Selbstopfermanner: под крылом божественного ветра - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 13

• Предыдущая
• 13/108
• Следующая

Я сонно таращился на родственников.

— Том, вставай! — противным голосом протянула кузина.

— Давай-давай, просыпайся! — потрепала меня по голове тетя Ингебора.

— Сколько времени? — прохрипел я.

— Уже почти шесть, — сообщил дядя Герман крайне недовольным голосом.

— А кто там? — кивнул я в сторону стены, разделяющую гостиную и столовую.

— Все наши приехали, — сообщила Анна. Я в ужасе уставился на кузину. — У деда есть план.

— Какой план? — непонимающе повернулся я к дедушке.

— Как спасти детей!

— Дед! — простонал я. — Ну какой план? В девять мы встречаемся с адвокатом у офиса и…

— Какой адвокат? — сдвинул дед кустистые брови. — В девять у их офиса должны стоять люди!

— Какие люди? — закатил я глаза. Ужасно хотелось курить. А еще очень хотелось тишины.

— Которые подтвердят, что моих правнуков никто не обижал!

— Окей, окей, окей, — замахал я руками, дотянулся до джинсов и ушел умываться. С дедом лучше не спорить. Ему за восемьдесят, а жару он даст не хуже двадцатилетнего. А уж когда мой дедушка находит повод для войны, то лучше быть с ним по одну сторону баррикад.

В столовой пили кофе мои родители и моя двоюродная тетка Хелен с моим еще одним кузеном Клаусом и его супругой Софи. Сюда же переместилась Анна с родителями и бабушка.

— Вы на свадьбу что ли все приехали? — окинул я грустным взглядом родственников.

— О какой свадьбе может идти речь, когда дети в приюте! — воскликнула тетя Хелен. Все тут же начали кивать.

— Вы в Югендамт со мной что ли поедете? — округлил я глаза.

Все опять начали кивать.

— Мы тебя с твоим братом-засранцем отбили, и этих детей отобъем, — гордо сообщила тетя Ингебора.

— Вы что, с ума сошли? — возмутился я.

— Здрасти, — произнес кто-то робко у меня за спиной. Я обернулся. Мари, взъерошенная со сна, кинула на меня вопросительный взгляд.

— Я же тебе сказал, что ты не одна, — широким жестом обвел я столовую. — Знакомься, это наша семья. Мария, жена Билла, — представил я гостью присутствующим.

— Я ему не жена, — процедила она недовольно, растягивая губы в улыбке и вежливо кивая.

— Мария, деточка, иди сюда, садись, — засуетилась бабушка, подвинула стул, унеслась на кухню, спорим, что за завтраком для русской невестки. Нет, чтобы о внуке позаботиться.

— Дайте, я на нее посмотрю! — пробасил дед.

Мари пришибленно уставилась на стремительно приближающегося к ней мужчину.

— Как же ты детей не уберегла? — схватил он ее за плечи и заставил подняться.

— Я… — пискнула Мари.

— Дед, не трогай ее, — попытался я отбить гостью из его сильных лап.

— Вольфганг! — сделала ему замечание бабушка.

— Папа! — в один голос воскликнули мама и тетя Ингебора.

— Дед, — влез я между Мари и дедушкой. — Не трогай ее. Ей и так вчера досталось. — Я дернул вверх рукав водолазки, демонстрируя ему синяки на предплечьях. — Она даже с полицией подралась.

Мари дернула руку, чтобы спрятать следы вчерашней битвы, но дед успел ухватиться за нее быстрее. Бросил беглый взгляд на сиреневые пятна, отодвинул меня в сторону и крепко обнял девушку:

— Наша порода.

Черт, я с ним на кладбище отправлюсь гораздо раньше назначенного срока.

— А, ну, пристал, старый черт, к ребенку! — замахнулась на него бабушка полотенцем. — Мария, девочка, иди сюда, садись вот тут. Не обращай внимания на дурака. Том, что ты стоишь, как будто к ногам якоря привязали? Иди ешь, я кому завтрак грела? Давай, моя хорошая, кушай, — гладила она Мари по голове, — и будем решать, кто что делает. Ты не переживай, вернут нам детей. Знаешь, какой дед у нас настойчивый. Ох, с ним вообще лучше не связываться — себе дороже выйдет.

Мы с Мари переглянулись и уткнулись в свои тарелки.

