Железный Совет (другой перевод) - Мьевиль Чайна - Страница 26

– Упырь, – шепнул он каждому по очереди.

Ему не поверили, но наутро все увидели труп: бледный, как выходец из могилы, обезьяноподобный, с широким зубастым ртом, на безглазом лбу – засохшая кровь.

Дорога вела на север, стало прохладнее, но не намного. На жаре, среди упырей, трупов и одуряющей вони гниющих плодов и дыма, в стране, превратившейся в страшный призрак самой себя, Каттеру казалось, будто он пробирается окраинами какого-то ада.

Несколько дней они карабкались по отвесным каменным стенам, и вот на севере вдруг замаячили покрытые лесом холмы. Иуда обрадовался.

– Нам туда, – сказал он. – Там кончается вельд; это граница земли Галаджи.

Израненная после прохода милиции земля осталась позади. Отряд миновал зону примитивного земле– и виноделия, ту полоску в несколько десятков миль шириной, которая еще недавно заслуживала названия страны, а теперь лежала в руинах. Теперь воздух стал влажным, а путь пролегал через приветливые округлые холмы медно-красного цвета. Шел теплый слабый дождь – вирга, который высыхал, не достигая земли.

То были места, которые посещали одни мудрецы древности да странники. В Нью-Кробюзоне ходили разные слухи об этих невиданных краях, где среди лета сохранялись островки льда, термиты размером с собаку строили города, а облака спрессовывались в гранит. В пяльницу запах гари снова защекотал путникам ноздри. Вскарабкавшись по склону холма, где из-под их ног сыпался щебень, они увидели, что от леса их отделяет полоса заросшей кустарниками земли и на этой земле прямо перед ними что-то горит. У всех вырвались крики изумления.

Всего в нескольких милях от них. Хелона. Ее титанические ноги были раздвинуты, грудной щиток прижат к земле. Панцирь вздымался, как гора, опоясанная стеной из кератина, а выше громоздились наслоения костной ткани, которые человек из поколения в поколение превращал в башни и подвесные мосты. Гигантская черепаха была больше ста ярдов в длину и жила так долго, что на ее спине возникло целое многоярусное поселение с зубчатыми стенами. Хрупкие наросты на панцире превратились в жилые кварталы, шпили, зиккураты, колокольни, соединенные висячими мостами и пронизанные лабиринтами улиц и тоннелей; и все в них – мягкие изгибы на месте углов, причудливые плоскости стен, мостовые, облицовку – покрывал пестрый черепаховый узор. Хелона была мертва и горела.

В воздухе пахло паленым волосом. Над панцирем жирными клубами поднимался дым. Из раскрытой пещерообразной пасти текла кровь и другие жидкости.

Поверженную черепаху окружали нью-кробюзонские крепости на колесном и гусеничном ходу, а также передвижные орудия. Два насхорна с экипажами, командиры в низких креслах сидят на шеях у носорогов, держа ручки управления, соединенные напрямую с нервными узлами животных. Милицейская пушка, причинившая такие разрушения, наверное, была мощнее, чем казалась.

Пешая милиция двигалась прямо на путников. Они преследовали колонну беженцев, спасавшихся из развалин черепашьего города.

Дрогон и Иуда вели отряд через кусты, как вдруг раздалось отрывистое «кхе-кхе-кхе» и тут же – крики людей и свист пуль. Бросившись на землю, они лежали неподвижно, пока не убедились, что пули предназначены не им, и тогда поползли к подножию холма, где скрылись за глиняной баррикадой. Выше, под прикрытием деревьев, залегла цепочка подавленных страхом беженцев. Не все были людьми. Одни прятались за поваленными стволами или в ямах, другие побежали. Их крики ужаса терзали слух.

На вершине холма занял позицию отряд милиционеров. Их было едва видно. Офицеры припали к картечницам; тут же налетел шквал грохота и пуль, и многие беженцы попадали.

Каттер в ярости смотрел на происходящее. Новые пули взрыли землю, умирающие задергались в попытке отползти. Один хелонянин поднес что-то к губам, раздался тонкий свист, где-то высоко в небе закричали, и милиционеры споткнулись о магию свистка.

Дрогон наблюдал за вершиной в подзорную трубу. Иуда повернулся к нему и в ответ на его шепот воскликнул:

– Что она делает?

На холме раскинуло черные кожаные крылья нечто, сооруженное из проволоки и темной кожи, ростом выше человека. Раздались щелчки, будто раздвигали что-то металлическое. В несколько приемов конструкция раскинулась, словно пюпитр. Воздух загудел – началась магическая церемония: женщина-офицер сделала несколько пассов, раздался треск, и проволочно-кожаная махина тронулась с места.

Запрокинув голову со стеклянными глазами, существо дважды взмахнуло кожаными крыльями, взмыло в воздух и понеслось к холму, где скрылись галаджиты. Его конечности походили не на руки или ноги, а на продолговатые клинки, острые и блестящие. Тварь потерла ими друг о друга со звуком натачиваемых ножей.

Уродливая кукла летела к прятавшимся беглецам. Иуда вытаращил глаза, а потом заговорил, едва не захлебываясь от ярости и презрения.

– Полуфабрикат, – сказал он. – А еще тупее придумать не могли?

Выпрямившись во весь рост, он шагнул на вершину пологого холма; Каттер тут же пошел за ним и прицелился.

Летучий милицейский убийца пролетел над ранеными, завывающими от страха, и настиг человека со свистком. Тот выдавил еще одну слабую ноту, но в твари не было жизни, которую можно было отнять. Она вонзила в человека свои клинки, несчастный закричал и умер, истекая кровью.

Иуда зарычал. Каттер выстрелил вверх, чтобы прикрыть его. Иуда завыл и впился глазами не в летающий ужас, а в женщину, которая им командовала. Проволочная штуковина оторвалась от останков своей жертвы и взмахнула рукотворными крыльями. Иуда набрал полную грудь воздуха, словно готовясь ринуться в бой.

Никто не стрелял. Все, даже перепуганные галаджиты, смотрели, как кожаная птица пикирует на Иуду, раскинув ножи-крылья. Каттер выстрелил, но не мог сказать, попал он или нет.

Иуда поднял с земли горсть пыли и камней. Его рык стал громче и перешел в вопль, когда тень нависла над ним.

– Против меня? – Его голос потрясал своей мощью. – Голема – против меня?

Совсем по-детски Иуда швырнул заряженной пылью в чудовище. Последовал ошеломляющий энергетический взрыв. Голем сразу же камнем устремился вниз – сила, заставлявшая его лететь, исчезла.

Иуда стоял над грудой покореженного металла, который покинула заимствованная жизнь. Несколько мгновений стояла тишина. Иуду трясло от злости. Он ткнул пальцем в вершину холма:

– Голема – против меня?

Картечница нацелилась на Иуду, но раздались ружейные выстрелы, управлявший ею милиционер вскрикнул и погиб от руки невидимого Дрогона. Внезапно воздух прошили десятки пуль из винтовки Дрогона, мушкетона Помроя, револьверов Элси, Каттера и напуганной милиции.

Иуда шагал сквозь канонаду. Низким басом он выкрикивал какие-то слова, но Каттер ничего не мог разобрать – он бежал за Иудой, чтобы прикрыть его. Вдалеке нью-кробюзонские милиционеры кричали и беспорядочно палили с холма вниз. Иуда Лёв достиг кургана, сложенного из тел галаджианских мертвецов.

Чародей просунул руку между трупов и рявкнул. Все взволновалось кругом, когда мировую энергию пустили в новом направлении; мгновение застыло, разбухло и разразилось невиданным. Куча трупов встала, превратившись в голема из плоти; он двигался, хотя нервы внутри тел давно омертвели.

Гора мертвого мяса, истекая не остывшей еще кровью, зашагала по полю боя. Своими очертаниями голем лишь отдаленно напоминал человеческую фигуру: пять или шесть тел слились в одно, складываясь без разбора, как попало. Ногами голему служили коченеющие трупы: у одного, перевернутого, голова стала ступней нового существа, при каждом шаге все больше расплющиваясь – до полной неузнаваемости. Туловище было собрано из рук и костей; одни мертвецы стали руками, другие – головой, и создание с ужасающей скоростью неслось вверх по холму, теряя по дороге куски самого себя. Его путь отмечали вопли виноградарей, разглядевших в этой жуткой пародии на человека своих детей и возлюбленных. Позади голема шагал Иуда, излучая энергию, которая сверхъестественной пуповиной соединяла его с монстром.