Злой волк - Нойхаус Heлe - Страница 79

• Предыдущая
• 79/109
• Следующая

– Ты сомневаешься в том, что Ротемунд преступник? – Он наморщил лоб.

– Да. В их отношениях с Ханной Херцманн есть что-то, что выходит за рамки профессионального интереса, – ответила Пия. – В среду вечером она отвозила его в кемпинг и была у него в вагончике. Волос, найденный там, принадлежит ей. А что, если в ту ночь у них были просто половые сношения по обоюдному согласию?

– Может быть, – проговорил Боденштайн. – А что с Принцлером?

– Коллеги из Франкфурта сделали милость и назначили мне время для встречи в Пройнгесхайме сегодня во второй половине дня, – сказала Пия с сарказмом. – Кстати, я узнала, что обыск в его доме не дал результатов, как ты и предполагал. Никакого оружия, никаких наркотиков, украденных автомобилей или нелегально проживающих девушек.

Боденштайн сделал глоток кофе и воздержался от комментариев. Пия продолжила свое сообщение, рассказав, что они проверили всю картотеку пациентов Леонии Вергес, но безуспешно.

– С какой целью вы это делали? – спросил Боденштайн.

– Чутье подсказывает мне, что Ханна Херцманн проводила свое расследование не в отношении «Королей дороги», – ответила Пия, скрестив руки на груди. – Я думаю, что оба случая – с Ханной Херцманн и Леонией Вергес – взаимосвязаны. Вероятно, это был один и тот же преступник.

– Понятно. Почему ты так думаешь?

– Кай, Кристиан и я говорили о возможном психологическом профиле преступника. Мы думаем, ему где-то от сорока до пятидесяти лет, у него или коммуникационный барьер, или проблемы с женщинами в целом и заниженная самооценка. У него явные садистические и вуайеристические наклонности, он испытывает удовлетворение от страданий других, когда жертва молит его о пощаде и борется со смертью. Ему нравится властвовать над людьми, которые его превосходят, но которых он может унизить и оскорбить их достоинство тем, что заковывает их в кандалы и вставляет в рот кляп. У него отсутствуют представления о морали. Он скорее холерик, но тем не менее очень умен и, вероятно, также образован.

Она улыбнулась, когда увидела удивленное лицо Боденштайна.

– Повышение квалификации Кая оправдалось, не так ли?

– По крайней мере, это звучит впечатляюще, – ответил Боденштайн. – Кому из наших подозреваемых подходит этот профиль?

– К сожалению, мы до сих пор не знаем достаточно хорошо ни Ротемунда, ни Принцлера, чтобы судить об этом, – призналась Пия. – Поэтому я хотела бы сегодня после обеда взять с собой в Пройнгесхайм Кая или Кристиана.

– С моей стороны никаких возражений, – Боденштайн допил кофе. – Это все?

– Нет. – Пия решила самую щекотливую тему оставить «на закуску». – Я бы очень хотела услышать от тебя что-нибудь о смерти Эрика Лессинга.

Боденштайн, который как раз хотел поставить свою чашку, замер с ней в руке. Его лицо мгновенно закрылось, как будто у него внутри опустилось жалюзи. Чашка парила в двух сантиметрах от блюдца.

– Я об этом ничего не знаю, – сказал он, поставив чашку, и встал. – Пойдем в переговорную комнату.

Пия была разочарована, хотя и рассчитывала на подобную реакцию.

– Это Франк застрелил его и двоих «Королей дороги»?

Боденштайн остановился, не оборачиваясь к ней.

– Что это значит? – спросил он. – Какое это имеет отношение к нашим делам?

Пия вскочила и подошла к нему.

– Я думаю, что Франка использовали, чтобы устранить опасного свидетеля, а именно осведомителя Эрика Лессинга. Лессинг, видимо, узнал у «Королей дороги» нечто, что никто не должен был знать. Это не было ни случайностью, ни самообороной. Это было тройным убийством, которое кто-то заказал. Франк выполнил этот заказ. Кто знает, что ему рассказали? Так или иначе, он застрелил коллегу.

Боденштайн тяжело вздохнул и обернулся.

– Ну, тогда ты все знаешь, – сказал он.

На какой-то момент в комнате воцарилась полная тишина, только через закрытую дверь доносился приглушенный звон телефона.

– Почему ты мне этого никогда не рассказывал? – спросила Пия. – Я никак не могла понять, почему к Франку было такое особое отношение, почему ты его всегда защищал. Твое недоверие обижает меня.

– Это не имеет ничего общего с недоверием, – ответил Боденштайн. – Я сам не имел к этому никакого отношения, поскольку работал совсем в другом отделе. Причиной, по которой я вообще узнал некоторые подробности, была…

Он запнулся, задумавшись.

– …доктор Николя Энгель, – закончила фразу Пия. – Она была руководителем соответствующего отдела. Я права?

Боденштайн кивнул. Они посмотрели друг на друга.

– Пия, – сказал он наконец тихо, – это очень опасное дело. Вплоть до сегодняшнего дня. Я сам не знаю имен, но некоторые из ответственных лиц того времени и сегодня все еще занимают высокие посты. Они в свое время прошли по трупам, они сделают это и сегодня.

– Кто?

– Я этого не знаю. Николя мне не рассказывала детали. Наверное, чтобы защитить меня. Но и я не хотел знать больше этого.

Пия внимательно посмотрела на своего шефа. Она задавалась вопросом: говорит ли он ей правду? Что в действительности было ему известно? И совершенно неожиданно осознала, что больше не доверяет ему. Что бы он сделал и как далеко пошел бы, чтобы защитить себя и других?

– Что ты намерена делать? – спросил он.

– Абсолютно ничего, – солгала она, пожав плечами. – Это старые дела. Видит бог, нам есть чем заняться.

Их взгляды встретились. В его глазах на мгновение вспыхнуло нечто подобное облегчению. Или ей это только показалось?

В дверь постучали, и Кай просунул голову внутрь.

– Я сейчас разговаривал по телефону с человеком, который в ночь, когда была изнасилована Ханна Херцманн, видел кое-что интересное за бензозаправочным комплексом в Вайльбахе. – Тот факт, что даже Кай, который обычно поражал каждого своим невозмутимым спокойствием, был прямо-таки вне себя, свидетельствовал о том, насколько даже его подточило напряжение последних недель. – Он около двух часов ночи ехал по проселочной дороге между Хаттерсхаймом и Вайльбахом, когда внезапно с полевой дороги выскочила машина без габаритных огней. От неожиданности он чуть не съехал в кювет, но успел мельком бросить взгляд на водителя.

– И что? – спросил Боденштайн.

– Это был мужчина с бородой и зачесанными назад волосами.

– Бернд Принцлер?

– По описанию похож. К сожалению, он не запомнил марку автомобиля и номер. Он только сказал, что это был большой автомобиль темного цвета. Это вполне мог быть «Хаммер».

– Хорошо. – Боденштайн напряженно думал. – Принцлера надо привезти сюда. Я хочу устроить ему очную ставку со свидетелем, сразу завтра утром.

Пия села в свой автомобиль и выругалась, потому что чуть не обожгла себе руки, взявшись за руль. Машина стояла на солнце и была горячей, как жерло печи. Ей нужна была спокойная обстановка, чтобы обдумать все, что она только что узнала. В двухстах метрах от Регионального отделения уголовной полиции начинались поля Крифтеля, плантации с овощами и клубникой, которые простирались до самой трассы А66. Пия свернула налево на трассу L3016, которую в народе называли «клубничная миля», и доехала до первой полевой дороги. Там она оставила машину и пошла дальше пешком.

Сегодня опять господствовало солнце, но, как обычно, это сопровождалось ужасной духотой, что не позднее чем к вечеру вновь предвещало грозу. На поросших травой полевых дорогах то и дело попадались глинистые лужи, которые оставались после последнего дождя. Силуэт Франкфурта казался более отдаленным, чем обычно в ясные дни, как и горный хребет Таунуса на западе.

Пия, сунув руки в карманы джинсов и опустив голову, с трудом брела мимо яблоневых и сливовых деревьев, поддерживаемых шпалерами. Ее глубоко потрясло то, что у Боденштайна были такие тайны. Пия знала и уважала его как мужчину, который защищал свои убеждения, даже если они были непопулярны, как человека с выраженным чувством справедливости и высокими моральными ценностями, неподкупного, дисциплинированного, корректного и прямолинейного. Она считала его снисхождение к проступкам Бенке простительной слабостью, лояльностью по отношению к коллеге, с которым проработал много лет и у которого возникли личные и финансовые проблемы, потому что именно этим оправдался однажды перед ней Боденштайн. Теперь она поняла, что это была ложь.

• Предыдущая
• 79/109
• Следующая