Класс отщепенцев (СИ) - Ефимов Алексей Алексеевич - Страница 33

Иногда, чтобы почувствовать себя человеком (пардон, эльфом, разумеется), Налинна все‑таки сбрасывала с себя личину куклы и отправлялась попрыгать по крышам домов, а то и Академии. Иногда ей компанию в этом кроме любимого составлял Маури, а иногда и Тридрилл. Тогда их гулянки были особо веселыми, и наутро городские легенды пополнялись одной–двумя историями о резвящихся духах луны, или еще какой безобидной напасти…

Эльфы живут в лесу — это каждый ребенок знает! В каком лесу? Ну как это?! Светлые — в светлом, а темные — в темном… Такое могли придумать только люди! Ага, рождаются в лесу, вырастают в лесу, учатся в лесу… Спят в лесу, едят в лесу… А потом, когда выходят из своего леса, берут откуда‑то одежду, узнают про животноводство и обжиг глины, и вообще, становятся цивилизованными — почти как люди!

Когда людям что‑то не сильно интересно (то есть почти все, кроме них самих), то их устроит любое, самое примитивное объяснение любой, даже самой сложной вещи или явления. Причем, чем примитивнее и проще — тем лучше! Чтоб не задумываться! Как при таком подходе они смогли построить свою цивилизацию — непонятно! Разве что на исключениях из общего правила, подвергаемых всеобщему снисходительному порицанию за бездумную трату времени и сил.

Цивилизация эльфов действительно зародилась в лесу… Как и людская, если уж на то пошло, но эльфов от людей отличает в первую очередь стремление к гармонии, а не к потреблению. Все остальное проистекает из этого фундаментального различия.

Люди с завистью смотрят на произведения эльфийского искусства, но смотрят с одной примитивной мыслью: «мне бы так, да побольше!», не задумываясь, что как раз стремления к накоплению у эльфов нет, иначе и они бы стремились «оптимизировать процесс», «сократить время и расходы» на производство очередного «шедевра», а не вкладывали бы в свои творения всю душу без остатка. Вот почему эльфийские творения так редки.

Люди с опаской смотрят на эльфов за их умения в магии и войнах, не задумываясь о том, что для эльфов это такое же искусство, и подход к ним соответствующий. Некоторые понимают. Понявшим завидуют потом, когда они достигают заоблачных вершин, все с той же мыслью: «Мне бы так, да побольше!» Но кто одобряет их путь вначале? Сложная философия, к которой большинство людей не склонно.

Зато что люди точно знают об эльфах, так это то, что они часто грызутся между собой! Почему‑то эта тема не перестает интересовать простых обывателей, как и стоимость пшеницы или прошлогодняя метель. Особенно популярны те свары, причиной которых стала задетая честь! Людям не очень интересно вникать в эльфийскую психологию — уж больно сложно. Проще сказать: «У этих остроухих совершенно извращенные понятия о чести!» Поскольку «извращенное» — это все, что не похоже на людское, то замечание в целом верное, но немного обобщающее…

Лоувель и Налинна совершенно точно знали, какое оскорбление кому и когда было нанесено, и что последовало за этим. Другое дело, что они считали, что их это не касается… Дело даже не в пылких чувствах, которые эльфы испытывали друг к другу — дело в совершенно одинаковом чувстве отверженности, ибо отпрыски обоих родов… отнюдь не знатных, между прочим, просто старых, но у эльфов принято чтить память рода… Рода вышедшего когда‑то из леса и отправившегося куда глаза глядят, ибо места им в лесу не нашлось…

Они разглядели друг в друге мудрость времен и ничтожность былых обид — они здесь. Они тут. Они равны. Они поступили в Академию в надежде избежать той участи, которую готовила безразличная судьба, и поэтому почувствовали друг в друге больше родства, чем в поколениях и поколениях обиженных предков. Каждому свое.

