Айрин (СИ) - Зеа Рэй Даниэль - Страница 113
- Предыдущая
- 113/171
- Следующая
— Тогда расходимся, — хмыкнул Йори и первым поспешил покинуть комнату Имайи.
— А разве они не останутся? — обиженным тоном спросила Имайя.
— Нет, они пойдут спать к себе, — ответил Кейти.
— А ты? Ты тоже пойдешь к себе?
— Нет, я останусь.
— Правда? — с воодушевлением произнесла Имайя.
— Правда. Слушай, ты посидишь здесь, пока я душ приму?
— Посижу.
— Хорошо. Я быстро.
Прикрыв дверь в ванную, Кейти включил воду и разделся.
— Кейти, я в туалет хочу! — послышалось за дверью.
— Потерпишь!
— Кейти, я о-о-очень хочу!!!
Кейти залез в ванную и задернул штору.
— Иди в туалет! Я не смотрю!
К удивлению Кейти, Имайя действительно о-о-очень хотела в туалет. Смыв за собой, она несколько минут копошилась, пока не одернула штору и, в чем мать родила, не залезла в ванную к Кейти.
Осознавая, что кричать и бороться с ней бесполезно, Кейти просто закрыл глаза и отвернулся к стенке.
— Намылить тебе спину? — предложила Имайя.
— Нет.
— А мне спину намылишь?
— Нет.
— Ну, пожалуйста…
— Нет.
— А в омовенных ты всегда намыливал мне спину!
— Это было давно.
— Мн-н-н-н… Очень ароматное мыло! У нас такого нет.
— Нет.
— А ты хотел бы жить здесь, во Внешнем Мире?
— Не знаю. А ты?
— Мне все равно. Куда ты — туда и я. О! Шампунь для волос! Понюхай, как пахнет!
— Не хочу.
— У-у-у-у, какие мы злые!
— Быстрее мойся, я жду, — пробурчал Кейти.
— Кейти, у тебя очень красивая попа.
— Попа?
— Прости, зад!
— «Зад» звучит лучше, чем «попа», — усмехнулся Кейти.
— А у меня? Тебе нравится мой «зад»?
— Началось…
— А грудь? Что тебе во мне нравится больше всего?
— Юга, спаси меня.
— Не хочешь отвечать? Ну, ладно, как хочешь. А ты заметил, какая у Айрин кожа? Прямо белоснежная!
— Она сайкаирянка. Они все белокожие.
— Но Данфейт более загорелая, а кожа Айрин похожа на сливочное пирожное! Я бы хотела, чтобы и у меня была такая кожа.
— У тебя прекрасная кожа, Имайя. Светлая с золотистым загаром. Мойся быстрее и вылезай отсюда!
— Правда? Тебе нравится моя кожа?
— Да.
— Честно?
— Да.
— Ну, я закончила! — произнесла Имайя и вылезла из ванной.
— И все? — тихо спросил сам себя Кейти. — Так просто?
— Что «просто»?
— Ничего!
Кейти задернул штору и выдохнул. Намыливая свою голову, он думал о собственной заднице, которая никогда не удостаивалась комплементов от Имайи. Как будто доселе у Кейти не было этой части тела, а сейчас она вдруг появилась. Хлопнула дверь и Кейти замер в ванной.
— Имайя?
Никто не ответил.
— Имайя!!!
Он выбежал в комнату и оцепенел: Имайи там не было.
Схватив с кровати одеяло, он обмотался им и вышел в коридор.
— Имайя! — перешел на шепот Кейти. — Имайя, где ты!
— Кейти, здесь нигде нет шкафов с полотенцами, — донесся ответный шепот из темной части коридора.
— Вернись в комнату! Немедленно!
— Но…
— Немедленно, Имайя!
— Хорошо.
Имайя выплыла из дальнего угла коридора и зашагала обратно. Кейти пропустил ее обратно в комнату и захлопнул дверь, запирая ее на ключ.
— Без меня и шагу в сторону коридора делать не смей!
— Кейти, у тебя голова намылена!
— Сейчас я тебе задницу намылю!
— Прости, — ответила Имайя и подошла в кровати, начав заправлять сбившуюся простыню.
Швырнув одеяло на пол, Кейти удалился в ванную, чтобы «домыться». Когда он вернулся в комнату, Имайя уже легла, свернувшись калачиком на краю кровати и натянув на себя край одеяла.
Кейти схватил свободную подушку и сбросил ее на пол, устраиваясь поудобнее на ковре.
— Иди спать на кровать! Здесь много свободного места!
— Спасибо, не хочу.
— Если ты не пойдешь на кровать, я тоже лягу на полу!
— Спи давай!
— Я не шучу!
— Интересно, этот день когда-нибудь закончится? — тихо спросил себя Кейти и, прихватив подушку, заполз на кровать.
— Довольна теперь?
Имайя перевернулась и, накинув на него свободный край одеяла, улыбнулась:
— Теперь довольна.
— Ну, вот и спи.
— Ты свет не выключил.
— Спи так.
— Не хочу. Я привыкла, что в Тарто ночью темно.
— Ладно.
Кейти совершил маневр до выключателя и вернулся обратно в постель.
— Все, теперь спи.
Пять минут Имайя провела спокойно. К сожалению, как только Кейти начал проваливаться в сон, она оказалась рядом с ним и, прилипнув ко всему телу сразу, сделала вид, что ничего особенного не произошло.
— Скажи, тебя не смущает, что мы с тобой вроде как чужие друг другу люди? — спросил Кейти, не открывая своих глаз.
— Ты самый близкий и родной для меня человек, а говоришь такие обидные вещи только потому, что злишься на меня.
— А если я не злюсь на тебя?
— Ты меня любишь и злишься, потому что я бросила тебя.
— Так, значит…
— Ага.
— То есть, сомнений в том, что я тебя люблю, никаких нет?
— Нет.
— И тебя не смущает мое происхождение?
— У нас у всех были родители, — пожала плечами Имайя.
— Но, твой отец не стал воплощением ужаса, как мой.
— Поступки твоего отца не имеют никакого отношения к тебе.
— Но, корни-то у нас с ним одни? Откуда ты знаешь, может, я, рано или поздно, стану таким же, как и он?
— Ты? Ты самый милый, самый добрый, заботливый, нежный человек, которого я когда-либо знала. Ты заботишься о матери, о сестре, ты ладишь с детьми и всегда находишь общий язык с людьми. Конечно, ты упрям, прямолинеен и очень напорист, когда дело касается чего-то важного, но я считаю, что эти качества тебя только красят.
— А как же мои иголки и яд?
— А у кого их нет? — хмыкнула Имайя.
— Ты всегда находила ответы на любой вопрос.
— Я тебя люблю.
— Ты уже говорила.
— Тогда, почему ты мне не веришь?
— Проникновенно, ничего не скажешь.
— Поцелуй меня. Пожалуйста.
— Спи Имайя.
Имайя погладила пальцами щеку Кейти и прикоснулась к его губам.
— Поцелуй меня. Ну, пожалуйста.
— Тогда ты замолчишь и попытаешься уснуть?
— Обещаю! — расплылась в улыбке Имайя и закрыла глаза, подставляя Кейти свои губы.
Кейти немного наклонился и провел языком по ее губам.
— Так пойдет?
— Нет! Поцелуй по-настоящему!
— Ну, смотри, ты мне обещала.
Какими бывают вишни, снятые поутру с дерева в саду Айи? Можно надкусить самый край и насладиться их соком, попадающим в рот. Но этого сока очень мало и, выбросив косточку, можно распробовать остатки, посасывая их у себя во рту. Следом за первой вишней, руки тянутся ко второй, к третьей, к четвертой, пока их мякоть не наполнит рот до отказа, а сок не польется внутрь, обволакивая горло. Кейти обожал вишни. И за раз мог объесть треть дерева. С этими вишнями у него ассоциировались только губы Имайи. Такие же багровые, маленькие и сочные. А когда он к ним прикасался, всегда становилось мало. Постепенно они наполняли рот, будто наливаясь соком. Этот сок можно было попробовать на вкус и потом проглотить. Ранние вишни всегда были более кислыми и их сок «вязал» рот, заставляя губы кривиться. Ранние вишни — это губы Имайи, покрытые слезами. Их вкус всегда вяжет рот, заставляя язык неметь, а губы кривиться от того, что больно ощущать привкус горечи на ее губах. Поздние вишни — самые спелые. Они более крупные, чем остальные, и самые сладкие. Поздние вишни могли треснуть в руке и измазать ладонь своим соком. Кейти любил слизывать этот сок со своих рук, наполняя рот треснувшими вишнями. Поздние вишни — это губы Имайи, испытывающей желание. Они наполняют рот вместе с языком, с которого Кейти слизывает сок, и прикусывают его губы, побуждая Кейти делать все, что он пожелает. Но бывают и другие вишни. Самые опасные из всех. Перезрелые вишни. Побыв на солнце, их сок начинает бродить. Они такие же сладкие, как и поздние, но если съесть достаточно много, голова начнет кружиться и запросто можно отравиться. Перезрелые вишни — это губы Имайи, утратившей контроль над собой. Он испробовал их всего однажды, когда после праздника урожая у коренных они с Имайей остались в шатре одни. Привкус настойки на этих губах, кружащий голову, смешанный с ее сладким соком, когда только шепот о том, чтобы он продолжал, нарушал вокруг тишину. Вкус рта Имайи оставался внутри и дурманил разум, побуждая губы двигаться вниз, целовать ее кожу и ласкать обнаженную грудь. Этот вкус заставлял его руки раздвигать ноги Имйи и вжиматься в ее лоно своим телом, улавливая призывный ритм движения ее бедер. Этот дурман приказывал губам спускаться вниз, оставляя влажные следы на ее животе. Пальцы касались влаги, что собралась в ней, и тихий шепот сменялся стоном. Желание испробовать другой ее сок, овладевало разумом, затмевая собой все правила и запреты. Губы опускались вниз и пробовали этот запретный сок на вкус. Странная косточка перезрелой вишни, неизвестно как оказавшаяся там. Имайя вскрикивала, когда он пытался забрать ее губами и выгибалась, когда он просто посасывал ее. И сил остановиться не было, и дурман велел продолжать. И когда сдерживаться было уже не возможно и хотелось только одного: войти в ее тело один рывком, — Имайя, вдруг, выкрикнула его имя и начала под ним дрожать. Тогда он подумал, что сделал что-то не так и, подняв голову, встретил ее непонимающий взгляд. То, что она пережила, ее испугало и страх перед тем, что он может с ней сделать, передался Кейти. Этого страха было достаточно, чтобы вернуть ему разум на мгновение, чтобы понять, чем он отравлен. Перезрелые вишни — самые опасные. Перезрелые вишни — это не то, что ему следует есть.
- Предыдущая
- 113/171
- Следующая
