Майами - Бут Пат - Страница 112

• Предыдущая
• 112/113
• Следующая

Кое-как она ухитрилась встать. Шатаясь, подошла к зеркалу. Дыхание у нее перехватило, когда она увидела свое когда-то красивое лицо. Оно было жестоко избито, однако кроме губы ран на коже не замечалось. Она потрогала нос. Прямой, не сломан. Она оттянула распухшие губы. Ее великолепные зубы, с запекшейся на них кровью, не сломаны. Она проверила каждый. Не шатались. Она почувствовала, как струйка потекла по внутренней стороне ляжек, в животе все крутило, но она не стала вытирать. Слезы боли текли по ее распухшим от синяков щекам. Она натянула изодранные трусы и влезла в обезображенное платье. Ей пришлось долго смотреть на часы, приблизив их к глазам, чтобы определить, который час. Ее глаза не фокусировались. Она чувствовала головокружение, но решила взять себя в руки. Она едва не упала с лестницы, крепко хваталась за перила и волочила ноги, словно инвалид. Она прошла через мраморный холл к входной двери, шагая с преувеличенной осторожностью идущего по льду человека. Положила руку на дверную щеколду. Волна слабости нарастала внутри. Нет! Только не падать. Боже, помоги ей остаться в сознании. Больше ей ничего не нужно. Лайза сделала глубокий вздох, собирая каждую крупицу своей силы воли. Потом потянула щеколду. Дверь широко распахнулась, и Лайза заковыляла наружу, на 63-ю улицу. Там было пустынно, но она знала, куда нужно идти.

Зеленый купол «Бильбоке» находился всего в нескольких ярдах от нее. Устремив глаза на него, она кое-как доковыляла. Внутри обедали люди. Уже не фешенебельная, развязная толпа, собиравшаяся к ланчу. Серьезные люди, кто приходил сюда по вечерам. Не имело значения, кто они. Важно было лишь то, что они приходили туда.

Она резко толкнула дверь, и та распахнулась. Девушка стояла на пороге. Гул беседы медленно утихал. Она увидела одно лицо, другое, лица людей, увлеченные разговоры которых были прерваны видением, восставшим из глубин ада.

Она подождала, пока молчание не стало всеобщим, а шок полным.

Затем медленно опустилась на колени. Протянула руки к испуганному ресторану и сказала тихим, слабым голосом.

— Помогите мне, пожалуйста, помогите мне… Меня изнасиловали.

Комната для свиданий на Райкерс-Айленде показалась дворцом по сравнению с грязной камерой, которую Джонни только что покинул, и все же она была не больше, чем кабинки, в которых переодевались его модели. Он тяжело вздохнул и сел к железному столу. Напротив него сидел его адвокат. Обычно Джонни глядел на этого писаку с пренебрежением. Но теперь пожирал глазами так, как глядел бы на спасительную веревку, если бы тонул.

— Мы можем доказать, что эта сука подставила меня… — начал было он.

Однако юрист выставил руку. Он хотел говорить первым. Джонни сник.

— Слушай, Джонни, и слушай хорошенько. Ты тонешь. Я гарантирую, что тебе светят двадцать лет без права амнистии. Я побывал на Ленокс-Хилл и говорил с парнем, который занимается травмами, и с невропатологом. Я никогда прежде не видел докторов в ярости. Они обычно холодные как рыбы. Но тут были в ярости, Джонни. В большой, большой ярости. Если им позволят высказаться, то раздадутся гром и молнии. Вся пресса тоже сошла с ума. В Нью-Йорке ведь полно испаноязычных. Не мне рассказывать тебе об этом. И у них не так много героев, а героинь еще меньше. Лайза Родригес одна из них. Поверь мне, Джонни. Ты будешь в большей безопасности за решеткой. На улице тебя просто разорвут на клочки. Тебя ведь держат отдельно от других зеков, сидящих за насилие, и у тебя есть деньги, чтобы нанимать защиту. Ты можешь пройти через это без каких-нибудь серьезных неприятностей.

Джонни сглотнул. Но даже теперь, слушая разочаровывающие вещи, он чувствовал, что юрист будто готовит его к чему-то.

