Если совершено убийство - Ренделл Рут - Страница 3

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая

Хотя можно было бы прихватить парочку книг — что-нибудь такое, что хорошо читать в поезде. Он мог бы потом отослать их Дениз по почте. В библиотеке Уэксфорд выбрал какой-то роман, а затем, поскольку посчитал, что теперь знаком со стариной Томасом Мором, и его «Утопию». Было совершенно нечего делать, и он долго сидел, даже не открывая книгу, думая о доме…

Около пяти Уэксфорд отправился обратно. По пути купил вечернюю газету, сделав это скорее по привычке, чем из желания узнать новости. Внезапно он почувствовал усталость — ту самую, которую испытывает человек, когда ему нечем заполнить время от пробуждения до отхода ко сну.

Долог, очень долог обратный путь до Тереза-стрит. Уэксфорд остановил такси, откинулся на сиденье и раскрыл газету.

С самой середины первой страницы на него смотрело худое и страшное, как у мертвеца, лицо племянника.

Женщины еще не вернулись. Борясь с усыпляющей тропической жарой, обрушившейся на него, как только он вошел в дом, Уэксфорд сел, достал свои новые очки и прочитал подпись под фотографией: «Детектив-суперинтендент Говард Форчун, руководитель уголовно-следственного отдела Кенберн-Вейл, которому поручено расследование случая, произошедшего на Кенберн-Вейлском кладбище, где было обнаружено тело девушки».

Фотограф запечатлел Говарда выходящим из машины. Снимок был сделан анфас. Ниже помещалась другая, совершенно жуткая фотография с изображением глаз. Уэксфорд, вовсе не собираясь ни во что ввязываться, стал внимательно читать статью, описывающую это дело. Читал он медленно.

«Сегодня утром в одном из склепов на Кенберн-Вейлском кладбище (Западный Лондон) было обнаружено тело девушки. Его удалось идентифицировать: это мисс Лавди Морган, возраст — около двадцати лет, проживает по адресу: Гармиш-Террас, Вест, 15.

Тело обнаружил мистер Эдвин Траппер, служитель кладбища, когда пришел в склеп с ежемесячной проверкой. Детектив-суперинтендент Форчун сказал: «Совершенно определенно, что это — умышленное убийство. Пока больше ничего сказать не могу».

Мистер Траппер рассказал мне: «Склеп принадлежит семейству Монфортов, которые когда-то были очень важными людьми в Кенберне. В свое время были выделены деньги, чтобы оплачивать постоянный уход за этим склепом, но много лет назад замок на его двери сломался.

Этим утром я, как всегда в последний вторник месяца, отправился вымести мусор из склепа и положить цветы на гроб миссис Виолы Монфорт. Открыв его, я спустился по ступенькам и увидел тело этой девушки: оно лежало между гробами миссис Виолы Монфорт и капитана Джеймса Монфорта.

Я был страшно потрясен — ведь это такое место, где меньше всего ожидаешь увидеть тело».

Прочитав это, Уэксфорд хихикнул, но фотография склепа охладила его. Этот громадный и довольно уродливый мавзолей был, очевидно, возведен в стиле возрождения готической архитектуры в XIX веке. На крыше его лежали две огромные фигуры убитых львов, а над ними стоял грозный воин-победитель. Все они были выполнены из черного металла. Вероятно, кто-то из Монфортов был охотником на хищных зверей. Ниже этой композиции находилась полуоткрытая дверь, вся украшенная фресками, изображавшими героические сцены; за дверью была непроглядная темнота. Падубы, которые так любят кладбищенские архитекторы, опустили свою запыленную листву на склеп, окутав голову воина.

Это была хорошая фотография. Собственно говоря, обе фотографии были хороши, и та, на которой был запечатлен Говард, тоже, особенно его глаза, в которых светились те самые проницательность и страстная решимость, которые непременно должны быть у каждого хорошего полицейского и которые Уэксфорд никогда не видел в своем племяннике. «И никогда не увижу», — подумал он, со вздохом отложив газету. Ему не хотелось дочитывать статью. Уэксфорд был готов держать пари, что, когда Говард придет обедать, он поцелует жену, спросит, что купила тетя, и справится о здоровье дяди, словно ничего не произошло. Если бы никто не прочитал эту вечернюю газету, так оно и было бы: все прошло бы незамеченным, статус-кво не был бы нарушен, и жизнь шла бы своим чередом.

