Без души (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна - Страница 6

На какое‑то мгновение я подумал, что девочка говорит не с собой, а с невидимым собеседником, и что он даже отвечает — казалось, в комнате раздается эхо чужого голоса. Но различить слова я не мог.

Гостья провела холодным пальчиком по моей щеке.

— Ты ведь не хочешь уходить, мальчик?

— Это неважно, — внутри меня пустота — зачем врать? Когда‑то я хотел, но теперь желаний За меня решали все время, не спрашивая: куда идти, что делать, когда умирать. Только теперь это не причиняло боль.

Девочка несколько минут пристально в меня вглядывалась, если бы я мог ощущать, а не ассоциировать меня бы обязательно передернуло от отвращения под взглядом странных светло — зелёных глаз с рыжими крапинками.

— Конечно, сразу бы начались разговоры: "Вечно тащишь в чертоги всякую дрянь, Великая мать. Ты ставишь под угрозу существование вселенной, прикармливая пустоту. А он даже дышать вынужден себя заставлять. Только из‑за твоей любви к "диковинкам"? Да… коллекция уродцев явно нуждается в пополнении". — Передразнила она кого‑то, сделав свой голос тоненьким и надломленным.

Я приподнялся на локтях. Ни гордости, ничего. Столько лет я думал, что будет, когда я окажусь на свободе, а теперь… снова все кувырком. Видимо покой существует только в обители тихой госпожи.

— А что бы было, если бы они не притащили меня? Я первая из Поколения! Голос любого из них против моего не стоит ничего! И что делать "коллекцией", решаю только я. И так заманчиво подчинить себе Ничто… — Сказав это, девочка резко обернулась ко мне. — Что тебе нужно?

— Ты не вернешь мне душу. Не изменишь время. Мне ничего не нужно от тебя, Великая мать, — повторил странное выражение, которое так не шло ее невинному, детскому облику. Неужели моя странная гостья — сумасшедшая? Нет, не похожа, я видел безумный людей.

Поднялся на ноги и отряхнул ладони, смотря, как тонкие губы девочки расползаются в холодной змеиной усмешке, словно она только этого и ждала.

— Душу — нет, не верну. Не хочу портить такую замечательную игрушку. Она будет мешать тебе, — девочка с хозяйским видом села в кресло. Утопая в мягких подушках, она смотрелась на диво беззащитной: маленькой, худенькой.

— Но повернуть время… почему нет? Новая игра — это здорово. И интересно. Мы — Поколение смотрителей, стражей, хранителей, творцов — названий много. Суть — одна. Нас объединяет отсутствие душ. Впрочем, эту лекцию прочитает твой надзиратель. Потом… Сейчас важно знать лишь то, что мы — всесильны. Я всесильна. И я всегда получаю то, что хочу. В данный момент мне интересен ты. Вот как мы поступим: заключим сделку. Сыграем несколько раундов.

— Нет.

Хватит, наигрался.

— Это был риторический вопрос. Все зависит лишь от того, что скажешь, когда я спрошу тебя второй и последний раз: да, нет. Если согласишься добровольно, сделаю небольшой подарок: договорюсь со временем. Поверну его.

Тут гостья сделала театральную паузу. Я молчал. На Земле я не верил в магию, пока мне не доказали, что она существует. Здесь думал, что нет более верных друзей, чем Далик и Ларин… и опять ошибся. Это девочка действительно может быть всесильной. И возможно, ей плевать на мое мнение. Капризные дети, привыкли получать то, что хотят. Но она говорит о шансе вернуться.

Девочка, осознав, что я спорить с ней не намерен, продолжила:

— Ты заново переживёшь свою жизнь, будет память и… сила. Не те обрывки, что сейчас с тобой — сила полноценного творца. Все просто: делай то, что захочешь. Правь своим миром, ничем не ограничиваясь. Нравится такое предложение?

— А что потом? И зачем тебе бесполезная игрушка?

— Знаешь, я просто люблю собирать диковинки. А ты интересен, и даже не представляешь насколько. В любом случае я что‑нибудь обязательно придумаю, даже не сомневайся.

— Так просто? Я не верю в благотворительность.

