Черное воскресенье (др. перевод) - Харрис Томас - Страница 29

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая

— Димплз Джерри, — произнес Кабаков в микрофон, — я думаю, толстая женщина — Музи. Иду в дом. Прикрой улицу.

Кабаков отложил в сторону винтовку и взял из угла кладовой молоток-гвоздодер.

— Прикрой улицу, — повторил он, теперь уже тому, кто сидел у окна, и загрохотал вниз по лестнице, не заботясь, слышит его шаги дневной сторож или нет. Быстрый взгляд из-за дверей наружу, рывком — через улицу, с молотком на изготовку.

Парадное особняка оказалось не запертым. Кабаков остановился перед дверью в квартиру Музи и прислушался. Затем, встав к двери боком, размахнулся и со всей силы ударил молотком точно в центр дверного замка.

Замок вылетел, унося с собой часть дверной панели, а Кабаков оказался внутри квартиры прежде, чем упали на пол щепки. В руке он держал устрашающего вида револьвер, целясь в толстого человека в женском платье.

Музи стоял в дверях спальни с руками, полными бумаг. Щеки у него тряслись, в глазах застыл тупой, болезненный страх. Не сводя их с Кабакова, он произнес:

— Клянусь, я не…

— А ну, лицом к стене, руки над головой, ладони на стену!

Кабаков тщательно обыскал Музи, вытащил из его сумки небольшой автоматический револьвер. Потом закрыл изуродованную дверь и припер ее стулом.

Музи взял себя в руки просто-таки молниеносно.

— Вы не возражаете, если я сниму парик? Он, видите ли, вызывает страшный зуд.

— Не возражаю. Садитесь. — Кабаков взялся за микрофон. — Димплз Джерри. Свяжитесь с Мошевским. Скажите, пусть приведет машину. — Он вытащил из кармана паспорта. — Музи, вам жизнь еще дорога?

— Это, несомненно, вопрос сугубо риторический. Могу я осведомиться, кто вы такой? Вы не предъявили никакого ордера, но и не прикончили меня на месте. По этим двум действиям, как по верительным грамотам, я сразу мог бы определить, кто вы.

Кабаков передал Музи свое удостоверение. Лицо толстяка осталось бесстрастным, но в голове его немедленно заработал хорошо отлаженный механизм: Музи понял, что может выйти сухим из воды, и просчитывал все возможные варианты спасения. Сложив руки на обтягивающем живот фартуке, Музи ждал.

— Они ведь вам уже заплатили, верно?

Музи колебался. Кабаков поднял револьвер, зашипел глушитель, и пуля пробила спинку кресла в опасной близости от шеи Музи.

— Музи, если вы мне не поможете, прощайтесь с жизнью. Они вас в покое не оставят. Останетесь здесь — вас отправят в тюрьму. Вам должно быть ясно, что я — ваша последняя надежда. Я предлагаю вам сделку, но уговаривать вас не собираюсь. Расскажите мне все, и я доставлю вас в аэропорт Кеннеди и посажу в самолет. Только я и мои люди способны доставить вас в аэропорт живым, а не мертвым.

— Я припоминаю, что слышал ваше имя, майор Кабаков. Я знаю, чем вы занимаетесь, и не очень верю, что вы оставите меня в живых.

— А если речь идет о деловых соглашениях, вы держите свое слово?

— В большинстве случаев.

— Я тоже. Я полагаю, вы уже получили от них обещанную сумму. Или хотя бы ее значительную часть. Расскажите мне все и можете отправляться тратить эти деньги.

— Куда? В Исландию?

— Ну, это ваши проблемы.

— Ну ладно, — тяжело согласился Музи. — Я все скажу вам. Только я хочу улететь сегодня же.

— Если информация — та, которую мы ждем, я согласен.

— Я не знаю, где находится взрывчатка, это истинная правда. Ко мне обращались дважды — один раз здесь, один раз — в Бейруте. — Музи отер лицо фартуком, чувствуя, как облегчение разливается теплом по телу, словно от рюмки коньяка. — Вы не против, если я выпью «Перье»? Этот разговор вызывает жажду.

— Вы, конечно, понимаете, что дом окружен?

— Поверьте, майор, мне вовсе не хочется бежать.

Кухню от гостиной отделяла только сервировочная стойка. Кабаков мог спокойно следить за Музи, ни на минуту не выпуская его из вида. Он кивнул.

— Сначала ко мне обратился американец, — сказал Музи, подходя к холодильнику.

— Американец?

Музи открыл дверцу холодильника и на миг увидел… Взрывное устройство разнесло в куски и холодильник, и стену кухни, и Музи. Взрыв сотряс комнату, подбросив и перевернув в воздухе Кабакова, у которого хлынула носом кровь. Он падал, падал, и куски мебели с грохотом валились на пол вокруг него. Тьма. Звенящая тишина. Потом — потрескивание огня вокруг.

Первый сигнал пожарной тревоги прошел в восемь ноль пять. Диспетчер пожарной охраны сообщил: «Четырехквартирный, кирпичный, двадцать два на тридцать восемь, охвачен целиком. Машина 224, лестница шестнадцать, „скорую“ вызвал».

В полицейских участках стрекотали телетайпы, печатая следующее сообщение:

ИНФО 12 0820 ЧАС 76 УЧАСТОК СООБЩ ПОДОЗРИТ ВЗРЫВ И ПОЖАР 382 ВИНСЕНТ СТР ДВА ПНМ[25] ОТПР ГОСПИТ КИНГЗ КАУНТИ ОПР 24

ZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZ

Механизм, загружающий бумажную ленту, щелкнул раз-другой, каретка вернулась на место. Пошло еще одно сообщение:

ИНФО 13 0820 ЧАС ИСПР ИНФО 12 ОДИН ПНМ ОДИН РАНЕН ПОДТВЕРЖД ГОСПИТ КОЛЛЕДЖА ЛОНГ АЙЛЕНД ОПР 24

ZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZZ

Репортеры из «Дейли ньюс», «Нью-Йорк таймс» и «Америкэн пресс» уже ждали в коридоре университетской больницы Лонг-Айленда, когда начальник пожарной охраны вышел из кабинета с горящими щеками, злой как черт. Рядом с ним шагали Сэм Корли и заместитель начальника полиции. Начальник пожарной охраны откашлялся и, отворачиваясь от фотокамер, произнес:

— Я полагаю, причина пожара — взрыв газа в кухне. Ведется расследование.

— Документы?

— Только у погибшего. — Он взглянул на листок бумаги, который держал в руке. — Бенджамин Музи, или, может, надо произносить «Мудзи». В пресс-центре вам все сообщат более точно.

Он протиснулся сквозь толпу репортеров и решительно зашагал прочь. Шея его сзади, над воротником, была очень красной.

Бомба, покончившая с Музи в четверг, была установлена в его холодильнике за двадцать восемь часов до взрыва. Установил ее Мухаммад Фазиль, который чуть было не потерял собственную руку, не успев даже детонатор вставить во взрывное устройство. Потому что Фазиль совершил ошибку. Нет, не в обращении со взрывчаткой. В обращении с Майклом Ландером.

Во вторник, за несколько минут до полуночи, Ландер, Фазиль и Далия поставили катер на место. Домой они добрались с грузом взрывчатки уже только к двум ночи.

Далия все еще не могла отделаться от ощущения, что пол у нее под ногами ходит ходуном, словно палуба. Она быстро приготовила нм всем поесть, и Фазиль с жадностью набросился на горячую еду, едва успев усесться за стол в кухне. Лицо его было серым от усталости. Далии пришлось отнести тарелку Ландера ему в гараж: Майкл не мог отойти от взрывчатки. Он раскрыл один из тюков и поставил на верстак рядком шесть фигурок Мадонны. Словно енот, нашедший улитку, он поворачивал одну фигурку в пальцах, нюхал ее, пробовал на зуб. Должно быть, это гексоген, такой производят в Китае и в России, в смеси с ТНТ или камникитом[26] и каким-то синтетическим или каучуковым наполнителем, решил он. Голубовато-белое вещество издавало запах, проникавший в самую глубину носа. Вроде того, как пахнет садовый шланг, забытый на солнце, или мешок для трупов. Ландер прекрасно понимал: надо успокоиться, иначе он не сможет работать, не успеет сделать все к сроку — до матча на Суперкубок оставалось всего шесть недель. Он поставил статуэтку на верстак и принялся потихоньку есть суп, стараясь унять дрожь в руках. Он едва взглянул на Далию и Фазиля, когда те вошли в мастерскую. Фазиль бросил в рот таблетку амфетамина. Боевик весьма решительно шагнул было к верстаку, но Далия остановила Мухаммада, легко коснувшись его локтя.

— Майкл, будь добр, мне нужно полкило взрывчатки, — сказала она. — Для того, о чем мы с тобой говорили.

Она разговаривала с ним так, как обычно говорит женщина с очень близким ей человеком в присутствии постороннего, оставляя многое недосказанным.

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая