Сердце Льва — 2 - Разумовский Феликс - Страница 27

• Предыдущая
• 27/103
• Следующая

Все как-то не заладилось с самого начала. Едва прибыв в Рио, один из подручных Ганса Мориц жестоко отравился — то ли переел фейжоады, то ли перепил каапириньи. Пришлось срочно промывать ему желудок, затем мозги, проводить курс очистительных клизм и сажать на специальную диету. Потом неподалеку от Росиньи, центральной городской фавелы, Макса, другого помощника Ганса, попробовал на зуб какой-то невоспитанный пес. Пришлось отправлять кабсдоха на небо, крупно разговаривать с хозяевами и экстренно вакцинироваться от возможного бешенства. Каково? Однако это было лишь начало. Уже в Манаусе, столице Амазонии, какие-то безнравственные молодые люди устроили сюрприз — решили взять в заложницы купающуюся Воронцову. Ох, молодо, молодо, хоть и черно рожами, но все одно — зелено. Пришлось срочно отправлять молодых людей к бешеному псу, подбирать отстрелянные гильзы и энергично уносить ноги. Естественно не осталось ни следов, ни отпечатков, ни улик, а вот горький осадок в душе…

По идее надо было бы внять знамениям небес и немедленно вернуться в Рио. Влезть на Корковадо, понежиться на Копакабане и Ипанаме, нажраться вволю мяса в чурраскириях и благополучно отбыть. Какое там! Хорст уперся, закусил удила — не привык отступать. А кроме того он ведь приехал в Бразилию — райский уголок, где прошла его юность. Без малого десять лет… Девственные джунгли, кишащие смертоносными красно-черно-желтыми семафорными змеями, очкастыми полосатохвостыми коати, чуть живыми заторможенными ленивцами, свирепыми стремительными ягуарами и бесподобными на вкус юрками пекари, притягивали его к себе как магнит. А еще ему хотелось увидеться с учителем. Как он там, старый добрый Курт? Судя по агентурной информации, неплохо — получил генерала, уж лет пять как начальник лагеря. Как хочется взглянуть ему в глаза, крепко пожать верную, все еще сильную руку, шепотом сказать большое, идущее из самой глубины души спасибо. За все. В общем вперед, только вперед, древние индейские сокровища ждут смелых!

Кстати о сокровищах. Месяца три тому назад Ганс как всегда позвонил в Боливию — поздравить своего бывшего шефа с днем ангела. Пожелать от всего сердца крепкого арийского здоровья, истинной немецкой пунктуальности и твердого нордического характера. Мюллер как обычно был тронут до слез.

— Спасибо, дружище, — с чувством сказал он, резко кашлянул, одолевая спазм, и сухо спросил: — Ты как, все еще работаешь с этим?

Хорста он не любил за молодость, но уважал за деловые качества.

— Да, с этим, — ответил Ганс не без гордости, и голос его стал официальным. — С обергруппенфюрером фон Левенхерцем.

— Как, уже обергруппенфюрер? — здорово удивился Мюллер и снова кашлянул, одолевая спазм. — М-да, кажется, скоро мы все будем кричать: «Хайль Левенхерц!» Ладно, ладно, дружище, я пошутил. Все пока остается в силе. Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер, — сразу отозвался Ганс, внутренне подобрался и постарался отойти от щекотливой темы. — А как ваша левая, застуженная под Краковом, почка? Беспокоит?

Тема была действительно щекотливой — все знали, что здоровье фюрера в последнее время сильно пошатнулось — он сбрил усы, замкнулся в себе и все порывался наверх, во льды, беседовать по душам с пингвинами. Причем по поводу и без повода хватался за кавказский кинжал с дарственной надписью золотом: «Другу Адольфу от большого друга Иосифа». Говорят, уже успел пырнуть кого-то…

Да, тема была действительно щекотлива, и Мюллер продолжать ее не стал.

— Вечно вы путаете сено с соломой, дружище, — покладисто сказал он и фыркнул незлобиво в трубку. — Правое, черт его побери, правое. Да и не почка совсем. Уже не беспокоит, мне его удалили, на Пасху. Ладно, не будем о грустном, лучше-ка послушайте, дружище, что вам расскажет старый Гестапо Мюллер. Можете и с этим вашим поделиться.

Мюллер снова закашлялся в трубку, чтобы до неузнаваемости изменить голос, и поведал Гансу презанимательную историю. Где-то с месяц тому назад в заведение к нему пожаловал некий проповедник, возвратившийся из джунглей бразильской Амазонии. Звали преподобного отца дон Антонио Кастильский, и он больше года провел аки добрый пастырь среди язычников индейцев дремучей сельвы, отвращая их от мерзкого служения духам и обращая в веру истинную, благостную и богоугодную. Судя по всему падре преуспел — остановился в лучших номерах, завел себе любовника-мулата и словно бешеный играл в рулетку, расплачиваясь не деньгами, а золотыми слитками и неограненными алмазами. Как пить дать нашел какой-то древний индейский клад. Пронял-таки словом божьим темные языческие души. Вот такую наколку отдал по дружбе старый гестапо Мюллер. Лет бы десять назад естественно не отдал бы, поехал бы сам. А нынче никак — годы. Да и бизнес оставить не на кого, даже на время, вокруг одно ворье. Так что ауф фидерзейн, хайль Гитлер, попутного ветра в спину. Действуйте, ребята.