— Не верь. Я уже сказала, что мы заключим сделку…

Алив протянула мне руку.

— Ты проживешь отмеренное судьбой по новому кругу, как посчитаешь нужным. Но когда он замкнется, превратишься в послушную куклу. Мое слово станет для тебя законом и основой миропорядка, мой приказ будет подлежать немедленному исполнению, моя просьба будет приравниваться к приказу. Можешь сопротивляться сколько угодно, если конечно, вернешь себе желание делать это. Строптивые куклы — интересно. После того, как твой мир изменится, а долги будут розданы, ты поступишь в мое полное распоряжение. Правда, просто? Разве что у меня будет право остановить тебя…

Просто? Невыносимо сложно. Смогу ли я? На какой‑то момент возникла ассоциация необходимости отказа от этой сделки. Но я смогу исправить ошибки.

Возможно, это неправильное решение…

— Да, согласен.

Я пожал руку девочки, и в этот момент сознание погасло.

— У вас мальчик!

Молодой акушер поднял на руки пронзительно пищащий сморщенный комочек, и на миг ему почудилось, что в детских неосмысленных глазах мелькнул расчетливый кровожадный монстр.

Наваждение исчезло. Ребенок сильнее заплакал. Усталая мать прижала к груди малыша, думая, что он самый лучший и прекрасный сын на свете.

Монстр лениво зевнул. Ему нужно просто подождать.

И движутся люди, под кисточкой тая,

Такие, как есть, а не так, как мечтают.

И черная тушь растекается смело

В сражении вечном меж черным и белым.

Андрей Белянин

Когда‑то:

…Зал сверкал сотнями волшебных огней. Высокие куполообразные своды раздвигали пространство, а тонкий аромат цветочных композиций кружил головы, унося мысли в хоровод веселья и беззаботности. Быстрые слуги в белых масках разносили по залу бокалы с искрящимися винами, закусками и десертами в ажурных, сдобных корзиночках.

Все королевство праздновало, до устали оттаптывая ноги в простых гопаках или изящных па дворцовых вальсов. Одетые в дорогие платья с соблазнительными декольте дамы и их кавалеры, щеголяющие вышитыми золотом и серебром камзолами, весело во весь голос смеялись, забыв про манеры и позволяя использовать в своей речи простонародные слова. Краснощекие крестьянские девицы в нарядных сарафанах, устроившись на плечах своих женихов, бесстрашно подглядывали за балом в настежь открытые окна и прихлопывали в такт музыке. А кто‑то и вовсе подхватывал подолы и, перемахивая через изящные подоконники, присоединялся к высокородному веселью. Их никто не гнал — чуть покружившись, девицы сами уносились к подружкам, прихватив бокал какого‑нибудь дорогого вина.

Праздник, праздник, праздник.

Разве могло сегодня хоть где‑то случиться горе или несчастье? Радость и только радость! Она разливалась патокой по чистым городским улочкам и заливала вечерними сумерками дворцовый парк, где уже давно раздавались песни ночных птиц. Вверху вспыхивали цветы ярких салютов. Маги добросовестно выполняли свою работу, превращая бархатистый небосвод в чудесное видение. Казалось, что в ярких вспышках отражались далекие и прекрасные миры, где сейчас жители также неистово праздновали победу. То мелькал волшебный замок с тонкими золотистыми шпилями, то сказочная фея в развевающихся одеждах мчалась на крылатой колеснице, в которую впряжены единороги. То мерцал темными огнями добродушно прищурившийся дракон…

И люди смеялись, веря в то, что теперь все будет хорошо.

Сейчас:

Яркая вспышка.

Память вернулась. Несколько мгновений мысли стаей испуганных птиц метались внутри пустого сознания. Затем я начал приходить в себя. Разум пытался мыслить и анализировать. Последнее, что помню — творец протягивает мне руку, предлагая стать ее игрушкой. Про лекции и надзирателя, переродиться, но…

Открыв глаза, я снова зажмурился от непривычно — яркого света. За столько лет в крошечном каменном гробу с небольшим зарешеченным окошком я успел отвыкнуть от солнца. Оно казалось ненужным, чужеродным. Почти болезненным.