Кейн. Ветер ночи - Вагнер Карл Эдвард - Страница 58

— Оставь ее в покое, колдун! — прохрипел он, скосив глаз на свой тесак, по-прежнему лежавший посреди обломков алхимической лаборатории. Слишком далеко. — На ней нет никакой вины, кроме той, что она любит меня и ненавидит тебя! Ты можешь убить и ее, и меня, но не заставишь ее полюбить тебя!

— Так, еще один, — сказал Кейн неожиданно спокойно и горько. — Ты дурак. Знал бы ты, скольких я уже убил — таких же дураков, как и ты, спасавших Десайлин от коварного чародея. Это ее любимое развлечение. С самого первого дурака… Просто игра. Ее забавляет то многообразие способов, которыми я могу вернуть ее назад. И я потакал ей, раз ей так хотелось. Но она не любит тебя.

— Тогда почему она воткнула кинжал тебе в спину? — Отчаяние придало Маурселу мужества. — Она ненавидит тебя, колдун, — и любит меня! Ты не в силах даже разглядеть чувства женщины, не то что направить их! Ну так убей меня и будь проклят — но ее любви ты все равно не получишь!

Лицо Кейна превратилось в маску нечеловеческой муки, голос стал странен и страшен.

— В таком случае — убирайтесь! — прошипел он. — Убирайтесь отсюда — вы оба! Я отдаю тебе твою свободу, Десайлин. Капитан, я отдаю тебе ее любовь! Забирай свое сокровище и выметайся из города! Не стоит благодарности!

Переступив порог потайного хода, Маурсел сорвал кожаный ошейник с Десайлин и швырнул его Кейну под ноги.

— Забирай свой рабский ошейник! — крикнул он. — Довольно того, что на ее шее остались следы от твоих поганых лап!

— Ты дурак, — повторил Кейн тихо.

— Как далеко мы теперь от Керсальтиаля? — прошептала Десайлин.

— В нескольких лигах, если по прямой, — ответил Маурсел сжавшемуся у него под боком дрожащему комочку.

— Я боюсь.

— Не дури. Мы разделались с Кейном. Скоро рассвет, мы уплываем все дальше и от Керсальтиаля, и от всего, что в нем осталось.

— Тогда прижми меня к себе крепче, любимый. Мне так холодно.

— Морской ветер холоден, зато чист, — улыбнулся капитан. — Он уносит нас на всех парусах к новому берегу.

— Я боюсь.

— Тогда прижмись ко мне крепче.

— Кажется, теперь я вспоминаю…

Но морской волк уже спал. Крепким, безмятежным сном — последним безмятежным сном в своей жизни.

На рассвете он проснулся в объятиях трупа — безобразного, полуразложившегося трупа девушки, которая двадцать или двести лет назад повесилась в городском парке от несчастной любви.

Красное солнце тонуло в огненной равнине темных вод Яхензеба-Чуна — Южного моря. Солнце ярко сверкало, подпалив западный край неба, и на фоне светила неясно вырисовывался вдали остров Зоек — густо заросший, черный, таинственный.

С полудня пиратская галера «Черный Ястреб» дрейфовала против ветра в обширной лагуне, где большие волны взбивали снежную пену о вытянувшийся дугой рыжевато-коричневый берег. Сейчас, с приближением ночи, поднялся холодный ветер. Он грохотал ветвями деревьев-папортников, стоявших зеленой стеной за полосой изогнутого влажного песка. Ветер налетал и бился в алых парусах стройной, быстроходной черной галеры, швырял волны на острый нос судна — голову дракона.

Гости этих мест промокли и замерзли. На передней палубе галеры под укусами ветра, кутаясь в морской плащ, дрожал первый помощник. Он был высоким, массивным зингабалийцем с тяжелым небритым лицом и выбритой головой. Золотые серьги сверкали в его ушах, когда он вздрагивал от порывов ветра. Стоял конец шамата — первого месяца осени, но приближение зимы уже чувствовалось в порывах ветра.

Челим кивнул капитану.

— Однако сигнала нет. Парень пропал, — печально проговорил он.