И ребята долго думать не стали, вылетели в Ватикан в составе отделения. Нашли отца Антонио на вилле, в окружении румянощеких юношей, удалились с ним в кабинет, поговорили по душам.

— Да, — сказал он, затуманившись на мгновение, — был со словом божьим в тридевятых землях, верой, ниспосланной мне Господом, наставлял души неразумные на путь истинный, к блаженству ведущий. Аминь!

А наставлял, оказывается, отец Антонио темные индейские души в одиночку, потому что спутников его — отца Мигеля, отца Фернандо и сестру Агнессу — аборигены по изначальному своему неведению съели: вскипятили пальмовое масло, залили его при помощи каучуковой клизмы пленникам в задний проход и, подождав, пока они умрут, а мясо сделается сочным, устроили пир на весь мир. На него же, отца Антонио, вследствие его истинной набожности и известного всем благочестия даже и не посягнули, более того, шаман лично взял посланца божия под свою опеку и отвел ему лучшее место в своей просторной хижине. А теперь отец Антонио молится и сопереживает, пребывая в тихой радости и твердой уверенности, что души его спутников милостью Господней обретаются в несказанной благодати райских благоухающих кущ и лицезреют пред собой пресветлые лики ангельские…

Вобщем послушал-послушал Ганс, соскучился и начал разговаривать со святым отцом по-своему, вернее, по-русски — при помощи щипцов, ущемляющих нос, и сапожного рашпиля, водимого по зубам. Еще слава богу, что дело не дошло до клизмы, нет, не с кипящим маслом, — с толченым хрусталем. И поведал святой отец, проблевавшись кровью, что да, действительно, милях в двухстах от Обидуса и примерно столько же от места встречи Риу-Негру и Риу-Бранку на берегу безвестного притока Амазонки стоит заброшенный древний город. Да, в его подземных лабиринтах полно алмазов, изумрудов и золота. Только вот местные индейцы племени тсохон-дьяпа считают древний город обителью духов и никому кроме своих шаманов не позволяют под страхом смерти даже приближаться к священным развалинам. О, эти тсохон-дьяпа сущие дьяволы, свирепые эквадорские хиваро, охотники за головами, кроткие агнцы по сравнению с ними. Но благодаря тщаниям отца Антонио они теперь католики, причем ревностные, и потому с радостью отринут все сокровища недр за счастье лицезрения сонма ангелов, являющихся во всем своем неописуемом устами блеске пред ликами исконно верующих в спасителя Христа, заступницу Марию и божью благодать, проистекающую с купола небес навроде манны, дарованной народу иудейскому через водителя его, святого Моисея. Аминь. Алилуйя. Е-е-е хали-гали.

Не выдержал пастырь божий серьезного Гансового разговора, пошел на попятный, вернее, головой подвинулся. Пришлось отправить его к братьям во Христе Мигелю и Фернандо и к сестрице приснодеве Агнессе. Заодно успокоили и его педерастов — сорную траву и с поля вон. Ликвидировали трупы, уничтожили следы, сели на самолет и полетели к себе готовиться к экспедиции.

И вот она едва началась, а уже есть отравленные, похищенные и укушенные, и совершенно непонятно, что будет дальше. А дальше был вояж в стиле Хаггарда, Киплинга и Новикова-Прибоя — на моторном катере, сквозь девственную сельву. Сперва по мутным, цветом напоминающим кофе с молоком водам Амазонки, затем по бесконечной ленте ее притоков. Собственно, никто бы и не сказал, где заканчивается река, а где начинается берег. Была большая вода, и все вокруг — и суша, и болото превратились в исполинское, неподвижно задумчивое озеро. Семь не семь футов под килем, но плыви, куда хочешь. В компании кайманов, пираний и, если повезет, розовых, лихо выпрыгивающих из воды дельфинов. Можно еще запросто повстречаться с анакондой, да и остальные змеи плавают недурственно. Ну а что касаемо москитов, кукарач, всяких малярийных и изжелто-лихорадочных тварей — стеной, роем, тучей, только зажги свет. Впрочем кусают и в темноте. А еще заглядывают на огонек летучие мыши — огромные, с кожистыми крыльями, мерзкие на вид, поди-ка разберись, которые из них вампиры? Вобщем, природа, флора с фауной, девственная сельва, живущая по закону джунглей…

• Предыдущая
• 27/103
• Следующая