Но теперь дело обстояло иначе: Говард больше не сможет делать вид, что ничего не произошло, и тогда его дальнейшее молчание будет означать именно то, о чем и думал Уэксфорд: дядюшка — старый конченый человек, пригодный разве что для того, чтобы ловить воришек в деревенских магазинах или ликвидировать банду головорезов, организующих тайком от полиции петушиные бои где-нибудь на юге графства Даун.

Он, наверное, заснул и проспал довольно долго. Проснувшись, обнаружил, что газета куда-то исчезла, а перед ним сидит Дора с обедом на подносе: холодным цыпленком, кучей этого проклятого сухого печенья, сладким сырком со сливками и двумя белыми таблетками.

— Где Говард?

— Он только что вошел, дорогой. Сейчас пообедает и зайдет сюда выпить с тобой кофе.

И поговорить о погоде? Говард действительно начал с погоды:

— Самое неудачное то, что именно сейчас у нас холодный период, Рэдж. — Он никогда не называл дядю дядей, и это могло бы вызвать недоумение, если бы не тот факт, что в свои тридцать шесть Говард Форчун выглядел на все сорок пять. Люди чаще всего заблуждались относительно разницы в возрасте между ним и женой, не предполагая даже, что она составляла всего лишь шесть лет. Говард был очень высоким и невероятно худым человеком с вытянутым осунувшимся лицом, изборожденным морщинами, но, когда он улыбался, оно становилось обаятельным и даже симпатичным. Увидев их вместе, вы сразу же догадались бы, что это — дядя с племянником: у Уэксфорда было то же строение лица, но его отличал тяжелый подбородок и довольно полные щеки. Налив дяде кофе и поставив чашку рядом с ним, Говард улыбнулся и сказал:

— О, я вижу здесь «Утопию».

Не этих слов ждал Уэксфорд от человека, который весь день проводил предварительное расследование по делу об убийстве, но Говард в любом случае не походил на такового: его серый со стальным оттенком костюм и лимонного цвета сорочка от Била и Айнмана сверкали так, словно только что из чистки, хотя Говард, безусловно, надел их еще утром. Ухоженными тонкими пальцами он так касался кожаного переплета творения Мора, будто никогда в жизни не держал ничего более приятного, чем старые книги. Подложив подушку под голову дядюшки, Говард начал рассуждать о переводе «Утопии», выполненном Ральфом Робинсоном в 1551 году, о дружбе Мора с Эразмом Роттердамским, иногда вставляя в свою речь почтительные выражения типа «О чем, ты, безусловно, знаешь, Рэдж». Он говорил о других примерах идеального общества, описанных в литературе: «Христиапополисе» Андре, «Городе Солнца» Кампанеллы и «Едгин» Батлера. Речь его была приятной и блистала эрудицией; иногда он замолкал, давая возможность дяде вставить свой комментарий, но тот молчал.

Уэксфорд кипел от гнева. Его племянник оказался даже не снобом. Он был чудовищно жестоким — просто настоящим садистом! Устраивать здесь лекцию, как будто он доктор философии, в то время как его сердце должно быть наполнено совсем другим. Если бы он знал, что дядя принес домой не только «Утопию», но и самую что ни на есть антиутопию, то есть реальность, о которой распространялась газета! И это был тот самый маленький мальчик, которого он, Уэксфорд, учил когда-то снимать отпечатки пальцев!

Зазвонил телефон, и Дениз из холла ответила на звонок, однако Уэксфорд заметил, как насторожился Говард и напряглось его лицо, а когда Дениз вошла и сказала мужу, что спрашивают его, Уэксфорд заметил между ними безмолвный сигнал и легкий кивок головы Говарда, означавший, что и звонок, и все, что с ним связано, должно сохраняться в секрете от гостя. Конечно же звонил кто-то из подчиненных Говарда, чтобы сообщить ему новости о развитии событий. Несмотря на обиду и разочарование, Уэксфорду страшно хотелось знать подробности. Он прислушивался к бормотанию Говарда, но не мог разобрать ни слова. Единственное, что он мог сделать, — это, когда племянник вернется, прямо спросить его. Однако он заранее знал, каким будет ответ: «Ты не должен забивать себе этим голову».

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая