Злой волк - Нойхаус Heлe - Страница 72

• Предыдущая
• 72/109
• Следующая

– Да, конечно. Я сделаю это прямо завтра утром, – выдавила Майке.

– Спасибо. – Ханна закрыла глаза.

Майке еще долго сидела у постели своей спящей матери и смотрела на нее. Но только выйдя из больницы и сев в машину, она вспомнила, что ни разу не спросила ее о самочувствии.

Было ровно пять часов утра, когда над верхушками деревьев появился вертолет, и тут же началось оживление на опушке леса вокруг дома Бернда Принцлера. Одетые в черную униформу фигуры в масках пробирались через подлесок, образуя заградительный заслон. Восходящее солнце еще скрывалось за туманной полосой влажного от дождя воздуха. Боденштайн, Пия, Джем Алтунай и Катрин Фахингер наблюдали за всем происходящим из леса и видели, как десять вооруженных бойцов спецназа спускались по канату из вертолета, который парил на высоте нескольких метров над поляной недалеко от дома. Болторезные кусачки перерезали металлические раскосы больших ворот, словно масло. Пять мощных черных автомобилей с зеркальными стеклами, какие использовал спецназ, прошелестели по засыпанной щебнем лесной дороге и на высокой скорости свернули во двор. Спустя максимум три минуты после появления вертолета начался штурм.

– Неплохо, – заметил Джем, посмотрев на часы.

– Я бы назвал это «палить из пушек по воробьям», – проворчал Боденштайн. По его неподвижному лицу нельзя было понять, что происходит у него внутри, но Пия знала, что он злится на критику Николя Энгель. После того как по дороге из Хофхайма на место назначения на высоте развязки автомагистралей в Оффенбахе между Боденштайном и советником уголовной полиции Энгель произошла серьезная перепалка, никто больше не проронил ни слова. Накануне вечером с помощью фотографий, сделанных со спутника, было проанализировано расположение дома за перелеском между Лангензельбольдом и Хютенгезэсом и скоординирована операция с отрядом спецназа и военизированной полицейской ротой. Боденштайн счел запланированную акцию выходящей за рамки разумного и чистым разбазариванием денег налогоплательщиков. В ответ Николя Энгель его резко осадила, упрекнув в том, что за три недели они ничего не добились, и поэтому ей пришлось оправдываться в Министерстве внутренних дел.

Пия и Джем только переглянулись и благоразумно промолчали, так как одно-единственное неверное слово в таком состоянии взрывоопасного напряжения могло сыграть роль горящей спички, брошенной в зажигательную смесь.

Испуганная внезапно нарушенным покоем и шумом, через перелесок грациозными прыжками промчалась стая косуль. Среди деревьев затянули свой утренний концерт первые птахи, совершенно равнодушные к тому, что происходило вокруг.

– Почему тебя так разозлило то, что сказала Энгель? – спросила Пия своего шефа. – Если они профукают здесь эту операцию, это не наша проблема.

– Меня не это разозлило, – возразил Боденштайн. – Но во Франкфурте и в Управлении уголовной полиции земли было известно, где проживает Принцлер. Они его уже давно держат на примете, но до вчерашнего дня у них не было оснований для домашнего обыска.

– Что ты сказал? Они знали об этой усадьбе? – переспросила Пия скептически. – Почему же мы не получили соответствующую информацию? По крайней мере, после того, как мы побывали у матери Принцлера, во Франкфурте знали, что мы ищем его!

– Потому что мы в их глазах лишь пара придурковатых провинциальных фараонов, – ответил Боденштайн и потер небритый подбородок. – Но я больше не хочу к этому возвращаться. Если выяснится, что Принцлер убил Леонию Вергес и мы могли бы это предотвратить, если бы информационный обмен с Франкфуртом не был столь убогим, то полетят головы.

Радиостанция, которую Пия держала в руках, зашипела и защелкала.

– Мы внутри, – услышали они искаженный голос. – Здесь один мужчина, одна женщина и двое детей. Никакого сопротивления.

– Мы идем, – сказал Боденштайн.

