Майами - Бут Пат - Страница 31

• Предыдущая
• 31/113
• Следующая

— Как… — Бланкхарт побледнел. Он оглядывал собравшихся за столом, отчаянно ожидая подсказки.

— Как Лайза Родригес, — гавкнула Мери Уитни в робком молчании. — Боже, вы когда-нибудь слышали про нее?

— Но она вроде… испанка, — пробормотал Бланкхарт, и его слова сорвались с уст прежде, чем он успел их обдумать.

— Так что, значит, с этих пор только чернокожие могут играть Отелло? Ну, ну, ну, убеждайте меня. Покажите, как я мало знаю. — Мери Уитни откинулась на спинку стула. Было забавно перебрасывать свой вес то туда, то сюда, и удивительно, какими покорными могли быть взрослые мужчины, коль скоро они у тебя в подчинении. В глубине души, однако, она размышляла, что, может, бесцветная презентация «Индии» пыталась своей невыразительностью сказать ей о чем-то. Сам факт, что Бланкхарт и его рекламная когорта не сумели найти необходимых красок, мог корениться в несостоятельности самой идеи, а не агентства. Разве Америка, где будут продаваться ее духи, интересуется Индией и знает хоть что-то про нее? Только десять процентов соотечественников побеспокоились о том, чтобы обзавестись паспортами, и порой она не может стыдить их за это. От лесов, где растут деревья с красной древесиной, до островов Нью-Йорка и вод Гольфстрима тут есть что угодно и на любой вкус. Зачем все эти утомительные путешествия вокруг Третьего мира, когда «Виннебаго» может прокатить тебя по первому, и «Колесо Фортуны» тебя никогда не подведет.

А кроме того вставал вопрос о запахе Индии. Когда она жила несколько дней возле Таджа в Бомбее, сущность Индии не казалась ей такой уж таинственной, роскошной и недосягаемой. Наоборот, она была откровенно биологической. Там все усилия тратились на то, чтобы меньше появляться на улицах, где приходилось отбиваться от мух и попрошаек.

При этой мысли она издала короткий, пронзительный смешок. О чем только она думала? Запах, именуемый «Индия»? Даже смешно. Видимо, она впадает в слабоумие. Ей уж тогда следовало бы назвать их «Ирак» и заработать кругленькую сумму на энтузиазме, поднявшемся вокруг «Бури в пустыне», как те музыканты из Лос-Анджелеса и звезды с репертуаром патриотических песен. Почему все эти дураки, сидящие за столом, не скажут ей об этом? Почему они готовы профукать миллион ее долларов на запах, название которого с таким же успехом могло быть и «Бейрут»? Ну, разумеется, она-то знала ответ, и в этом опять же была ее вина. Она являлась ансамблем из одной женщины. Такой всегда была и останется. Она любила видеть вокруг себя courtiers[11], а не советников, и в основном это сходило с рук, потому что она делала мало ошибок. И вот эта была одной из них. Но даже осознав это, она подбодрила себя. Мери Уитни подумала, что нет худа без добра. Миллион баксов был плановым цыплячьим кормом по сравнению со стоимостью основной кампании, которая могла бы оказаться большой миной. В непостоянном мире моды неудачи имеют обыкновение вызывать цепную реакцию. Если «Индия» была провальной идеей, то теперь настало время признать это и запахать ее на кляче.

— Знаете ли, о чем я подумала? — спросила Мери Уитни.

Они не знали, но все подались вперед, обратившись в слух.

— Я подумала, что «Индия» провальное название для духов.

— О, — сказал Бланкхарт. Воцарилось замешательство. Может, она шутила? Почти наверняка нет. Можно было сказать, когда Мери Уитни шутит, с такой же точностью, с какой можно определить, что тебя хлестнули плеткой.

Бланкхарт первым обрел присутствие духа.

— Должен признаться, что у меня-таки были сомнения… — робко начал он. Ему хотелось подстроиться под своего наиболее ценного заказчика, однако он сознавал, что таким образом открывает себя для обвинения в том, что не высказал своих соображений раньше.

— Чушь собачья, — отрезала Мери. — Впрочем, убыток нанесен, «Индия» мертва. Мне придется уйти от этой затеи и придумывать что-то еще.

— Что-нибудь испанское… если мы хотим использовать такую звезду, как Лайза Родригес? — предложил с умным видом Бланкхарт.

Мери Уитни внимательно посмотрела на него. Он напрягся, ожидая удара ее хлесткого словца. Однако удара не последовало. Она продолжала смотреть на него, а потом хлопнула ручкой «Картье» по столу из гондурасского красного дерева. Она поглядела вверх, на потолок, на четырехмиллионного Раушенберга, потом из окна на Сентрал Парк. Молчание было оплодотворенным. Мысль росла в голове у мегакутюрье. Чувствовал ли это Бланкхарт?

— Может, не так уж и плохо подойти к этой идее в целом с другой точки зрения, — медленно проговорила она наконец. — Пожалуй, нам следует начинать не с духов или их названия, а со звезды. Если мы заполучим Лайзу Родригес, то остальное уже превратится в детали. Она способна продать марсианам женские трусы, даже если у них тело построено по-другому. Это называется сексуальный фактор. Да, вот что мы сделаем. Мы заполучим Родригес. Мы подпишем с ней эксклюзив, скажем, на год, возможно, на пару лет, и это время она должна работать только на нас. Привязать ее. Мы должны заполучить в свою собственность лицензию на нее. А все остальное уже придет потом, с Лайзой, как осевой фигурой кампании.

Она поднялась.

— Итак, решено. По крайней мере, это несложно. То, что вы, мальчики, должны сделать, — это контракт с Родригес, и тогда можете класть на все и играть в гольф… или чем вы там еще занимаетесь в свободное время. А теперь, если вы меня извините, я, уже проделавшая по воздуху путь сюда, на ваше… «шоу», должна теперь проделать его в обратном направлении. Хотелось бы мне сказать, что я получаю от этого удовольствие.

Она побрела к двери, обрамленная с каждого боку ассистентами. Один распахнул перед ней дверь. Другой закрыл ее за ней. Мери Уитни удалилась.

— Проклятье! — рявкнул Бланкхарт в зияющий вакуум, который она оставила позади себя. — Какой дьявол поможет нам заполучить супермодель, вроде Родригес, и чтобы еще она согласилась на эксклюзив!

— Она работает с агентством Россетти, — подсказал кто-то. — Он толстокожий, но продажный. Может, нам о чем-нибудь и удастся с ним договориться.

— Я думаю, что может возникнуть проблема с самой Родригес, — сказал один из «договорников». — Я тут случайно услышал по «Си-эн-эн» за пару минут до совещания. Она в тюрьме в Майами. Направила моторный катер в пляжный дом своих родителей. Отправила их обоих на тот свет.

Джонни Россетти был слишком хладнокровен, чтобы бежать, и слишком нетерпелив, чтобы не бежать. Поэтому он передвигался прыжками, подобно волку, объевшемуся амфетамина, и аэропорт «Майами» сверкал огнями уже за его спиной, а дорога раскручивалась, как в видеофильме. Женщина, следовавшая в двух шагах за ним, не имела его длинных ног, и чтобы не потерять его в испаноязычном городе, храбро трусила в его фарватере.

— Я не могу поверить, что они поскупились на лимузин. Я не могу поверить этому, — бормотал он себе под нос, поправляя одновременно солнечные очки и галстук, словно аккуратность могла послужить какой-то защитой против страха.

— Я полагаю, что твоя секретарша не говорит по-испански, — согласилась женщина, оглядываясь вокруг с пренебрежением. Для многих жителей Нью-Йорка Майами был Южной Америкой.

Он не ответил. Лимузин был наименьшим из неудобств. В отличие от самой Лайзы Родригес. Парочка выскочила на перегретый воздух и схватила такси.

— Какой адрес? — гавкнул Россетти.

— Черт, это где-то на дне моей сумки. А он знает, где полицейское управление? Он выглядит так, что может знать.

— А, полисески. Полисески, нет проблем, — сказал чернозубый водитель-мексиканец. Это было, очевидно, очень популярное место.

Они залезли внутрь. Слава Богу, в машине работал кондиционер.

— Ну, вот и твои пальмы, — сказал Россетти. Казалось, это должно было означать, что они не ошиблись городом. Он вздохнул. В модельном бизнесе допускалось, что попадаются тяжелые дни. Однако он не мог припомнить столь сокрушительного. Он начался будто какой-то безумный сон, лучший день в его жизни поначалу, а затем, почти так же внезапно, обернулся трагедией. В это утро, когда Джонни сидел в своем далеко не бедном офисе, позвонил Бланкхарт. Что само по себе было странно для субботы.

• Предыдущая
• 31/113
• Следующая