Проклятье Солнечного короля (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 34

— Подумай, — прошептала леди Генриэтта, поцеловала дочь в макушку, укутала одеялом, как в детстве и спокойно ушла, зная, что ее слова дошли до сердца дочери.

— Ну, как? — спросил Бертран, когда леди Генриэтта спустилась на кухню.

— Думаю, мне удалось достучаться до нее, — ответила она, присаживаясь на стул.

— Вот видишь, криками и скандалами ничего не решить, и разговор по душам иногда, гораздо эффективнее.

— Ты, как всегда, прав. Просто, когда я услышала о намерении этого мальчишки сбежать с моей дочерью, когда узнала, что они все еще видятся, то просто…

— Сорвалась, — закончил за нее Бертран.

— Еще как. Этот мальчик — не пара для нашей девочки.

— Совершенно с тобой согласен, дорогая.

— Она достойна лучшего.

— Вот только кого? Неуж самого короля? — решил поддеть супругу Бертран, и она попалась.

— Боги упасите!

— Милая, разве ты не хочешь быть тещей самого властителя Арвитана?

— Учитывая то, что его жены мрут, как мухи, я готова смириться и с Артуром, — пошутила леди Генриэтта, догадавшись о намерениях мужа.

— Да, это проблема, — согласился он. Его всегда интересовала странная одержимость жены королем. Она отслеживала его жизнь, его перемещения, законы, которые он принимал, все сплетни, что приходили из столицы, и при всем этом начинала паниковать, если тот оказывался поблизости от западного побережья со своим полу-пиратским кораблем. Казалось, это что-то личное и ненормальное, но на все его вопросы об этом она нервно отшучивалась и переводила тему. — Кстати, ты слышала, что граф Айван собирается навсегда поселиться в Южном кресте.

— Вот как? — с некоторой тревогой прищурилась леди. — И его супруга не против?

— Кажется, нет.

— Очень жаль.

— Но почему? Это укрепит наше сотрудничество, возможно, мы даже станем расширяться. Лесопилка приносит неплохой доход, и было бы здорово построить еще одну у западных наших владений.

— Для тебя сотрудничество с ним выгодно, а какие выгоды получит он?

— А разве это не очевидно?

— Для меня нет, — ответила женщина, потому что, если супруг и не видел в желании их соседа переехать из сытой Сорели в их захолустье, то она была более наблюдательна. — Прости, у меня что-то разболелась голова. Я пойду к себе.

— Конечно, дорогая, — кивнул обеспокоенный Бертран, не понимая причину внезапно испортившегося настроения жены. — Я тоже скоро поднимусь.

Всю ночь леди Генриэтта не сомкнула глаз, вспоминая тот день, когда впервые увидела их соседа — графа Филиппа Айвана. Много лет назад поместье Аскот принадлежало семье графа, но его отец по какой-то непонятной причине завещал этот небольшой клочок земли и дом своей незамужней сестре, которая не пожелала продавать его племяннику, а продала им, семье Аскот. Так вот, в тот день граф приехал познакомиться с новыми соседями, а заодно попросить или потребовать продать их имение ему, чтобы соединить две половины леса, речки и полей в одно целое.

Бертрану очень не понравилось поведение графа и его поверенного, который от уговоров грозил перейти к угрозам и даже драке, единственное, что остановило разгоряченных мужчин тогда — появление двенадцатилетней Мэл.

Леди Генриэтту пробрала дрожь от странного, необъяснимого взгляда, которым он смотрел на ее дочь. Тогда она списала свое чувство на волнение, но на следующий день Мэл с восторгом рассказывала родителям, как встретила графа на дороге, по которой они с Мэдди всегда ходили в школу. Леди не знала, что больше ее взволновало: то, что граф поехал по дороге, по которой никогда не ездил или то, что он встретил Мэл.

— И что он тебе говорил? — спросила она, чтобы хоть как-то развеять свои сомнения.

— Ничего особенного. Он сказал, что я очень красивая, а я спросила, можем ли мы с Медди ходить в лес.

— И все?

— Ну, еще он приглашал посетить его дом.

«Боги, неужели этот граф один из тех, кто предпочитает маленьких девочек» — ужаснулась тогда леди Генриэтта и строго настрого запретила дочери даже близко приближаться к нему и его землям, а вечером поделилась с Бертраном своими догадками. Но он отчего-то не принял ее слова всерьез.

