Спор о Сионе - Рид Дуглас - Страница 24
- Предыдущая
- 24/220
- Следующая
Молодой Галилеянин никогда не учил раболепству, но лишь внутреннему смирению, и лишь в одном неизменно и постоянно сказывался Его гнев: в нападках на фарисеев. Слово фарисеи означало «не соприкасающихся с нечистыми людьми и вещами». По словам Еврейской Энциклопедии, «Иисус отличался от фарисеев только в своём отношении к множеству нечистых и немытых». Хорошо сказано — «только»! Именно это «только» включало в себе пропасть между понятиями племенного божества и Единого Всеобщего Бога, между доктриной ненависти и учением любви. Вызов был очевиден, и фарисеи его немедленно приняли, начав расставлять Христу ловушки по их старой системе, описанной много лет назад Иеремией: «Все, жившие со мною в мире, сторожат за мною, не споткнусь ли я: может быть, говорят, он попадётся, и мы одолеем его и отмстим ему».
Фарисеи следили за ним, спрашивая: «Для чего Учитель ваш ест и пьёт с мытарями и грешниками?» (это было наказуемым нарушением Закона). Но Христос и в спорах побеждал их, избегая ловушек и отвечая быстро, но спокойно: «…не здоровые имеют нужду во враче, но больные… ибо Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию».
Следя за ним далее, фарисеи увидели, что ученики Его срывали колосья и ели их в субботу (что было новым нарушением их «Закона»): «Вот ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу». Их вопросы всегда относились только к обрядам, но никогда не к вере или поведению: «Зачем ученики Твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб» «Лицемеры!» — отвечал Он — «Хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим». Это было не в бровь, а в глаз: «Закон» был законом не Божьим, но законом левитов и фарисеев, другими словами, «заповедями человеческими».
После этого ни о каком компромиссе не могло быть речи, Иисус Христос отвратился от фарисеев, «и призвав народ сказал им: слушайте и разумейте. Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека». Этим Он обличил ничтожность одной из наиболее ревниво охраняемых прерогатив священства связанной с приготовлением и употреблением пищи и облечённой целым ритуалом убоя скота, выцеживания крови, с негодностью «того, что помирает само по себе» и т. д. Всё это были, несомненно, «заповеди человеческие», хотя и приписываемые Моисею; строгому соблюдению этого диетического ритуала, под контролем фарисеев, придавалось ими первостепенное значение. Вспомним, что для «искупления беззаконий, творимых народом», Иезекиилю было приказано есть хлеб, испечённый на человеческом кале; он же, в своё оправдание, сослался на безоговорочное выполнение им всех диетических предписаний, и тогда это приказание было несколько смягчено. Даже ученики Христа были настолько приучены к этим столовым традициям, что не могли понять как вдруг «то, что выходит из уст», может осквернить человека, но не то, что входит; они попросили разъяснения, добавив: «Знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие, соблазнились».
Иисус ответил ученикам простой истиной, которая, однако, для фарисеев была неслыханном ересью: «Ещё ли не понимаете, что всё входящее в уста проходит в чрево и извергается вон? А исходящее из уст — из сердца исходит; сие оскверняет человека. Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяние, любодеяние, кражи, лжесвидетельства, хуления; это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека».
Эти слова опять были наказуемым нарушением «Закона», и фарисеи стали готовить смертельный удар. Они подготовили хитроумные вопросы: «тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах». Было поставлено два главных вопроса: «Позволительно ли давать подать кесарю, или нет?», и второй: «а кто мой ближний?» За отрицательный ответ на первый вопрос Он мог бы быть наказан по законам чужеземных правителей страны, т. е. Рима. Неверный ответ на второй позволил бы фарисеям обвинить Его перед римскими властями в нарушении их собственного закона, потребовав за это наказания.
Подобный же метод был описан уже Иеремией, но он в ходу и сейчас, в 20-ом веке после Р.Х. Все, кто принимает участие в публичных дискуссиях, хорошо знают, как можно заранее подготовить хитрый вопрос, на который трудно ответить сразу. Есть много способов избежать ловушки: опытный оратор может, например, — либо вообще отказаться отвечать, — либо ответить встречным вопросом. Гораздо труднее, однако, вместо того, чтобы увёртываться, дать прямой и полный ответ, не отступая от своих принципов, и в то же время избегая ловушки и не подставляя себя под удар. Это требует высших качеств быстроты соображения, присутствия духа и ясности мысли. Ответы Христа на оба вопроса фарисеев, представляют собой для всех времён образцы такого совершенства, сравниться с которым простой смертный может только мечтать.
«Итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» (Вопрос звучит в поддельно честном и дружелюбном тоне). «Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете меня, лицемеры? — отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышавши это, они удивились и, оставивши Его, ушли». (Матф. 22:22).
Во втором случае «один законник встал и. искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» Отвечая, Христос опять отбросил весь груз левитского закона, восстановив две истины: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим …и ближнего твоего, как самого себя». И тут последовала коварная ловушка: «а кто мой ближний?»
Кто из смертных сумел бы ответить, как Иисус? Конечно, нашлись бы люди, которые, как и Он, открыто высказали бы свои взгляды, зная, что рискуют жизнью: людей, готовых идти на мученичество не так уж мало. Но Он сделал больше: как опытный фехтовальщик. он обезоружил противника, выбив шпагу из его рук. Его провоцировали заявить открыто, что «язычники» тоже «ближние», и этим осудить самого себя в нарушении закона.
По сути Христос так и ответил, но Его слова совершенно посрамили спрашивавшего; редко случалось законникам терпеть такое унижение. Левитско-фарисейское учение признавало «ближними» только иудеев, а из всех отверженных язычников самаряне считались самыми отвратительными (об этом говорилось выше). Даже прикосновение к самарянину оскверняло и считалось злейшим «нарушением» (так это считается и до сего дня, но кому из не-евреев об этом известно?). Целью вопроса было спровоцировать Христа на такой ответ, который поставил бы Его под самое суровое наказание; однако, избрав для ответа притчу о самарянине, Христос проявил поистине сверхчеловеческие смелость и гениальность, рассказав, как некоторый человек «…попался разбойникам… которые изранили его и оставили едва живым. По случаю один священник шёл тою дорогою… а также один левит (обычный укор Христа тем, кто искал предать Его смерти)…и прошли мимо. Самарянин же некто, проезжая… увидев его, сжалился и подошёл перевязал ему раны… и привёз его в гостиницу», заплатив за уход за ним. «Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?» (Лука, 10).
Прижатый в угол законник, не посмел произнести грязное имя «самарянин», но ответил: «тот, кто проявил милосердие», и, видимо, только потом сообразил, что тем самым он присоединился к осуждению тех, от чьего имени он действовал: священника и левита. «Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же». Этими немногими словами Христос, не делая прямого намёка, заставил спрашивавшего самого осудить всю расовую ересь, на которой был построен фарисейский закон.
Один из сравнительно умеренных критиков-иудаистов, Монтефиоре, жалуется, что, говоря «любите врагов своих», Христос сделал исключение, не сказав ни одного доброго слова о самих фарисеях. Об этом можно спорить. Христос знал, что и Он, и любой другой, разоблачающий фарисеев, будут убиты. Верно и то, что Он выделял фарисеев и книжников, как главных виновников секты, извратившей Закон, заклеймив их не имеющими равных в мировой литературе словами:
- Предыдущая
- 24/220
- Следующая
