. Я и прежние постирать могу. Делов-то? А той девушке операции нужны, и много. Она официантка. Откуда у нее? Ей жить. Молоденькая совсем. Я свои бы отдала, если бы могла воспользоваться счетами. – Я вдруг разозлилась и на себя, что вынуждена оправдываться, и на него, что вынудил. Уперлась в его грудь кулаками, пытаясь отодвинуть от себя (наивная, еще б кирпичную стену попробовала). – И вообще, с какой радости?! Кончай на меня рычать!

Он перестал. Серо-желтые глаза внимательно изучали мое лицо. Я состроила любимое выражение «морда-кирпич», а учитывая тот факт, что косметики – ни грамма, эффект вышел вдвойне крутой. Пущай попужается, кого в кровать затащил.

– Если я с тобой переспала, это еще не значит, что я влюблена, як наивная дурочка, и ты можешь распоряжаться мной направо и налево. Андерстенд?

Не отрываясь, смотрела в ледяные глаза не менее красноречивым взглядом. Уголки тонких губ едва заметно дернулись, обозначив улыбку. В коридоре послышались шаги. Он рывком затащил меня в боковое служебное помещение, которое до этого просто не видела, закрыл дверь, прижал к себе, и я утонула в настойчивом требовательном поцелуе. Так и не поняла, чего было в его действиях больше. Желания физической близости или желания доказать, что я неправа, утверждая, что он не может распоряжаться мной. В любом случае сопротивляться не было смысла. Зачем? Мы оба прекрасно знали, что в его руках я таю. Полная и безоговорочная победа осталась на его стороне. Он прижимал меня спиной к стене, я же, вцепившись в твердые плечи, стонала и кричала его имя, наплевав на окружающих, на больничный коридор и на вероятность быть услышанной.

А услышали нас скоро. Дверь резко раскрылась, в проходе появилась пухлая низенькая фигура медсестры.

– Это что здесь творится?

Я испуганно замерла в руках Рика. Он обернулся и рявкнул:

– Вон!

Женщина подпрыгнула, захлопнула дверь. В коридоре раздалась торопливая тяжелая поступь. Я подумала, что вероятнее всего побежала несчастная за охраной. И правильно, в конце концов, место для того, от чего она нас оторвала, выбрано не самое подходящее.

– Надо уходить, – шепнула я.

– Нет.

Одно-единственное слово. Он медленно пошевелил бедрами, я застонала, почувствовав его внутри. Думать про медсестру и охрану сразу же расхотелось. Одно резкое движение – и из горла снова вырвался полустон-полухрип.

– Ри-ик!

Он вытягивал мою душу, уводя за собой, подчиняя своему танцу. Я выгнулась дугой, прикрывая глаза, страшась потеряться, не вернуться в родное тело. Слишком сильные эмоции, слишком яркие.

И вдруг я вспомнила. Не знаю, как работает мой блаженный мозг, но, видимо, как-то работает. Жила же я с ним все это время. В данный момент он просто взял и вытолкнул на поверхность памяти фамилию.

– Куи-ил, – застонала я и тут же почувствовала резкую боль в ключице. Вскрикнула, перед глазами запрыгали оранжевые точки. Рик рычал.

– Повтори.

Я испугалась его тона, по-настоящему испугалась. Таким он не был, даже когда вышвыривал Арона из окна. Схватилась за прокушенное плечо, руки коснулась теплая влага.

– Кто? – продолжал допытываться Рик.

– Куил. Фамилия, – зашипела я, пытаясь вырваться из его рук. – Ты – псих! Эйна Куил. Я вспомнила.

Плечо невозможно саднило. Я стиснула зубы. Его дыхание стало чуть спокойнее, утробный рык прекратился. Он подтянул меня ближе за талию, оторвал руку от плеча и осторожно коснулся языком кожи. Боль тут же отступила. Ощущала себя немного странно. Сколько раз видела, как животные зализывают раны, да и сама, обрезавшись, тяну руку в рот, но это… Это совсем другое. Бес поднял мою ладонь и слизал кровь.

– Ты всегда кусаешься во время секса? – возмутилась моя наконец пришедшая в себя персона. Я попыталась отодвинуться и нащупать в темноте джинсы.

– Только когда меня называют чужим именем.

Бес опередил, безошибочно ориентируясь со своим нечеловеческим зрением, нашел одежду, усадил на нечто горизонтальное, кажется, стол, и одел.

– Слушай, я и сама могу, не маленькая.

Не внял ни одному слову. Хоть головой об асфальт бейся.

Щурясь, вышла в ярко освещенный коридор. Бес, не отпуская мою кисть, вынул из кармана телефон.

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая