Любовь колдовская... - Рибенек Александр Вадимович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/44
- Следующая
Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна встревоженно переглянулись. Они догадались, зачем пришел Степан Прокопевич…
Родители Ивана никогда не одобряли его встреч с Дарьей. И не из-за того, что она была из зажиточной семьи, нет. Всему виной была дурная слава ее бабки. Им совсем не хотелось, чтобы их сын связал свою судьбу с внучкой колдуньи. Как парень не пытался объяснить родителям, что это — поповские выдумки, все было напрасно. Андрей Михайлович и Наталья Дмитриевна, несмотря на положение сына, были верующими людьми…
Иван тоже понял, что разговор будет не из приятных, но медленно поднялся с табурета, на котором сидел, и, пошатываясь, пошел вслед за Степаном Прокопьевичем.
Пожилой казак вышел из хаты и остановился, повернувшись к Ивану.
— Ты что ж делаешь, поганец? — еле сдерживая клокотавший внутри гнев, сказал он.
— Степан Прокопьич!.. — начал было Иван, но тот оборвал его.
— Что ж это ты, Ванька, Дашку мою спортил, а теперича сватаешься к другой? Это как понимать?
— Я люблю Алену.
— А нам чего делать? Опозорил девку и в кусты?
— Погодь, Степан Прокопьич, давай разберемся…
— А тута и разбираться нечего. Отменяй свадьбу и женись на Дашке!
— Нет.
— Нет?!
Степан Прокопьевич побелел от гнева, руки сжались в кулаки, казалось, еще мгновение, и он бросится на Ивана и станет бить его. Но пожилой казак сдержался и сказал уже спокойнее:
— Значится так, Иван, свадьбы не будет! Это я тебе заявляю со всей ответственностью. Ты иди домой и подумай хорошенько. Ежели все же будешь стоять на своем, тогда… — Степан Прокопьевич недобро усмехнулся. — Тогда пеняй на себя!
— Ты что, Степан Прокопьич, мне угрожаешь? — Иван пристально посмотрел ему в глаза.
Некоторое время они глядели друг на друга. Степан Прокопьевич с плохо скрываемой враждебностью, Иван — с упрямой твердостью во взгляде.
— Расценивай, как хошь, — ответил пожилой казак и, не попрощавшись, пошел прочь с база Востряковых…
— Что, секретарь, рассерженный папаша прибегал? — ехидно поинтересовался Яшка Рыжий, все время разговора простоявший за плетнем.
— Не твое собачье дело! — зло отозвался Иван, недолюбливавший «первого комсомольца на селе», как тот именовал себя. — Иди, куда шел!
— Ладно тебе, секретарь, не кипятись. Я ж по-дружески…
И тут Иван сорвался. Одним махом перепрыгнув через плетень, он встал напротив Яшки, схватил его за рубаху и притянул вплотную к себе.
— А ну, вали отседова! — прохрипел он в лицо комсомольскому лидеру. — Я тебя, паскуда, наскрозь вижу! Затесался в комсомол ради свово интересу, ходишь гоголем, да баб по темным углам щупаешь! Вот я подыму о тебе вопрос в райкоме! Нам такие комсомольцы без надобности!
— Но-но! — Яшка сбросил его руки. — Кто бы говорил! У самого-то рыльце в пушку!.. Иди, ставь свой вопрос. Только неизвестно, как там ишо поглядят на твое поведение, недостойное секретаря партийной ячейки! Я-то хоть баб по углам щупаю, а ты…
Иван сразу сник.
— Уходи, Яшка, — тихо попросил он. — Уходи, не доводи до греха…
— Ладно, я добрый, зла на тебя не держу, — сказал тот, самодовольно улыбнувшись. — Прощевай, секретарь…
Отлежавшись и успокоившись, Дарья отправилась разыскивать свою бабушку. Бабки Василисы дома не оказалось, но девушка знала, где ее можно отыскать…
Она нашла ее за хутором, в пойме реки. Вокруг простиралась буро-желтая от высохших под жарким солнцем трав степь. И лишь около реки еще сохранились разнообразные растения.
Бабка Василиса собирала какие-то травы, связывая их в пучки. Иногда она зачем-то нюхала сорванное соцветие, качала головой и выкидывала его. Иногда, наоборот, удовлетворенно цокала языком, словно найденная травка обладала какими-то особыми, одной ей известными свойствами.
— Здравствуй, бабушка! — поздоровалась, подходя к ней, Дарья.
— Здравствуй, внученька! — откликнулась бабка Василиса, разгибаясь. — Травку вот целебную собираю…
— Давай подсоблю, бабушка! — предложила девушка.
Старуха загадочно улыбнулась.
— Думаешь, это так просто? Нет, Дарьюшка, нелегкое энто дело. Не всякая травка сгодится.
— А ты расскажи, бабушка, — попросила Дарья.
— Может, как-нибудь и поведаю тебе тайну трав, — ответила бабка Василиса. — Но ты ить не за энтим пришла… Могешь не сказывать, что стряслося, — поспешно добавила она, увидев, что девушка раскрыла рот, собираясь что-то сказать. — Знаю про твою беду, Дарьюшка.
— Что мне делать, бабушка? Подскажи!
Старуха покачала головой.
— Чем же я тебе могу пособить? Советом?.. Дык, в энтом деле только сердце могет быть хорошим советчиком…
— Ты много чего знаешь, бабушка. Могешь то, что не под силу обычному человеку… Пособи мне возвернуть Ивана!
Бабка Василиса пристально посмотрела на внучку.
— Приворотное зелье?.. Это не помощь, а сплошной вред, внученька, палка о двух концах…
— Но другие-то вполне счастливы!
Старуха покачала головой.
— Дарьюшка, можно, конечно, заставить человека любить тебя. Но есть кой-чего, о чем мы никогда не сказываем людям.
— О чем?
Бабка Василиса вздохнула.
— Человечья душа, Дарьюшка, не терпит принужденья. Чем больше ты давишь на нее, тем сильнее она противится. Душа завсегда будет стараться вырваться с-под заклятия, и рано или поздно ослобонится от него. Аль помрет…
— Неужто нету такого средства, какое могет навовсе приворожить человечью душу?
Старуха испытующе посмотрела на нее.
— Есть одно средство… Ишо моя бабка работала над одним зельем. Только она его так и не довела до конца…
— Что за средство, бабушка?
— Сильное зелье, но чегой-то в ем не хватает… Я всю жизню билась над ним, но так и не смогла найтить…
— А откуда ты, бабушка, знаешь, что это средство будет действенным? — поинтересовалась Дарья.
— Дык, это зелье и без энтой добавки заставляет человека подчиниться твоей воле. Но через какое-то время все проходит. То бишь, евонное действие недолгое…
Дарья была разочарована. Но тут в ее голове промелькнула спасительная мысль.
— Бабушка, научи меня колдовству! Я найду эту добавку!
Старуха покачала головой.
— Не могу, Дарьюшка. Ежели твой отец сведает про то, он убьет меня.
— Что такое ты говоришь, бабушка? — ужаснулась девушка. — Разве ж такое возможно? Почто ты так про отца?
— Ты его вовсе не знаешь, — ответила старуха. — Это страшный человек. В гражданскую войну он своими собственными руками зарубил своих братьев-красноармейцев! Нешто ж ты думаешь, что он пощадит меня?
Дарья затрясла головой.
— Нет, этого не может быть! Отец не такой!
— Ты его вовсе не знаешь. Ежели б он не был моим зятем, я давно бы ужо разобралась с ним по-свойски. А так приходится терпеть. Ради тебя, ради Аксиньи…
— Но почему, бабушка?
Бабка Василиса улыбнулась.
— Когда мы приехали сюда, он запретил мне заниматься колдовством. Поселил в отдельной хатке и сказал, чтоб я не вздумала привлекать тебя к своим ведьмовским штучкам. Грозился, что порешит меня…
— Но ить ты не перестала колдовать?
— Не в той мере, внученька, как было раньше. Теперича я всего лишь гадаю на картах, толкую сны, иной раз даю какое-нибудь снадобье. А когда-то…
— А чего ты умеешь, бабушка?
— Могу лечить лучшее всякого дохтура, яды разные из человека выводить. Могу вывести из хаты любую живность, вызвать дождь или обратно солнце. Могу руду заговаривать, клады указывать…
— Клады? — удивилась Дарья.
— Да, — подтвердила бабка Василиса. — А ты думала, твой отец за здорово живешь разбогател? Нет, внученька, это я пособила ему богатство заиметь. На то золото, какое он нашел по моей указке, твой отец купил всю живность и разные другие вещчи… Забыл, забыл Степан, кому обязан своим добром!
— Но почему он так относится к тебе?
— Вишь, какая штука получается, Дарьюшка… Я ить не только могу помогать людям. Ежели меня обидеть чем, так я запросто могу свести человека в могилу. Аль разорить… Вот он и боится, что накликаю беду на евонное семейство.
- Предыдущая
- 5/44
- Следующая