План деда был простой, гениальный и не сулил нам ничего хорошего. Мы с Мари, мамой, дедом и адвокатом должны были поехать в Югендамт и поговорить с начальством бератора, которая вчера забрала детей, а все остальные родственники должны были привезти туда же свидетелей, которые бы подтвердили, что дети росли в любви и заботе. Тетю Хелен снарядили за риэлтором, который подбирал для нас квартиру и который согласился подтвердить, что я вынул ему все мозги, требуя найти жилье со всеми благами специально с учетом близнецов. Клауса и Софи послали в агентство по подбору персонала за менеджером, который подгонял мне нянь. Ради «дорогого клиента» с ним согласился поехать сам директор агентства. Я уже мысленно подсчитывал дополнительные комиссионные. Тетя Ингебора и дядя Герман должны были поговорить с соседями, а Анна обещалась привезти из магазина хоть какого-нибудь продавца, который готов доказать, что мы с Мари регулярно оставляли там крупные суммы на еду и детские вещи. Бабушка взяла на себя самое ответственное дело — притащить в Югендамт медсестру, которая курировала близнецов.

— Скажешь, что он твой муж, — тыкнул в меня пальцем дед. — Живете только без росписи.

— Да вы что? А если они узнают? — возмутилась Мари.

— А кто узнает? — щурился дед. — Давно живете вместе, а тут поссорились. Ну ты обиделась и ушла. Сейчас вы помирились и вот все ждали, когда на новую квартиру переедете, чтобы детям было удобно. Почему поругались? Потому что работал много, на гастролях постоянно, но сейчас ты сидишь дома и всячески помогаешь ей с детьми, понял?

— Дед, это бред! — воскликнул я.

— Что в документах написано? Ничего. Она родила, когда ты был на гастролях, вот и обиделась. Бабы — дуры. Сейчас вы переезжаете на новую квартиру и расписываетесь.

— Простите, герр… — попыталась мягко возразить Мари.

— Зови меня дедом.

— Ээээ… — покосилась она на меня. Я лишь пожал плечами. — А если они потом захотят проверить, действительно ли мы расписались?

— Это будет уже потом. А сейчас нам надо детей забрать. И ты будешь при мужике. — Дед гордо треснул мне по плечу. — Том, езжай в банк, возьми выписку со счета. Нам надо подтвердить, что у тебя были существенные расходы на твоих детей.

— Ээээ… — в свою очередь промычал я.

— Ну, шевелись же, увалень! — командным голосом рявкнул на меня дед, и я не посмел ослушаться.

Следующие несколько часов ада я бы не хотел пережить больше никогда в жизни. Более того, я бы не желал их пережить даже своему самому злейшему врагу. Это было несколько часов унижения и форменного насилия над психикой. Я миллион раз поблагодарил бога и своего болтливого брата, что жил с Мари в одной квартире десять лет, знал все ее привычки, включая на каком боку она засыпает и какие позы предпочитает во время секса. Мари была какой-то застывшей, с совершенно непроницаемым лицом и жестким взглядом. Она говорила мало, вела себя спокойно, а когда я обнимал ее в коридоре, то чувствовал, как дрожит тонкое тело. Дед шумел, кричал и стучал кулаками. Мама и бабушка истерили. Обе тетки орали. Югендамт вешался от нашей семьи. Мы заставляли бераторов выслушать наших свидетелей, которые как один долдонили, что мы с Мари самая лучшая пара на всей Маловер штрассе, что я заботливейший из отцов, а Мари — примернейшая мать. Адвокат давил на нарушение закона и несоблюдение прав личности. Дед звонил в Лейпциг (мэр города был его школьным приятелем), просил поддержать «тяжелой артиллерией». Я уже знал, что были звонки из Министерства образования и прокуратуры Берлина, звонили из правительства и еще откуда-то. Мы давили со всех сторон. Бераторы не сдавались. Когда все рычаги давления были использованы, Йоахим, мой адвокат, задумчиво почесал затылок и вышел на улицу покурить.

— Есть у меня одна идея, — тихо сказал он, выпуская дым. — Она не очень хорошая. И тут фифти-фифти выгорит или нет. У меня друг работает в полиции, в специальном отделе. И он на короткой ноге с прокуратурой и налоговой. В общем, я могу ему позвонить и инициировать прокурорскую и налоговые проверки деятельности этого отделения и законности его действий.

— Окей, сколько это будет стоить?

— Я не знаю. Югендамт имеет право держать у себя детей сорок восемь часов, потом должен быть семейный суд. Выходные выкидываем, получается, что по вашим детям суд будет в понедельник. Учитывая, что судья годами работает с этими людьми, скорее всего дети будут отправлены в киндерхайм, а оттуда в приемную семью, откуда ты их никогда не достанешь. Ты же понимаешь, какое это бабло и никто от него не откажется добровольно.

• Предыдущая
• 13/108
• Следующая