Моя королева - Рединг Жаклин - Страница 21

• Предыдущая
• 21/52
• Следующая

Но сейчас он был далеко от дома. Дуглас ступал беззвучно по толстому ковру; он прошел мимо многочисленных дверей, спустился по витой лестнице, которая ни разу не скрипнула под его ногами. Он немного задержался в длинной картинной галерее, освещенной голубым светом луны, проникавшим через окна. Со стен на него смотрели фамильные портреты Дрейтонов, по большей части они относились к эпохе Тюдоров. Некоторых Дуглас узнал, других нет. Там был недурной портрет короля Генриха Восьмого во всей его впечатляющей славе. Его величественное, бородатое и несколько одутловатое лицо человека, рожденного царствовать, благосклонно взирало на шотландца со стены. Лорды и леди, рыцари и принцессы казались воплощением заветов минувших поколений. Там был портрет одного из прежних герцогов Сьюдли, судя по всему, одетого по моде прошлого века и очень похожего на нынешнего герцога. Дети позировали вместе с собаками. Леди казались строгими и благородными. А в самом конце галереи висел одиночный портрет в золоченой раме.

С первого взгляда Дугласу показалось, что на картине изображена леди Элизабет, потому что у дамы были такие же рыже-золотистые волосы, такое же узкое лицо и такие же карие проницательные глаза. Она сидела с книгой в руках, волосы свободно падали ей на плечи. Но, вглядевшись в портрет повнимательней, он заметил старомодность костюма и понял, что это вовсе не леди Элизабет. Нет, то была молодая принцесса Елизавета, дочь Генриха, совсем юная, задолго до того, как она стала английской королевой-девственницей.

Сходство было невероятным, и Дуглас некоторое время не сводил глаз с портрета, сравнивая черты обеих девушек. И уже собравшись уходить, он заметил кольцо на тонком пальчике девушки на портрете – то кольцо, которое предлагала ему вчера ночью в трактире Элизабет, если он согласится изобразить из себя ее нареченного.

Минули всего сутки с их встречи на дороге, а они уже обвенчаны.

Выйдя из галереи, Дуглас заметил в холле чуть приоткрытую дверь в кабинет герцога и подумал, что сможет найти там что-нибудь почитать. Но, распахнув дверь, он остановился, пораженный.

Элизабет спала в кресле, освещенная огнем в камине. На ней была белая ночная сорочка, застегнутая до самой шеи. В этой сорочке она казалась совсем беззащитной. Дуглас вошел, стараясь ступать неслышно, и остановился у кресла. На коленях у Элизабет лежала раскрытая книга. Опустившись на колени и глядя на девушку, он рассматривал ее лицо – в общем-то впервые за все время: изогнутые ресницы, бледные, с тонкими прожилками веки, нос, вовсе не дерзкий, а тонкий и прямой.

Он долго смотрел на ее рот. Он ничего не мог с собой поделать. И внезапно ему захотелось прикоснуться к ее рту, ощутить, как эти полные губки шевелятся под его губами.

Убаюканный пламенем в камине, зовом и обещанием ее поцелуя, Дуглас наклонился над девушкой.

Когда их губы соприкоснулись, огонь в камине затрещал, разбрасывая искры.

Она вздрогнула и посмотрела на него. Ее дыхание, теплое и прерывистое, овевало его лицо. Он медленно выпрямился, заметив, что она недоуменно заморгала и смущенно наморщила лоб. Дуглас не сказал ни слова, он просто замер и смотрел на девушку, освещенную пламенем.

Через несколько минут ее веки снова сомкнулись.

Взяв плед, лежавший на соседнем стуле, Дуглас осторожно укутал им девушку. Она вздохнула и свернулась клубочком. Он подложил в огонь полено, а потом опустился в кресло напротив, скрестил ноги и смотрел, как сладко она спит.

– Бесс, прошу тебя, поговори с отцом. Он тебя любит. Он тебя выслушает. Я знаю, ты можешь его заставить пересмотреть это… это бессмысленное предложение.

Сестры стояли в комнате Элизабет. Вокруг были разбросаны чулки, платья, туфельки. День клонился к вечеру, за окнами уже смеркалось. Элизабет вытащила из гардероба очередное платье, окинула его быстрым взглядом и бросила к остальным, вздымающимся кучей на кровати.

На мгновение она остановилась и оглядела разноцветную груду кружев, атласа и шелка.