Они прошли немного под гору через сухую листву, перебрались через канаву и вошли на участок. Слева стоял большой амбар, перед ним площадка с грилем, за забором в виде стальной решетки хранилось огромное количество запасных частей для автомобилей и мотоциклов, которые были тщательно рассортированы и аккуратно разложены. Дом располагался чуть позади и был окружен красивым просторным садом с древними деревьями и цветущим кустарником. Здесь был также бассейн и детская площадка. Истинный рай.

На влажном газоне, недалеко от дома, на животе лежал человек. Он был в футболке, шортах и без обуви. Его кисти были загнуты за спину и стянуты кабельными хомутами. Двое полицейских помогли ему встать на ноги. В двери, открытой с применением силы, стояла темноволосая женщина, которая обхватила руками бьющегося в истерике мальчика примерно лет двенадцати. Другой мальчик, чуть постарше и ростом почти с мать, не позволял себе плакать, но и у него на лице был написан страх, вызванный внезапным нападением в эти предрассветные сумерки.

Доктор Николя Энгель в сером брючном костюме, на который она надела бронежилет, стояла перед бородатым великаном, как Давид перед Голиафом – как обычно, бесстрашная и самоуверенная.

– Вы временно задержаны, господин Принцлер, – сказала она. – Я полагаю, что вы достаточно осведомлены о своих правах.

– Вы конченые идиоты, – ответил возмущенно Бернд Принцлер. Его голос был глубоким и хриплым, определенно не тем, что звучал с пленки на автоответчике Леонии Вергес. – Почему вы подвергли мою семью такому стрессу? Там на воротах есть звонок.

– Именно, – пробормотал Боденштайн.

– Уведите его, – сказала советник уголовной полиции Энгель.

– Могу я хоть что-нибудь надеть? – попросил Принцлер.

– Нет, – отрезала Николя Энгель.

Пия чувствовала, что мужчине хотелось сказать в ответ что-то дерзкое. Но он был знаком с арестами и знал, что оскорблениями не улучшит свое положение. Поэтому здоровяк довольствовался тем, что плюнул в траву на волосок от туфель марки «Лубутен» Николя Энгель и с высоко поднятой головой направился к одному из черных автобусов в окружении двух бойцов спецназа, которые рядом с ним казались гномами.

– Господин Боденштайн, фрау Кирххоф, теперь вы можете поговорить с супругой, – сказала Николя Энгель.

– Я хочу поговорить с господином Принцлером, а не с его женой, – возразил Боденштайн и снискал в ответ на это злой взгляд, на который не отреагировал. Из-за суеты и гула голосов в доме Энгель не успела ответить. В одной из комнат в подвальном этаже дома нашли двух молодых женщин.

– Ну вот, – сказала доктор Николя Энгель с торжествующей ноткой в голосе. – Я так и знала.

Накануне вечером, после того как Майке ушла из больницы, она написала ему эсэмэс и с тех пор ждала ответа, но напрасно. С воскресенья она ничего не слышала о Вольфганге, за исключением совещания в офисе утром в понедельник, на котором она не могла поговорить с ним ни о чем личном. Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Разве он не обещал заботиться о ней, защищать ее? Почему он ей не отвечает? Может быть, она сделала что-то не так? Обидела его? Майке несколько раз просыпалась ночью и проверяла свой смартфон, но он не прислал ни эсэмэс, ни мейл. Разочарование росло с каждой минутой. Если в ее жизни был человек, на которого она всегда могла положиться, то это был Вольфганг. Ее отчаяние переросло в гнев, потом в обеспокоенность. А что, если с ним тоже что-то случилось?

В девять часов она не выдержала и позвонила ему на мобильный телефон. Он ответил уже после второго гудка. Майке, которая на это не рассчитывала, не знала, что сказать.

– Привет, Вольфганг, – сказала она.

– Привет, Майке. Я прочитал твою эсэмэс только сегодня утром. Я ставил телефон на тихий режим, – объяснил он, и у нее возникло ощущение, что он лжет.

– Ничего страшного, – солгала она. – Я только хотела тебе сказать, что маме стало немного лучше. Я была вчера дважды у нее.

– Это замечательно. Ты ей сейчас нужна.

• Предыдущая
• 72/109
• Следующая