Класс отщепенцев (СИ) - Ефимов Алексей Алексеевич - Страница 52

Репертуар приходилось выдумывать на ходу, импровизируя и угадывая пожелания публики. Впрочем, вариант «тупой криворукий орк» почему‑то пользовался неизменным успехом.

Наконец, в толпе появился мальчуган, пригодный по возрасту и не находящийся под неусыпным контролем родителей. По нему трудно было понять — беспризорник он, или наоборот, член очень большой семьи… На каком‑то уровне социального развития, как ни печально это звучит, разницы практически нет. Мальчик старался выглядеть взрослым и независимым, хотя безразмерная одежда изрядно этому мешала.

— А сейчас, уважаемые, гвоздь программы! — Баргез изгалялся вовсю, отрабатывая общение с публикой. — Мы покажем вам обряд посвящения в вожди орков! Но для этого нам нужен отрок юный, но преисполненный мужества и сил! Есть ли тут среди вас такие?

Наживка была заброшена, но нужная рыбка клевать не спешила. Видимо, кроме любопытства там была еще и осторожность, а опыт улиц нашептывал, что тут больше шансов стать посмешищем, чем каким‑то там вождем.

— Как? Да разве ж нет таких?! — Баргеза такой расклад совершенно не устраивал, да и время уже поджимало: сумерки завоевывали небо, и скоро на город опустится ночь, которая поставит крест на их начинаниях. — Да вот же вижу я юношу с взором горящим! Не будь я сын шамана, вижу, как внутренний огонь пылает в нем! Ну а скромность — украшение воина!

Баргез чуть ли не силой выдернул из толпы мальчугана. В ответ тот набычился и выставил вперед упрямый подбородок. На вспыхнувшие уши, выдававшие его с потрохами, парень попытался поглубже натянуть большую кепку. Баргезу такая реакция была только на руку — пока «клиент» занят собой, нужно подготовить нехитрую бутафорию под ритуал, а главное — специальную полую иглу, ждавшую своего часа в кармане расшитого халата.

Бутафорией был костерок, разжечь который было делом минуты, и горсть вспыхивающего цветного порошка, купленная в лавке для фокусов и костюм «вождя». По кивку Баргеза Друххук стал танцевать вокруг костра танец, завывая что‑то утробным голосом. К своему удивлению, Баргез распознал в словах друга повторение параграфа по ботанике, впрочем, звучало это и вправду жутко.

Баргез накинул на плечи парня мантию, сплетенную из стеблей тростника, а на голову одел «корону» из перьев и клыков. Эта одежда, как и предыдущая, была мальчугану великовата, но, как не смешно, смотрелся он в ней куда более уверенно и уместно, чем в своих старых обносках.

После церемонии облачения, под непрекращающееся перечисление покрытосеменных и танцы в честь молочая обыкновенного Баргез подвел парня к костру.

— Достаточно ли ты храбр, отрок, дабы пройти этот нелегкий путь? — Баргез опустился на корточки, чтобы смотреть в лицо паренька прямо, а не нависая над ним словно гора. К счастью, природа возраста взяла свое, и парень кивнул.

— Знай же, о отрок, что лишь великому огню под силу разглядеть истинную суть человека, и лишь его кровь является ключом к открытию… — Мальчик немного сбледнул с лица, но еще раз кивнул. Эта фраза нужна была скорее для подготовки публики, которая, впрочем, смотрела вполне благожелательно и опасений за судьбу сына человеческого в орочьих руках не выказывала. К чему‑то такому все были и так готовы, и сейчас скорее поздравляли себя за верно угаданное развитие событий. Теперь важно, чтобы эта благожелательность продержалась еще минут пять…

Баргез вытянул руку паренька над едва тлевшими углями (еще не хватало, чтобы руку обожгло в самый неподходящий момент), достал из кармана подготовленную иглу и уколол палец мальчугана. Что бы ни случилось дальше, но дело сделано.

Видимо, Баргез все же не рассчитал сил, и уколол сильнее, чем нужно было. Его можно понять — ему не приходилось до сих пор иметь дела с человеческими детьми. На глазах у мальчика навернулись слезы, а нижняя губка ребенка предательски задрожала. К счастью, публика на пару мгновений была отвлечена — когда капля крови из уколотого пальца попала в огонь, Баргез сыпанул туда щепотку вспыхивающего порошка (отведя взгляд толпы от этого действия, что было самым сильным магическим вмешательством за представление), так что публика лицезрела красивый красно–зеленый взрыв в миниатюре. Но губка дрожала все сильнее — еще миг, и над рынком раздастся детский рев.

Первым среагировал Друххук. Что бы ни было в этой истории дальше, что бы не происходило до сих пор, но для Баргеза самым ярким воспоминанием об этом приключении останется это — когда его друг, бесстрашный идущий впереди, рухнул на колени перед маленьким мальчиком… И зарыдал…

Громко, отчаянно, искренне, с надрывом, размазывая слезы и сопли по лицу… Вид рыдающего орка был столь несуразным, столь гротескным, столь невозможным, что над площадью повисла тишина. Замолчали даже нищие, с удовольствием перемывавшие косточки всем присутствующим, застыли даже карманные воришки, использующие столпотворение в своих целях… Высохли даже слезы у мальчугана…

Баргез судорожно сглотнул застрявший в горле комок и провозгласил: «свершилось»!

Представление можно было сворачивать, но у всех присутствующих как будто отнялись конечности.

— Ну, че встал?! Завязывай! — шепотом рыкнул Друххук на товарища, и тот начал вещать что‑то прощательное. Публика была не слишком довольна столь скорым завершением представления, но все‑таки рассталась еще с парой медяков. Быстро свернув свою лавочку, орки припустили назад.

— Если кому расскажешь — голову сверну! — мрачно пообещал Друххук.

— Никому не расскажу! — онемевшими губами произнес Баргез. — Никогда. Но знаю, что мне теперь будет сниться до конца дней…

— Слушай… — произнес Друххук через некоторое время. — А сколько мы там насобирали? Мне не то чтобы интересно, просто голодать не хочется… После такого…

— Я не пересчитывал — ты же сам велел завязывать. Но если навскидку, то немного… Голодовки это не отменяет, разве что ты согласишься жрать капусту… Впрочем, мы можем и вернуться, если хочешь…

— Нет уж… А капусту сам жри! Тоже мне, эльфа нашли!

В общежитие орки вернулись почти наравне с одногруппниками. Те как раз успели разойтись по своим комнатам и со стонами повалиться на кровати. Было видно, что промежуточный зачет дался отщепенцам тяжелой ценой, а разнообразные стоны, слышимые еще в коридоре ставили под сомнение успех дальнейшего предприятия.

— Ну как? — Сержи нашел в себе силы оторваться от кровати. Лежащий рядом Лоувель, напоминал по виду скорее ожившую клумбу, чем условно–живое существо. На приход орков светлый эльф никак не отреагировал, и, как лежал, уткнувшись носом в подушку, так и продолжал лежать.

— Добыли! — Баргез бережно передал темному эльфу иглу. Тот пару секунд подержал инструмент в крепко сжатом кулаке, сканируя содержимое, и, наконец, удовлетворенно кивнул.

— Значит, все есть. Хорошо. Тогда отдыхаем, пока в корпусе все не утихнет, а потом выдвигаемся малыми силами. — Сказав это, темный эльф уподобился своему светлому собрату.

— Можно подумать, вас через пустыню гоняли… — хмыкнул Баргез, лицезря два затылка.

— Можно… — раздался за спинами голос мурриста. Для Маури бег тоже не представлял такой уж особой проблемы, но кот все равно выглядел потрепанным. — Сурабер как‑то особенно болезненно воспринял ваш выход… Думаю, мы сегодня не один рекорд Академии побили…

— М–м-м… Навестить его? — Друххук набычился.

— Не надо… Тридрилл там такой план разработал, пыхтя на турниках, что мне его заранее жалко… Скажем так, каждая капелька нашего пота будет стоить ему слез… Это если считать только то, что я расслышал сквозь пыхтение нашего синеватого друга…

— Как он, кстати? — обеспокоенно спросил Баргез.

— Тяжело, конечно. Нормы Академии на гремлинов не рассчитаны, сам понимаешь… На турниках ему было проще, а во время кросса помогали, как могли. Думаю, гномам было тяжелее…

— Еще бы! — хмыкнул Друххук. — Эти недомерки только топорами махать и могут. На дистанцию их лучше не ставить…