Интересно, во что одеваются простолюдинки на далеком шотландском острове? Она поспешно отбросила прочь палевое платье с брюссельскими кружевами, потом повернулась к трепещущей от волнения сестре:

– Белла, я уже тебе сказала: я не желаю, чтобы отец передумал. Бессмысленно это предложение или нет, но я хочу поехать на остров Скай. Ты что, не понимаешь? Мне нужно будет только выдержать эти два месяца, а потом я буду свободна, свободна делать что мне захочется и когда захочется. Мне нужно получить возможность жить, не опасаясь, что я окажусь под пятой властного мужа. Мне нужно получить возможность навсегда избавиться от сетований батюшки по поводу того, что я засиделась в девушках, словно это какая-то странная хворь, которую могут подхватить мои сестры. Я смогу прожить жизнь совершенно независимой, именно так, как я всегда мечтала.

Но Изабелла молча смотрела на сестру с искаженным от беспокойства лицом. Наконец она выпалила:

– Но ведь ты не понимаешь, что все должно было быть иначе!

«Должно было быть иначе?..»

– Что ты хочешь сказать, Белла?

Изабелла отвернулась и подошла к окну. Скрестив руки на груди, она стояла спиной к комнате и молчала. Но вдруг Элизабет заметила, что плечи у нее вздрагивают.

Неужели она плачет?

– Белла, что случилось? Я не поняла, что ты хотела сказать. Что должно было быть иначе?

Изабелла повернулась к сестре. Все охватившие ее чувства – смятение, нежелание говорить, ужас, – читались на ее лице.

– Ах, Бесс, неужто ты не понимаешь? Во всем виновата я!

– Ты виновата?

– Да. Это ведь я заставила тебя так поступить. Я была так огорчена тем, что не сказала тебе правды о цели нашей поездки к лорду Перфойлу. Расскажи я тебе это, как только сама узнала, может быть, мы не оказались бы на той дороге и не было бы никакой овцы. Но батюшка строго-настрого велел ничего не рассказывать тебе… А когда я застала вас вместе в то утро, то подумала: если ты выйдешь за мистера Маккиннона, замужество с лордом Перфойлом уже не будет тебе угрожать. Так и оказалось. И это хорошо. А теперь вот как оно вышло. Я знала, что отец разгневается, но никак не ожидала… даже представить себе не могла, что он потребует, чтобы ты оставалась замужем за простым шотландским мужиком! Ведь ты – дочь герцога! Я была уверена, что отец настоит на расторжении брака, и на этом все кончится. А получилось бог весть что.

Элизабет взяла сестру за руку.

– Белла, остановись. Прошу, не нужно винить во всем себя. Это ведь я перебрала виски. Я оказалась с ним в одной постели. И, в конце концов, это я дала обещание быть его женой в том трактире.

– Да… но как же ты теперь найдешь того, кто тебе нужен? Своего суженого?

Элизабет покачала головой.

– Изабелла, такого человека не существует. Я это всегда знала. Я ведь не такая, как ты. Я не верю, что для каждой женщины судьба определила мужчину, что им суждено увидеть друг друга на каком-то многолюдном балу и что в тот миг, когда глаза их встретятся, они поймут, что им определено прожить всю жизнь вместе. В этом нет никакой логики.

Белла подняла голову и посмотрела на сестру так, словно видела ее впервые.

– Как ты можешь так говорить, Элизабет? А как же любовь? И страсть?

– Милочка моя Белла! Любовь и страсть, сладостно бьющиеся сердца и нежные чувства – все это для меня не больше, чем выдумки романистов и поэтов. Я знаю, ты во все это веришь, веришь и не сомневаешься, что в один прекрасный день встретишь своего очаровательного принца, и я люблю в тебе эту немеркнущую веру в идеал, право же, люблю. Но, хотя эта вера и составляет неотъемлемую часть твоей натуры, мне вовсе не свойственно целыми днями мечтать о странствующем рыцаре на белом коне или ждать, когда при луне кто-то шепотом скажет мне красивые слова. Я просто иначе устроена.

Но Беллу было не так-то просто убедить.

– Ты думаешь так потому только, что никогда не смотрела на это с другой стороны. А как же дети, Бесс? Я видела тебя вместе с Кэро, видела, как ты обращаешься с ней, как ты к ней относишься с самого ее появления на свет. Как ты ее любишь. Неужели тебе не хочется самой стать матерью? Узнать, каково это – подарить жизнь собственному ребенку?

• Предыдущая
• 21/52
• Следующая