Их способности можно было назвать средними, а усердием, как и прочие отщепенцы, они могли своротить горы (все равно что вырастить сады в случае гномов). Ну а общая любовь к озорству поставила окончательную точку, без которой и так все было ясно. Гармония должна быть и в отношениях…

— А куда это ты, милая, рассчитываешь сопровождать архимага? — участливо поинтересовался Тридрилл у Налинны. — Надеешься, что сраженный твоей неземной красотой старый хрыч пригласит тебя в романтическую экскурсию по подвалам Академии? Сомневаюсь, если честно…

— Я тоже, хотя это бы, конечно, все упростило… Старики падки на молодое мясо, и люди тут не исключение, но в этот раз, боюсь, не пройдет. Скорее, сегодня я буду на подстраховке, на какой‑нибудь непредвиденный случай. Если ты прав, и в подвалах тут ничего нет, то и архимагу тут больше делать нечего — он их все прошел прошлой ночью. Тогда он пойдет в город, охотиться на Градобоя по старинке. В этом случае мой маскарад и вправду ни к чему. А вот если он останется тут вынюхивать, то кто знает… Может, вход в подземелья находится где‑нибудь в кабинете ректора…

— Нет там никаких ходов. Я там все стены обстучал… — мрачно буркнул Тридрилл, скрестив руки на груди. Его в свое время очень этот факт опечалил.

— Ну или еще где в потенциально людном месте. Ты же не все стены в Академии обстучал…

— Странное у тебя представление о людных местах. — Теперь гремлин глумливо усмехался. — Наводит на мысли о твоем представлении об уединенности… Ты права — не все. Руки как‑то не дошли… Но если мне будет нечем заняться в ближайшую сотню лет, то как раз займусь…

Прибыли гномы. Вы когда‑нибудь видели самодовольного гнома? Странное явление, если честно — улыбки там не разглядеть из‑за густой бороды, блестящих глаз — из‑за глухого шлема. Одежду они по такому поводу не меняют и вообще — внешнего отображения такого явления как самодовольство у гнома не увидишь. Тем не менее, спутать его ни с чем другим попросту невозможно, да и забыть этот волосато–бронированный комок — тоже. В общем, об успехе предприятия можно было не спрашивать, скорее уж надеяться, что гномы не начнут сразу петь победную оду на три часа…

К счастью, обошлось без песнопений. Только краткий отчет, что все прошло без происшествий — если на троицу ковыряющихся в земле гномов и обратили внимания, то виду не подавали, и любопытства не проявляли. Оно и к лучшему, как говорится.

Гномы расстелили на столе довольно подробный план подземелий Академии. Все отщепенцы сгрудились вокруг, а Тридрилл даже забрался на стол — в конце концов, следующий ход за ним.

Быстрый взгляд на план, и гремлин разразился потоком такой нецензурной брани, что даже орков проняло, и те посмотрели на маленькое сине–зеленое существо с огромным уважением, чего до сей поры практически не случалось.

— А если конкретнее? — сухо уточнил Сержи. Он уже и сам догадался, что эта схема имеет мало общего с описанной гремлином парой складов и учебных лабораторий. Они наверняка тоже имелись на плане, но непонятно было, как с этим сочетается второй подземный ярус… Да и третий, если уж на то пошло… И про коридоры, ведущие за пределы Академии, никто не упоминал…

— Если ты про последнее слово, то оно имеет отношение к спариванию брахизолгов. В процессе должно участвовать куча жидкой булькающей грязи, и желательно один еще живой индивидуум произвольного вида, которого самец преподносит самке в качестве подарка. В него потом будут отложены яйца этой твари, после того как они благополучно спарятся прямо над притопленой в грязи жертвой. Как я уже упоминал, жертва должна быть живой, а посему получает довольно специфический обзор… Напоследок…

— Брахизолги — это трехметровые насекомые, плюющиеся липкой дрянью в глаза на пятнадцать метров, с кучей маленьких ног, острыми ядовитыми жвалами и почти непробиваемым хитиновым панцирем? — уточнил Баргез.

— Они самые…

— Дай‑ка угадаю — это очередная милая шутка из ваших подземелий… — хмыкнул Друххук.

— Скажем так, это именно та награда, которая ждет самого пронырливого, добравшегося до подземелий крепости. Согласись, эпический конец… Не случайно же мы по пути оставляем планы подземелий с помеченной круглой комнатой в конце пути… А то вдруг заблудятся по дороге…