Сокровища чистого разума - Панов Вадим Юрьевич - Страница 92
- Предыдущая
- 92/100
- Следующая
– Вениамин, я… – Агафрена не знала, что сказать. Привычная ненависть смешалась с острой жалостью и чувством благодарности, окровавленный губернатор предстал человеком, а не зверем, как привыкла она думать, и его близкая смерть вызывала острую горечь. Агафрена ничего не простила, но не могла отнестись к мужу по-прежнему, не могла обрадоваться его беде. И только всхлипнула: – Вениамин…
– Позаботься о… моём сыне… – Каждое слово давалось Мритскому с трудом. – Поклянись, что… не бросишь его.
– Фердинанд – мой ребёнок, – тихо напомнила женщина.
– Ты… видишь в нём меня… Поклянись… – Он умолял. Возможно, впервые в жизни. – Поклянись…
– Я буду заботиться и любить его, – сквозь слёзы произнесла Агафрена.
Вениамин ответил бешеным взглядом, судорожно вздохнул и продолжил:
– Впереди дверь… Когда упрёшься… Справа, на уровне колена… кнопка… Никому не говори, что я умер… Никому… убьют…
Это Менсала, после смерти волка здесь рвут на куски и волчиц, и волчат.
– Тебя будут… слушаться только, если… будут думать… я жив… Уходи… – Мритский снял с пояса гранату и повторил: – Уходи. – И прошептал вслед удаляющейся женщине: – Я все-таки тебя люблю, лживая сука, я безумно тебя люблю…
А может, и не прошептал, только подумал…
– Ипатая кобыла…
Привычка высылать дозорных вновь спасла Саймона от неминуемой гибели: идущие впереди охотники напоролись на подыхающего Мритского и, вместо того чтобы расстрелять его издали, обрадовались и решили пленить. По-идиотски поступили, одним словом, забыли главный закон Менсалы: волк без причины не ложится.
Итог закономерен: грохот, вспышка, осколки, ударная волна и два трупа рядом с телом губернатора. Снова потери, и снова – необязательные.
– Радует одно: мритское стадо осталось без главного барана, – пробурчал Фил, презрительно оглядывая погибших бойцов. – Но лучше бы он сдох в одиночестве.
– Возвращаемся? – осведомился Кучир, никак не прокомментировав слова одноглазого. Фельдфебель был полностью согласен с тем, что парни сглупили, но решил не говорить о покойниках так, как того они заслуживали. – Подземелье – западня.
– Ещё нет, – качнул головой Саймон, прислушиваясь к вялой перестрелке, которую вёл с опомнившимися мритами арьергард втянувшегося в тайный коридор отряда. Изрядно поредевшего отряда: штурм командного пункта обошёлся лекрийцам в шестерых убитых, и ещё двоих прихватил Веня… – В западне мы окажемся, если нас будут ждать с той стороны.
– Будут, – пообещал Кучир. – Горничная сказала, что с Мритским была жена.
Сейчас её нет, и в самом плохом случае она уже рыдает на плече какого-нибудь бравого мритского стрелка.
– Значит, надо торопиться, – усмехнулся Фил. – Тем более что Ядге нас заждался.
– Алоиз!
– Френа!
Холь так обрадовался появлению перепачканной, напуганной, буквально выпавшей из стены женщины, что совершенно позабыл о конспирации: бросился, громко назвал Агафрену уменьшительным именем и лишь в последний миг опомнился и не заключил в объятия.
– Френа!
– Алоиз!
– Как?
Он хотел сказать, что изумлён и потрясён, что, оказавшись в заблокированной казарме, окончательно пал духом, перестал верить, что они смогут встретиться, едва не разрыдался, едва не разорался, бродил среди солдат, несмотря на то что Жедар то и дело пытался усадить его в какое-нибудь спокойное место, оказался в этом зале, где стрелки обустроили пулемётное гнездо, и едва не сошёл с ума, увидев любимую.
– Как?!
– Тайный ход!
– Где Его превосходительство? – тут же осведомился капитан.
– В Западный сектор прорвался лекрийский десант, – запинаясь, сообщила Агафрена. – Вениамин руководит обороной, а меня отправил за помощью.
Ей впервые приходилось врать в столь сложной обстановке, но она справилась на «отлично».
– У нас тоже проблемы, – отрывисто бросил капитан. – Лекрийцы захватили бронетяги и бомбардируют казарму. Потери…
На мгновение у Агафрены опустились руки. Увидев Холя, причём увидев, едва выйдя из подземного хода, женщина моментально уверилась, что все трудности позади, что сейчас солдаты бросятся в Западный сектор, а они с Алоизом воспользуются каким-нибудь хитрым планом, который наверняка имеется у гениального инженера. Ответ Жедара не оставлял от любого плана камня на камне, и Агафрена не сдержалась.
– Потери?! – взвизгнула она, делая шаг вперед. – Мой муж сражается! Ваш губернатор сейчас сражается с лекрийцами, а вы рассказываете о потерях?! Вы не собираетесь его спасать?!
И крик, похоже, сработал.
На мгновение все, кто находился в этом холле, замерли, замолчали, посмотрели на взбешённую Агафрену, вспомнили, что она – жена губернатора, опомнились, и капитан Жедар растерянно пробормотал:
– Разумеется, мы немедленно…
А в следующий момент потайная дверь вдруг оторвалась от стены, и сопровождаемая клубами пыли и дыма, перелетела через всё помещение, врезавшись в заботливо подготовленную пулемётную точку.
И лишь после этого ошарашенная Агафрена услышала грохот взрыва.
Тактическое военное искусство опирается на трёх китов: скорость, маневр и умение создать в нужной точке подавляющее преимущество. И Саймон владел всеми тремя компонентами если и не в совершенстве, то уж точно на уровне мастера.
Несмотря на малочисленность, лекрийцам удалось воспользоваться неразберихой и уничтожить почти всех старших офицеров форта, ненадолго превратив мритских солдат в дезорганизованное стадо. Цели своей – захватить Холя или губернатора – гвардейцы не достигли, зато нашли способ уйти из форта – грохочущие пушки бронетягов показывали, что машины Ядге захватил, – и Саймону оставалось лишь добраться до Восточного сектора, чтобы оказаться в относительной безопасности. Он это понимал, все его подчинённые это понимали и потому действовали быстро и решительно, неукоснительно исполняя приказы.
– Бомбомётчики!
Подземный коридор узок, поэтому к стрельбе изготовились лишь четверо бойцов с бомбомётами в руках. Двое, опустившись на колено, двое, стоя за ними. Остальные гвардейцы отступили назад.
– Огонь!
Согласованный удар четырёх мощных алхимических бомб сносит преграду так, словно тяжёлая дверь и не закрывала путь в казарму. Стоявшие бойцы тут же присели на корточки, и в дело вступили ещё два бомбомётчика, пославшие снаряды в открывшееся помещение. И лишь после этого лекрийцы бросились в атаку, стреляя и умело орудуя примкнутыми к карабинам штыками. Рукопашная в помещении эффективнее перестрелки, особенно когда ты к ней готов, а противник – нет, когда в твоём отряде ветераны, а врываются они в зал, битком набитый вчерашними рекрутами, когда ты знаешь, что должен прорваться во что бы то ни стало, иначе – смерть, а противник рассчитывает на помощь.
Тогда рукопашная эффективнее.
И страшнее.
Лекрийцы ударили дружно, с яростью отчаяния, вкладывая в атаку все силы, и просто не могли проиграть. Штыки, ножи, кинжалы – всё острое, что до сих пор хранилось в ножнах, было извлечено на свет и окрасилось алым. Удары в шею, в живот, в руки, в ноги… необязательно фатальные, главное – вывести из строя, не позволить ответить, уложить, заставить прижаться к стене, потерять мужество… Рукопашная хороша тем, что кровь видна, а многие её не переносят. Кровь и боль лишают воли и ведут к смерти. Лекрийцы всё это знают и торопливо кромсают врага. Много крови и ещё больше боли. Они проходят острым смерчем, а потом возвращаются, чтобы добить. Изредка звучат выстрелы, в основном из пистолетов, но гораздо чаще обширное помещение оглашается хрипами, воплями и стонами.
Через двадцать секунд всё кончено: ни одного живого, за исключением десяти вымазанных в крови лекрийцев. Они снова прорвались.
– Пулемёт! – рявкает Фил.
Кучир на ходу убирает нож, забрасывает карабин за спину и через мгновение оказывается за стоящим на треноге «Шурхакеном». Поднимает прицельную планку и громко докладывает:
- Предыдущая
- 92/100
- Следующая