— Ты глупости говоришь, жена. Граф Айван молод. Ему еще и тридцати нет. Да, он угрюм, и слишком вспыльчив на мой взгляд, но мистер Пимм говорил, что видел его не раз в увеселительном заведении конкретного толка. А наша девочка всех очаровывает. Даже этот вечно неразговорчивый бородач Филлис от нее без ума.

— Но Филлис твой работник.

— А наша Мэл умная и проницательная девочка. Если бы от этого графа исходила какая-то угроза, она бы и на милю к нему не подошла. Вспомни того пройдоху Брайса, с которым я недавно хотел контракт на поставку древесины заключить. Вспомни, что она сказала.

— Что у него потные руки и глаза хорька, — припомнила леди Генриэтта.

— То-то же! Наша Мэл — ходячий радар на плохих людей.

— Между прочим, твой работник Филлис, на каторге был.

— Но это не значит, что он плохой человек. Все мы совершаем ошибки, дорогая.

Конечно, Бертран был прав, но она все равно беспокоилась, потому что такого взгляда, как у того человека, она никогда не видела. Это было что-то… глубокое и странное, не порочное, но неестественное. Так смотрят на свою судьбу, на того, кто вскорости станет необходим, как воздух, как нечто такое, без чего человек просто не сможет существовать. Так смотрят одержимые люди, одержимые одной лишь мыслью, одним желанием. Вот только каким?

Опасения леди Генриэтты усилились, когда Бертран рассказал ей, что граф отозвал свой спор в отношении их земли, более того, выразил надежду организовать какое-нибудь совместное дело. Она не стала снова убеждать мужа, но решила сама познакомиться ближе со странным графом. Поэтому устроила небольшой званный ужин в честь примирения.

Несмотря на свою закрытость, граф Филипп Айван был довольно хорош собой. По крайней мере, ни в манерах, ни во внешности она никаких изъянов не заметила. Он был учтив, галантен и прекрасно умел поддержать разговор. И все же ей чудилось в этом разговоре, во взглядах, которые он бросал то на лестницу, то на дверь, что-то неправильное.

— Граф, все местные дамы хотели бы знать, когда же вы, наконец, женитесь? А некоторые даже делают ставки.

Бертран с недоумением посмотрел на жену, когда она завела разговор о вещах, которые не принято спрашивать в высшем обществе, но леди совершенно не смущало то, что граф мог о ней подумать.

— Говорят, вы вхожи в высшее общество Сорели, и сам губернатор мечтает заполучить вас в зятья.

— Я предпочитаю с этим не спешить.

— Что так? Неужели вам не приглянулась ни одна местная красавица?

— Местные дамы, несомненно, заслуживают моего внимания, но, к сожалению, или к счастью, ни одна из них не сумела тронуть моего сердца.

— Значит, оно свободно?

Вот теперь он более внимательно посмотрел на свою очень проницательную собеседницу. Да, эта женщина куда умней и опасней своего добродушного супруга. И кажется, видит все насквозь, но не настолько, чтобы пробраться в глубины его души. И все же ему понравилась ее нервозность, ее проницательность, желание выпытать его секреты, и он решил поддразнить ее немного.

— А если я скажу вам, что оно занято?

— Я спрошу, вашей избраннице больше двенадцати?

— Генриэтта! — не выдержал Бертран.

— Мне не нравится, что вы разрешили моей дочери гулять в вашем лесу.

— Что же в этом такого? Я не обеднею, если юная леди Аскот будет собирать там ежевику.

— Я вижу вас насквозь, граф.

— Едва ли это так, — иронично улыбнулся он.

В общем, ужин не удался. Бертран и Генриэтта страшно поругались и муж, возможно даже, назло ей, заключил контракт на постройку лесопилки с графом Айваном.

Успокоилась она только тогда, когда Бертран радостно поведал о скорой свадьбе графа, на которую они оба были любезно приглашены. Леди Виттория Эммерт, дочь хозяина доков, показалась ей весьма достойной, они даже немного подружились, и все же когда он уезжал в Сорель или в столицу, она с облегчением выдыхала и тревожилась, когда тот возвращался вновь. А теперь, когда он вознамерился остаться навсегда, беспокойство уже ее не покидало.