— Но у нее был мотив. Она работала на конкурирующее агентство. Она…

— Джонни, даже и не думай об этом. Ни один суд не поверит, чтобы девушка сама согласилась на такие страшные побои. Ни одна нормальная персона не согласится. Это уже чересчур. Например, следы ожогов у заднего прохода! Иисусе! Экспертиза показывает, что внутри у нее твоя сперма. В твоей спальне следы ее крови. Если честно, я думаю, что тебе еще повезло с двадцаткой. — Он помолчал. — Однако, тем не менее некоторый просвет в самом деле виднеется, правда, я не уверен в нем. Я не вполне понимаю.

— Что там такое?

Джонни вцепился обеими руками за спасительную веревку. Двадцать лет на Райкерс-Айленде среди забытых Богом людей. Даже ад покажется по сравнению с этой тюрьмой шикарным курортом.

— Я говорил с юристом Родригес. Он сказал, что тоже не очень понимает суть дела. Впрочем, смысл таков: Родригес велела передать тебе следующее.

— Она? — Сердце у Джонни замерло.

— Она передает, что если ты расскажешь всю правду об истории с Кристой и Моной, и если ты полностью свалишь всю вину на Мери Уитни, Лайза изменит свои показания. Я не понимаю, о чем она говорит. А ты? О той самой Мери Уитни?

Мозг Джонни бешено работал. Математика казалась пугающе простой. С одной стороны двадцать лет. С другой стороны… что?

— Сколько можно получить за попытку подставить невинного, чтобы его обвинили в провозе наркотиков?

Юрист осторожно поглядел на него.

— Трудно сказать. Это будет зависеть от количества провезенных наркотиков…

— На полтора миллиона баксов! — прогавкал информацию Джонни.

— Это будет зависеть от конкретной персоны. Если это первое обвинение, если он был честным гражданином…

— Да хрен с ним! — закричал Джонни. — Назови разброс цифр.

— Может, пять, может, семь, если…

Джонни дважды не думал. Он вспомнил про разбитое, изломанное тело Лайзы Родригес на своем ковре. Он представил снимки «до» и «после» в полном народу здании суда, радость в глазах бульварной прессы и ненависть в глазах испаноязычных зрителей. Райкерс был полон смуглых латиноамериканцев с ножами на задницах и временем для их применения. Они будут продавать его мужские достоинства за мегабаксы несколько месяцев, отрезая по частям, и в конце концов Джонни станет писать как девочка всю оставшуюся жизнь. Сомнений на этот счет в его мозгу не было.

— Что я должен делать, если хочу признаться в уголовном преступлении? — спросил он быстро.

Послание Лайзы вновь и вновь возникало у него в мозгу. Вся правда об истории с Кристой и полное обвинение Мери Уитни. Слава Богу на небесах, он тайно заснял на видеопленку суку-миллиардершу, когда та вручала ему наличные.

В конференц-зале своей новой нью-йоркской конторы Мери Уитни шагала взад и вперед по ковру. Помещение было забито адвокатами.

— Слушайте, мальчики, — гремела она. Я не хочу никаких вопросов от вас. Только действия. Все вы отправляйтесь прочь отсюда заниматься своими делами и придумывайте основания для судебного иска, который затянет Родригес и Кенвуд и… и… Санда в бумажный океан, о'кей? Нарушение контракта. Вовлечение других персон в нарушение контрактных обязательств. Огромный ущерб, проистекающий из упомянутых нарушений. Клевета. Ну, я не знаю. Сами думайте.

Она повернулась к представителям прессы.

— А вы, ребята, доведите до сознания каждого, кто имеет уши, что Родригес скандальная, непрофессиональная, наркоманка, нимфоманка, и что Кенвуд скользкая, некомпетентная, жуликоватая, ленивая… и что Санд… Ну, о нем забудьте. Его никто не знает. Сохраните свои жала для других, о'кей?

Они кивнули всем коллективом. От адвокатов они уже слышали, что вопросов от них Мери Уитни не потерпит.

Стук в дверь раздавался все настойчивей.

— Войдите, — крикнула Мери.

В дверях стоял нервничающий ассистент.

— Я же просила не мешать! — гавкнула Мери.

— Я знаю, миссис Уитни, но внизу стоят двое полицейских.

— Чего еще им надо? У нас что, ограбление, либо еще что-нибудь? Я полагаю, что меня нужно ставить в известность, если кто-то ворует вещи.

Ассистент был бледен.

— Они говорят, что у них ордер на ваш арест.

• Предыдущая
• 112/113
• Следующая