Злой волк - Нойхаус Heлe - Страница 57
- Предыдущая
- 57/109
- Следующая
Остальные молодые люди засмеялись.
Племянник владельца вагончика вызвался быть понятым при обыске в вагончике, который Крёгер уже открыл без каких-либо проблем.
– Что я должен делать? – спросил он с любопытством, пробираясь через сухой кустарник.
– Ничего. Только стоять у двери и наблюдать, – ответил Боденштайн, когда они шли через палатку-тамбур. – Можно войти?
– Только ничего не трогай, – предостерег его Крёгер, который уже надел комбинезон, резиновые перчатки и бахилы. Внутри вагончика стоял спертый запах, но было чисто и убрано. Крёгер открыл шкафы.
– Одежда, кастрюли, книги – все здесь, – комментировал он. – Постель убрана. Ноутбука я пока не вижу.
Он порылся в ящиках и из-под стопки нижнего белья извлек смятую фотографию.
– Педофил, уличенный однажды, – вечный педофил. – Он брезгливо протянул Боденштайну фотографию, на которой была изображена миловидная светловолосая девочка лет пяти-шести.
– Это его дочь, – сказал Боденштайн. – Ей сейчас лет четырнадцать. Однако он не имеет права видеться ни с ней, ни со своим сыном.
– Понятно. – Крёгер продолжил обыск, но на первый взгляд не обнаружил ничего подозрительного или компрометирующего.
– Я позвоню своим парням, – сказал он. – Мы должны здесь все основательно проверить. Кай прислал тебе постановление на обыск?
– Не знаю. – Боденштайн вынул из кармана брюк смартфон. – Как мне посмотреть?
Крёгер взял у него телефон.
– Почему у тебя нет кода блокировки? – спросил он с укором в голосе. – Если ты потеряешь телефон, то с него сможет звонить кто угодно.
– Я все время забываю код, – ответил Боденштайн. – Каждый раз возникают проблемы, если я трижды набираю неверные цифры.
Крёгер покачал головой и усмехнулся. Он нажал на символ «письма», рядом с которым стояла «1», что означало поступление нового сообщения.
– Вот сообщение от Кая. Смотри, ты должен прокрутить текст вниз и там найдешь линк на PDF.
– Сделай это сам, – попросил Боденштайн своего коллегу и протянул руку, чтобы взять его телефон. – Я позвоню Пие.
Кристиан Крёгер вздохнул.
– Подожди, я перешлю мейл себе, тогда ты сможешь сразу позвонить. Слушай, Оливер, я думаю, тебе надо срочно пройти базовый курс по обращению с современными средствами связи.
В глубине души Боденштайн с ним согласился. Он как-то отстал в этой сфере с тех пор, как Лоренц перестал жить дома. Но, может быть, ему сумеет помочь его восьмилетний племянник, и ему не придется каждый раз просить помощи у кого-либо еще.
Крёгер протянул ему телефон, и он набрал номер Пии, но в этот самый момент раздался звонок. Инка! Что ей может быть нужно воскресным утром?
– Привет, Оливер, – сказала она. – Скажи-ка, ты еще помнишь о Розали?
– О Розали? – Боденштайн наморщил лоб. Может быть, он что-то пропустил или забыл? – Что с ней?
– У нее сегодня в двенадцать часов конкурс поваров в «Рэдиссон Блю», – напомнила ему Инка. – Козимы сейчас нет, и мы ей твердо обещали прийти.
Проклятье! Этот конкурс поваров совершенно вылетел у него из головы! Он в самом деле клятвенно заверял свою дочь, что обязательно будет – в конце концов, даже само участие в конкурсе было уже очень почетно. Шанс, что она с пониманием отнесется к его отсутствию по причине служебной занятости, был равен нулю, и его невестка Мари-Луиза не простит ему этого никогда.
– Который сейчас час? – спросил он.
– Без двадцати одиннадцать.
– Я действительно об этом забыл, – подтвердил Боденштайн. – Но я, конечно, приду. Спасибо, что напомнила.
– Не за что. Тогда давай встретимся лучше всего без четверти двенадцать у гостиницы, хорошо?
– Договорились. До встречи. – Он выключил телефон и довольно вульгарно выругался, чего себе обычно никогда не позволял. В ответ на это он получил осуждающий взгляд Кристиана Крёгера.
– Я должен уехать. По семейным делам. Пусть Пия мне позвонит, если что.
От полного изнеможения она все же уснула, несмотря на неудобную позу. В помещении было совершенно темно, и лишь несколько узких полосок света, пробивающихся через опущенные жалюзи, свидетельствовали о том, что уже наступил день. Сколько же она спала? Надежда, что ночные события были всего лишь сном, улетучилась, как только она ощутила кабельные стяжки, которые больно врезались ей в запястья. Клейкая лента, которой был заклеен рот и которая несколько раз была намотана вокруг ее головы, сидела плотно и неприятно тянула за волосы при каждом движении головой. Но это было самой маленькой неприятностью. Ее приковали к стулу, который стоял посредине процедурного кабинета. Лодыжки были привязаны к ножкам стула, а отведенные назад кисти рук – к его спинке. Вокруг ее талии был туго затянут пластиковый ремень, зафиксированный на стуле. Единственным, чем она могла шевелить, была голова. И хотя ее положение было более чем ужасным, она, по крайней мере, осталась жива. При этом ее не избили и не изнасиловали. Если бы не эта жажда и не переполненный мочевой пузырь!
На письменном столе зазвонил телефон. После третьего гудка звонки прекратились, и раздался ее собственный голос. «Добрый день. Вы позвонили в психотерапевтический кабинет Леонии Вергес. До 11 июля включительно меня не будет. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение, я вам перезвоню».
Автоответчик запищал, но никто ничего не говорил. Единственное, что она слышала, был хриплый звук дыхания, скорее пыхтение.
«Леония…»
При звуке этого голоса она вздрогнула, прежде чем поняла, что говорил автоответчик.
«Ты хочешь пить, Леония? – Голос был однозначно изменен. – Ты будешь еще больше хотеть пить. Ты знаешь, что смерть от жажды – это самая мучительная смерть? Нет? Гм… Проверенное правило: три-четыре дня без воды, и ты труп. Но при такой жаркой погоде, как теперь, все произойдет значительно быстрее. Первые симптомы появляются примерно через час-полтора. Моча из-за недостатка воды становится совсем темной, почти оранжевой, потом ты перестанешь потеть. Тело впитывает всю воду из органов, которые ему не так срочно требуются. Желудок, кишечник, печень и почки сморщиваются. Это, правда, вредно, но еще не смертельно. Хорошо, что тебе потом не потребуется справлять нужду».
Звонивший злорадно засмеялся, и Леония закрыла глаза.
«Вода расходуется для жизненно важных органов, для сердца и мозга. Но когда-нибудь сморщатся и они. Мозг больше не сможет нормально функционировать. У тебя начнутся галлюцинации, приступы паники, ты потеряешь способность ясно мыслить. Н-да, а потом ты впадешь в кому. После этого твоя смерть будет делом нескольких часов… Не очень красивая картина, правда?»
И опять этот отвратительный смех.
«Знаешь, Леония, надо всего лишь лучше выбирать людей, с которыми ты общаешься. Ты действительно нашла себе чистых подонков. И поэтому ты, к сожалению, должна теперь испытывать жажду. Очень мило с твоей стороны, что ты повесила на дверь табличку. Теперь тебе, по крайней мере, никто не помешает, пока ты не впадешь в кому. А когда тебя через несколько дней кто-то обнаружит, ты будешь уже, к счастью, по-настоящему аппетитным трупом. Если только в твой дом не залетит какая-нибудь муха и не отложит яйца в твоих ноздрях или в глазах… Правда, тебя тогда это уже не будет больше интересовать. Так что всего хорошего. И не принимай это близко к сердцу. Мы все когда-нибудь умрем».
Издевательский смех загремел в ушах Леонии, потом раздался щелчок, и все стихло. До этого момента Леония утешала себя тем, что она осталась невредимой и что вскоре кто-нибудь обнаружит ее, но постепенно она начинала понимать всю безысходность своего положения, и страх накатил на нее, как паровой молот. Сердце ее начало бешено колотиться, пот струился изо всех пор. В отчаянии она стала пытаться сорвать свои оковы, но они сидели очень плотно и не сдвинулись ни на миллиметр. Изо всех сил она боролась с подступающими слезами. И не только потому, что каждая выплаканная слезинка означала опасное расходование запасов жидкости ее тела – она опасалась, что от слез ей заложит нос и она задохнется, потому что не может дышать ртом.
- Предыдущая
- 57/109
- Следующая
