Выбери любимый жанр

Идиоты, атлеты, Космический Прыгун и Баба Сингх - Рекшан Владимир Ольгердович - Страница 2


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

2

Мы вернулись на лежбище просветленные, а утром Энергичный Работяга сказал:

— Так что, идем мы на рынок или нет?

Ночь вернула миру привычные очертания, и утром опять отчетливо осозналась унижающая бедность.

— Рынок тут рядом. Через мост перейти только! — согласился Доцент.

— Господа, — резюмировал сказанное Бывший Директор. — Так не загнать ли нам местным жителям каких-либо вещичек?!

— А у меня ничего нет, — буркнул Полковник и лег по стойке “смирно”.

У меня же освободилось восемь банок консервов “цыпленок с рисом”, кейс с наборным шифром, в котором консервы пересекли границу, водочка и кипятильник.

За мостом возле огромного кирпичного склада раскинулся рынок, а точнее сказать — толкучка. На этом рынке торговали в основном такие племенные разновидности: поляки, вьетнамцы и совграждане. Венгры покупали. Бродили цыгане и старались что-нибудь украсть. Поляки покупали иногда вещи у совграждан, поскольку те продавали дешево и сбивали полякам цены. Сперва я робко приглядывался к толкучке, затем обнаружил среди торгующих знакомого с чемпионским прошлым, который взял мои вещички на комиссию. Не успел я обойти рынок, как счастье свершилось: знакомый чемпион продал имущество и вручил мне две тысячи полновесных форинтов…

ГРУСТНОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Это теперь ясно, а летом девяностого года я бродил по Будапешту и считал, придя к выводу, что выгоднее всего привозить сюда сигареты. Венгерские самые дешевые — 23 форинта. Болгарские “Ту”, популярные в России, ветераны на рынке отдавали за двадцать, и венгры брали. Элементарные расчеты давали такую арифметику: “Ту” — 50 копеек (тогда так стоили на родине) — 20 форинтов — 5 жвачек — 5 рублей (тогда их так продавали в наших ларьках) — 1000 % прибыли! Теперь эти цифры ничего не говорят — все изменилось. Нет “Ту”, копейки ничего не стоят. Названные цифры теперь имеют отношение не к экономике, а к истории…

***

Погрузившись в стихию рыночных отношений, я отдал в местную скупку два альбома на немецком языке, что взял с собой для представительства. Новые впечатления и жара, многокилометровые прогулки и торговые сделки — к моменту своего выхода в прыжковый сектор я уже не помню толком, в какую сторону бежать и какой ногой отталкиваться. Зато я видел в секторе Валерия Брумеля. Он не преодолел начальной высоты — 160 см, — но ему рукоплескали и зрители, и соперники, просили позволения сфотографироваться вместе на память. Я видел известного в прошлом венгра Иштвана Майора, победившего с фантастическим для сорокалетних достижением — 2 метра 07 сантиметров! Так у меня уже не получится никогда…

Космический Прыгун Брумель был кумиром миллионов и моим, естественно, в отрочестве, а теперь я представлен ему, прошу об аудиенции. Он же, нагоняя важность, подумав, соглашается:

— Но не сейчас. Когда у меня окажется свободное время.

Его я встречаю по нескольку раз на дню, но не подхожу, стесняюсь.

После “Непшстадиона”, опустошенный недавней схваткой и жарой, возвращаясь в спецприемник школы, вижу фанерную стрелку на стене. Переводчик Вольский обучил в Питере двум словам — “шер” и “бор”. На стрелке начертано “бор”, то есть вино. С трепетом человека, униженного первым подзаконным актом горбачевского плюрализма и изъявшего алкоголь из доступного обращения, дохожу до подвала “Бор” и в прохладной тишине с помощью скучающего продавца прямо из бочки набираю в полиэтиленовый баллон 1,5 литра мускателя за семьдесят форинтов. 1,5 литра для меня многовато, но сказалось вдруг дефицитное самосознание.

***

Возле школы на парапете газона сидит и скучает Космический Прыгун.

— Добрый день, — говорю я.

— А это у тебя что? — отвечает Космический Прыгун.

— А это у меня сухой венгерский “бор” — мускатель. Венгерские же “боры” по праву считаются одними из лучших в Европе.

— Что ж, я готов дать тебе интервью. Ты же просил!

— Конечно! — восклицаю я и начинаю брать интервью, в течение которого мы, пользуясь своим местонахождением, несколько раз совершаем антигорбачевские демарши в сторону “Бора”.

Из общежития, где у Космического Прыгуна койко-место, виден стадион микрорайона, где тоже состязаются ветераны.

— Зачем вы не стали смотреть чемпионат? Ушли сегодня на самом интересном!

— Для меня это цирк. Шапито! Клоунада какая-то. Идиотизм! Я же профессионал. Атлет! Космический прыгун! Видишь часы?

Вспоминаю, что если любителей в античной Греции называли идиотами, то профессионалов, участвовавших в олимпиадах, атлетами.

Тем временем Космический Прыгун снимает часы. На оборотной стороне дарственная надпись по-английски.

— Может, мне этими часами торговать? Или авторучкой?

И авторучка именная, с золотым пером.

— Я — poor man. Нищий! Меня сюда зачем взяли — почетным гостем. А форинтов не дали. Вчера из шведской газеты подходит: можно интервью? Интервью мое двести долларов стоит. Не успел еще в банке поменять.

Мне становится неловко за отсутствие долларов, и мы еще раз идем в сторону “Бора”, а Космический Прыгун говорит, говорит просто так, ему, я вижу, скучно со мной, но одному, похоже, еще скучней.

— Тут один деятель пива, три “спаттена” взял, а потом мне: “Кто ты такой?” Он кооператор, он двадцать тыщ в месяц клепает, а я пенсию от государства — сто двадцать рублей. Но я-то Космический Прыгун, а он в финал на Токийской олимпиаде не попал. “Ты мне за пиво отдать можешь? Сейчас!” — это мне говорит. Я его в Москве залью, чем попросит. А здесь я ему говорю просто: “Тебя на кол посадят, бензином обольют и подожгут рэкетиры. А меня в Америку зовут лекции читать. Лекция — пять тыщ долларов”.

— Какой гад! — кричу я и плачу. — Как он смел так Космическому Прыгуну!

— А они мне все завидовали. Всегда. Даже Тер. Тер-Ованесян. Всегда хотели, чтоб плохо. Кому они нужны? Мне на приеме вчера: “Вы и в Финляндии будете почетным гостем”. И футболки дали. Три штуки.

Мы опять в общаге, и Космический Прыгун достает из сумки пакеты.

— Я их в договорной магазин сдам по сто рублей и месяц проживу как король.

— Какие гады! — У меня сердце обливается кровью. — Как они смеют!

— А ты пиши все. Я ничего не скрываю.

***

Сон мой крепок и обилен. В полдень я выхожу из школы. Возле нее на парапете газона сидит Космический Прыгун и приветливо улыбается.

— Привет, — говорит. — Ты же вчера хотел интервью взять.

— Да-да, — соглашаюсь без восклицаний. — Конечно.

— Надо было вчера со шведа двести долларов взять, да не взял.

— Я понимаю, но…

— Ладно тебе, брось! Ты же не швед. Тут один дед просится поговорить. Ему капиталисты форинтов надавали на память. Все должно быть честно, вчера — ты, сегодня — я.

Дед оказался фантастическим: шестидесятилетний Николай, демократ и радикал из Костромы. Он взял два “серебра”, промолотив 100 и 200 метров соответственно за 13,2 и 27,6 секунды! Не всякий двадцатилетний так способен…

В “Боре” нас встречали как постоянных клиентов. После второго захода я стал беспокоиться за демократа и радикала Николая. Он кричал на весь этаж общежития, размахивая стаканом:

— Мы говорим “нет” консерваторам! Мы говорим “да” рынку и частной собственности! Мы говорим “нет” административно-командной системе! В горкоме мне говорят: “Тебя, Коля, пора в сумасшедший дом”. Но мы говорим: “Нет, этот номер не пройдет!” И тогда я возглавил митинг и призывал по радио!

К Космическому Прыгуну заглянул Эгидус, симпатичный журналист из Литвы.

— Мы говорим “да” свободной Литве! Мы говорим: “Нет, они не пройдут!” — орал дедушка и сжимал кулак возле уха, как Бертольд Брехт.

2
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело