Белый туман - Рединг Жаклин - Страница 32
- Предыдущая
- 32/64
- Следующая
К счастью, Джулиана уже справилась с последствиями того ужасного случая на краю обрыва и спустя несколько дней начала принимать участие в приготовлениях к празднику. Во избежание дальнейших осложнений Элинор устроила так, чтобы во время прогулок они никогда не возвращались на ту часть острова. Вместо этого они старались держаться поближе к замку, занимаясь чтением, музыкой, вышиванием и другими предметами, некоторые из которых Элинор использовала для того, чтобы показать Джулиане, как она может выразить себя, не прибегая к словам.
Первое, что предприняла Элинор при помощи Майри и Дональда Макнила, – это заново побелила стены классной комнаты, навсегда скрыв грязноватый зелено-бежевый цвет под девственно-чистым слоем известки. Уже одно это произвело разительную перемену, однако у нее имелись и другие замыслы. Используя натуральные красители, которые применялись местными жителями для окраски шерсти, смешивая и пробуя различные оттенки, они создали целую палитру, чтобы продолжить расписывать комнату. Когда все было готово, Элинор предложила Джулиане самой решить, как и чем украсить стены.
– Это твоя комната, – сказала она тогда девочке, вручив ей несколько кисточек, сделанных из веток березы и старых высохших стеблей трав, вместе с набором остроконечных листьев разной формы и птичьих перьев для рисования. – Ты можешь изобразить тут все, что чувствуешь в душе.
После первых робких попыток нарисовать летящую чайку и скромный цветок Джулиана постепенно вошла во вкус, поместив в центре пейзаж, в котором Элинор позже узнала Трелей – поросшие вереском холмы, суровое северное море и на самом верху замок Данвин, возвышавшийся над бухтой, подобно верному часовому. Девочка проводила за работой долгие часы, впервые на памяти ее наставницы проявляя неподдельный интерес к чему-либо, кроме вида за окном. Пока она рисовала и раскрашивала стены, Элинор читала ей вслух что-нибудь из Шекспира или Вергилия либо отдыхала в тишине, упражняясь в произношении гэльских слов, которым учила ее Майри.
После того памятного разговора в кабинете виконта Элинор могла пересчитать по пальцам, сколько раз она встречалась с хозяином замка. Они с Джулианой уже не ужинали с ним в столовой, проводя вместо этого все больше времени на кухне в обществе Майри. Если их частое появление здесь и показалось кухарке странным, она ничем этого не выдала, молча выслушав объяснения Элинор, что ей хотелось пополнить знания Джулианы о ведении домашнего хозяйства, дать ей возможность узнать из первых рук, как и чем живет кухня – настоящее сердце любого дома.
Элинор встречалась в эти дни с виконтом лишь случайно, едва бросая на ходу вежливое «Добрый день, милорд» и снова направляясь по своим делам вместе с Джулианой. Он как будто тоже стремился избегать их общества. Если ей нужно было взять что-нибудь в его библиотеке, она выжидала до тех пор, пока он не покинет замок. К счастью, это оказалось не таким трудным делом, поскольку все в усадьбе были заняты сбором урожая и приготовлениями к наступающей зиме, поэтому виконта крайне редко можно было застать днем дома.
Так, в хлопотах, быстро пролетело время. Пока Элинор была поглощена делами, ей легко было удержаться от воспоминаний о том утре и об их поцелуе. Однако по ночам, когда она лежала на постели рядом со спящей Джулианой, девушка снова и снова возвращалась мыслями к случившемуся, снова слышала его голос, подобный обольстительному пению сирены, когда он читал ей вслух полные страсти слова, написанные много столетий назад, испытывала блаженство от его мимолетного поцелуя, на миг лишившего ее способности дышать.
Только теперь Элинор поняла, как права была ее мать. Ее первый поцелуй и впрямь оказался чем-то удивительным, чудесным, прямо-таки завораживающим, отчего у нее захватывало дух. Это было совсем не похоже на неуклюжие попытки молодого Джеймса Крокетта, сына лорда Моннинга, вызвавшие у нее лишь усмешку, когда в ночь ее первого лондонского бала он прижал ее к балюстраде балкона и ударился при этом головой о низко свисавшую ветку. И уж подавно это не имело ничего общего с тем вежливым поцелуем, которым прикасался при расставании к ее затянутой в перчатку руке Ричард Хартли. Что бы ни толкнуло ее на этот поступок, ощущение, которое она испытала, поцеловав лорда Данвина, было еще более чудесным и неописуемо прекрасным, чем она могла себе представить. Это не поддающееся определению чувство всецело завладело ее душой, наполняя ее нежностью и теплом, состраданием и надеждой. Все, что произошло между ними в то утро, казалось ей таким естественным, таким уместным… таким настоящим, что весь мир вокруг них как будто перестал вращаться, замерев среди звезд, лишь бы продлить это дивное мгновение. Но затем все вернулось на свои места, оставив ее охваченной ужасом от содеянного, униженной и преследуемой каждую ночь воспоминаниями.
Элинор спрашивала себя, сумеет ли она когда-нибудь преодолеть чувство пустоты, вызванное утратой того, чем она на самом деле никогда не обладала и лишь похитила на короткий миг. Забыть прикосновение его рук, солоноватый запах волос, тепло его дыхания… А до тех пор, пока это не произойдет, ей лучше постоянно быть чем-нибудь занятой, благо для нее нашлось немало дел перед предстоящим торжеством.
В последнее воскресенье перед Днем святого Михаила Элинор и Джулиана присоединились к группе женщин и девушек острова, собравшихся во дворе замка. Все они имели при себе специальные мотыги и были одеты в пестрые клетчатые юбки и корсажи, скрыв волосы под яркими платками. Затем они все вместе направились з сторону полей, находившихся за пределами усадьбы. Там Майри и Шиона Макнил обучили их обеих старинному способу вырезать равносторонний треугольник, или торкан, вокруг каждой моркови, прежде чем вынуть ее из земли и сунуть в подвешенный на талии мешок.
Свою работу женщины острова сопровождали ритмичной песней, и на поле царило веселье с легкой примесью соперничества – кому из них удастся достать самую лучшую морковь. Однажды Элинор откопала раздвоенную морковь, и спустя считанные мгновения все остальные окружили ее, наперебой поздравляя девушку по-гэльски, ибо такая находка, как ей объяснили, считалась признаком большой удачи. Впоследствии, когда они вернулись в замок, вся собранная морковь была тщательно вымыта и связана в пучки тройной алой ниткой, чтобы быть убранной в кладовую до самого праздника, отмечавшегося в конце недели. Однако в замке Данвин, как объяснила ей Майри, существовал обычай вынимать по одной моркови из каждой связки и подавать ее в тот же вечер к столу.
Всю вторую половину дня Элинор и Джулиана помогали на кухне Майри, готовившей праздничный ужин, на котором должны были присутствовать все обитатели замка – сам виконт, Майри, Фергус, Элинор и Джулиана, конюх Ангус, а также Дональд Макнил со своим семейством. То была давняя традиция, передававшаяся в семье хозяина замка из поколения в поколение и носившая сугубо частный характер. Более формальное празднование Дня святого Михаила должно было состояться позже, в пятницу, когда в нем примут участие все жители острова.
Воспитывавшаяся с самого детства в чинной и благопристойной обстановке особняка Уиклиффов, Элинор никогда по-настоящему не ощущала себя частью внутренней жизни дома. Грань между господином и слугой была проведена абсолютно четко, так что ей крайне редко случалось видеть то, что происходило за обитой сукном зеленой дверью. Здесь же, на Трелее, различие почти не ощущалось, и благодаря этому создавалось впечатление, что каждый выполнял свою часть работы.
До прибытия на остров представление Элинор о таком простом деле, как выпечка, сводилось к тому, чтобы дать письменные указания кухарке, что следует приготовить к ужину. Но здесь, в замке Данвин, это означало, что ей приходилось самой погружать руки в мягкое тесто из овсяной муки, самой замешивать его и раскатывать скалкой для последующей разделки, самой выпекать лепешки, перевернув их лишь раз на специальной железной решетке и затем наслаждаясь их восхитительным ароматом, смешанным с запахом дыма и жаром потрескивавшего под ними пламени очага.
- Предыдущая
- 32/64
- Следующая