Капитан «Черного Ястреба» ничего не ответил. Влажный ветер поймал и развернул его черный плащ, словно крылья. Под плащом он был полуголым. Его бронзовое тело вздувалось мускулами, словно у молодого гладиатора. Черные и густые, как грива вандара, не знавшие гребня волосы разметались по широким плечам, обрамляя суровое, бесстрастное лицо, широкоскулое, чисто выбритое.

Сейчас капитан казался угрюмым. Под сдвинутыми черными бровями сверкали, похожие на львиные, странные золотистые глаза. Лишь немногие из рожденных в городах могли выдержать взгляд этих угрюмых, сверкающих глаз, и лишь немногие могли выстоять против него в битве. Вопреки холодному ночному ветру прекрасное тело капитана покрывали лишь ремни — одеяние лемурийского воина, тяжелый изукрашенный кушак на бедрах и алая набедренная повязка. Он был варваром из холодных северных земель, лежавших по другую сторону гор Моммара, и для него этот вечер казался знойным.

Для пиратов Таракуса, для своих приятелей, капитанов Красного Братства, он был Конгримом с «Черного Ястреба». Но на самом деле звали его Тонгор.

— Заблудился или убит, — низким голосом проворчал капитан. — Лишь один Горм знает, что за звери скрываются в этих джунглях. И может быть, там есть дикари… Я слышал, капитаны рассказывали странные истории о таких островах.

— Я тоже, — пробормотал первый помощник, и если он и немного вздрогнул при этих словах то, наверное, от укуса холодного ветра.

Эти моря не были нанесены на карты, и ни на одной карте не найти было и этого острова. Немногие осмеливались заплывать так далеко в неизведанные западные воды. Жирные купцы Турдиса и Тсаргола цеплялись за побережья Ковии и Птарты, а пираты рыскали только там, где было кого грабить, — неподалеку от больших городов.

Но Тонгор с «Черного Ястреба» отправился бы за такими сокровищами и в пасть ада, а не то что на остров Зоек, где они были спрятаны, если, конечно, старые легенды — правда.

Где-то в темном сердце непроходимых джунглей лежало богатство — редкие огненные жемчужины Кадорны, на которые на базаре Таракуса можно было купить целое королевство. И капитан «Черного Ястреба» хотел добыть эти сокровища пусть даже, если понадобится, острием меча. В полдень судно корсаров подошло к заросшему джунглями острову, отыскало лагуну, и на берег высадился доброволец, чтобы выяснить, нет ли здесь враждебно настроенных дикарей. Безрассудный молодой Кантор Кан выиграл жребий, брошенный на костях, и высадился на берег. Уже несколько часов пираты высматривали его сигнал. С какой неожиданной угрозой столкнулся смешливый молодой воин? Пираты не могли дольше ждать.

Тонгор равнодушно тряхнул гривой волос.

— Челим, собери десант, и пусть бросят якорь. Спустить все паруса… Фульвио!

— Да, капитан? — худой, сморщенный маленький воришка отделился от штурвала, держась настороже.

— Подготовь отряд для высадки и посмотри, чтобы все были хорошо вооружены. Когда будете готовы, спустите баркас. Мы высаживаемся.

Через четверть часа под визг лебедок баркас уже раскачивался над бортом галеры. Десантный отряд Фульвио спустился по линям, чтобы занять места на скамьях, — пестрая толпа головорезов, которые выглядели компанией, собранной со дна полудюжины городов запада. Здесь был толстый, круглолицый уроженец Ковиана с холодными глазами и кроткой улыбкой. За пояс он заткнул зазубренную саблю. И смуглый черноволосый тюранец — подлый и грязный, с пестрым платком, надвинутым на самые брови. Драгоценности сверкали на его грязных пальцах. В баркас село несколько человек с рыжевато-коричневой кожей и миндалевидными глазами — уроженцы Кордовы, которые нежными голосами нараспев проклинали своих супруг, поигрывая пальцами на рукоятях кинжалов. Некоторые из пиратов носили рабские клейма, а некоторые — клейма преступников. Все были покрыты шрамами многих битв, как на земле, так и на море. Большая часть их была мерзавцами, но до смерти преданными Тонгору и к тому же храбрыми воинами, готовыми последовать за своим капитаном, куда бы он их ни повел, и служить ему до последней капли крови.