Число зверя (сборник) - Гацура Геннадий - Страница 49

Роман передернул плечами и посильней закутался в свою длиннополую куртку.

“Не надоел еще мой рассказ?” — поинтересовался Владимир.

“Нет, очень интересно, просто зябко немножко. Надо было надеть под рубашку майку, еще воздух по–настоящему не прогрелся, а то так и простудиться недолго, — он вытащил из кармана куртки перчатки и одел. — Продолжайте, я вас внимательно слушаю.”

Владимир смочил пивом пересохшее горло и продолжил свой рассказ:

“Еще молодой человек замечает, что после каждого убийства начинает беспричинно колесить по улицам города. Он берет карту и прослеживает на ней свои маршруты. Каждый раз это оказывается какая‑то странная пентаграмма, причем незаконченная, и она всегда упирается в церковь, стену монастыря или реку. Будто какая‑то сила не дает начертить на лике Москвы знак дьявола, возможно уже потирающего руки в надежде спровадить в ад души жителей этого достаточно грешного мегаполиса. По одному из древних преданий, подобная пентаграмма была начертана колесницей, ведомой каким‑то распутным возничим, то ли в Содоме, то ли Гоморре[4], после чего "и пролил Господь с небес на эти города серу и огонь". Но молодого человека не страшит это. Более того, он вновь и вновь не оставляет попытки после очередного своего убийства написать пентаграмму дьявола, словно в данном акте и заключается его предначертанное кем‑то сверху назначение? Потерпев неудачу в старом городе, он рыщет по новым кварталам, но и там каждый раз то бывшие деревенские церквушки, то полуразрушенные часовни с покосившимися крестами, то река становятся на пути, не давая закончить его черное дело. Но хозяину сатанинского водителя мало приносимых в жертву ему, каждый божий день, людей, ему нужен весь город. И водитель, покупает все новые и новые карты, исчерчивая их всевозможными предполагаемыми маршрутами своего автобуса, убивает очередного человека и колесит, колесит по городу.”

Владимир замолчал и вновь приложился к бутылке с пивом.

“Это все?”

— спросил Роман.

“Да. Как, интересно?”

“Ничего. Но я бы в нем кое‑что изменил. Водитель обнаруживает на карте, что маршрут адского автобуса должен был бы заканчиваться, в идеале, прямо в московском Кремле. И водитель направляет свой автобус с пассажирами прямо на Спасские ворота. Вот тогда данная новелла приобрела большую глубину, а так это всего лишь жутковатый рассказец.”

“Ну, какова жизнь, таковы и произведения наших писателей. Сейчас же на улицу стало страшно выходить. Чего только не наслушаешься днем на работе и не насмотришься вечером по телевизору. Одни истории с клодефилином, который подливают грабители в водку или пиво своим клиентам, чего стоят. Теперь даже за одним столиком в пивбаре боязно с незнакомым человеком постоять, поговорить за жизнь.”

“Да, это точно,” — кивнул Роман.

“Надеюсь, вы не носите с собой глазных капель?” — Спросил Владимир и весело рассмеялся.

“Нет, у меня с глазами, да и с головой, наверное, все в порядке. Я и так могу заработать.”

“Ну и как вы зарабатываете в наше смутное время? Если не секрет.”

“У меня совместное предприятие с братом. Точнее, он глава фирмы, продающей по договорам машины с отсрочкой в получении, а я просто исполнитель,” — тут Роман залпом допил бутылку, встал и отнес ее к стоявшей в двух шагах от скамейки урне.

“Кстати, как раз сегодня я воспользовался услугами одной такой организации. Платишь пять тысяч и получаешь через пару месяцев новую машину. Это очень удобно, большая экономия денег.”

“Ну, у нас не совсем так, как вы думаете,” — возвратившись к скамейке, но не садясь, задумчиво произнес молодой человек.

“Не понял…”

“Как бы вам сказать… Я брат того человека, в фирму которого вы отнесли свои деньги. А он никому не собирается предоставлять машины, тем более, не любит отдавать долги. Просто, часть денег, которые вручают ему клиенты, идут киллеру. Клиенты как бы сами оплачивают приведение в исполнение своего смертного приговора. Для брата это очень выгодный бизнес, а для меня — хороший приработок к зарплате водителя.”

“Как это?” — Владимир, чуть не поперхнувшись пивом, отставил бутылку в сторону, и с удивлением посмотрел на молодого человека. Тот стоял против солнца, откидывая черную тень на своего собеседника, поэтому последний не сразу заметил огромный вороненый ствол револьвера направленный ему в грудь.

“Извините, но это моя работа. Очень приятно было познакомиться с умным, начитанным человеком и искренне жаль, что нам пришлось встретится в это ситуации, — с неподдельным сожалением в голосе произнес Роман и взвел курок. — Мой совет, на будущее: никогда и никому не доверяйте своих денег, это может стоить вам жизни.”

“Постойте, я хотел бы попросить об одном одолжении… А, ладно, — махнул рукой Владимир, — по правде говоря, я вас и так задержал своим пересказом истории о "шестьсот шестьдесят шестом маршруте".

“Пожалуйста, напомните мне еще раз фамилию автора. Я хотел бы сам прочитать его рассказ.”

Владимир откинулся на спинку скамейки и, широко улыбнувшись, как будто бы и не было направленного на него револьвера, назвал ее.

На сухой щелчок выстрела, немногочисленные посетители парка не обратили внимания, лишь несколько ворон взлетели с ветвей стоящих невдалеке деревьев и, лениво покружившись над пустынными аллеями, вновь уселись на свои места. Молодой человек забросил пистолет в кусты, поставил на место опрокинувшуюся было бутылку с недопитым пивом, поправил лежащую на коленях покойного газету и, не оглядываясь, спокойно направился к выходу из парка. Не доходя до ворот, он вдруг остановился как вкопанный. Рядом с давно не работающим фонтаном стоял мужчина, помахивающий зонтом–тростью. Но не это, по правде говоря, привлекло внимание Романа. Из‑за спины стоящего был хорошо виден подергивающийся вверх–вниз кончик черного хвоста. Мужчина, почувствовав на себе пронзительный взгляд, перестал махать зонтом, отошел от фонтана и направился к стоявшим поблизости скамейкам. На краю фонтана остался сидеть греющийся на солнышке черный кот, хвост его по–прежнему продолжал ходить то вверх, то вниз.

Роман облегченно вздохнул, вытер выступившую испарину со лба и продолжил свой путь. Пройдя богато украшенные “сталинской” лепниной каменные ворота, он подошел к стоявшему на автостоянке маршрутному автобусу, у которого за лобовым стеклом вместо номера маршрута торчала табличка “Перерыв на обед”. Открыв дверь, Роман сел на водительское кресло и повернул ключ зажигания.

“Как он там сказал, зовут автора рассказа? Надо будет обязательно его почитать,” — пробормотал он и несколько раз, пока прогревался двигатель, повторил про себя фамилию писателя.

Дождавшись наконец того, что мотор заработал ровней, Роман круто развернулся и, едва не зацепив бампером за парковую ограду, выехал со стоянки. Солнечный луч скользнул по заднему стеклу, и на табличке с номером маршрута зловещим огнем вспыхнули три шестерки. Автобус в последний раз выбросил из выхлопной трубы клубы черного, пахнущего серой дыма, вырулил на оживленную городскую улицу и скрылся в потоке машин”.

— Ну, как рассказ? — заметив, что Григорьев закончил читать, спросил сидевший на краю стола и наблюдавший за ним майор.

— М–да. А почему вы ухватились за него? — Ответил вопросом на вопрос следователь.

— Как, почему? У нас в календаре шестерки и в рассказе шестерки. И убийства там и здесь, на первый взгляд, совершенно беспричинные. Как тут не ухватиться?

— Там и про Кремль написано.

— Нужно будет, и его подключим к делу.

— М–да, — еще раз задумчиво произнес Константин и поинтересовался: — Как, говорите, фамилия у автора этого опуса? — Поинтересовался Константин.

— Герман Хара. Рассказ провалялся года два на редакционной полке и опубликован за полтора месяца по первого убийства.

— Вы проверили его, где живет, с кем общается?