Пророчица (СИ) - Ангел Ксюша - Страница 30

— Таких, как мой отец? Он знал вообще о том, что мама атли? — Я запнулась, отвела взгляд. — О Рите ведь не знал… И о проклятии.

Влад шагнул навстречу и внезапно оказался неприлично близко. Дыхание сбилось, в ушах зашумело от напряжения.

— Ты много думаешь о глупостях, — произнес он тихо. — И заморачиваешься пустяками.

Я подняла глаза. Его взгляд скользнул ниже и остановился где‑то в районе моей ключицы. Сердце тут же заколотилось, а во рту пересохло.

— Суть в том, что нет никакого проклятия, Полина.

Я замерла, ожидая. Чего? Ласк, прикосновений, поцелуя? Он рядом — так близко, что тяжело дышать. Думать совершенно невозможно, да и не нужно. Зачем? Он рядом…

Гипнотизирующий тембр полностью подчинил. Ведомая, зависимая, я не хотела отвечать — только слушать. Наплевать на все и слушать его. Бог мой, я так соскучилась!

— Тут дурно пахнет! — Голос со стороны двери мгновенно отрезвил. Я отпрянула от Влада больно ударившись рукой о стоящие рядом напольные часы с маятником.

На нас исподлобья смотрел Глеб. Смотрел со злостью, даже, мне показалось, угрожающе, и я невольно поежилась. Напряжение достигло апогея, и находиться в комнате, пропитанной гневными флюидами Глеба, было просто невыносимо. Влад тоже не выглядел довольным.

Невнятно извинившись, я быстро вышла из кабинета, почти бегом преодолела гостиную, лестницу и вошла к себе. Только здесь, в безопасности собственной комнаты облегченно выдохнула, прислонилась спиной к дверному полотну. Щеки полыхали, я прижала к ним ледяные ладони.

Нет, нужно определенно с этим что‑то делать. Попытаться не пересекаться с Владом. Еще и Глеб будет дуться теперь. Наверное, вовсе перестанет со мной разговаривать.

Теперь я не просто верила в проклятие — буквально ощущала его проявление. Давящую, приторно — сладкую, дурманящую энергетику, подчиняющую волю. Чем ближе мы друг к другу, тем сильнее оно влияет на нас. На меня так точно!

В ту ночь долго ворочалась на кровати, силясь уснуть, а потом провалилась в черноту без сновидений.

Проснулась, понимая, что в кровати не одна. Кто‑то не только лежал рядом, но и шарил по моему телу руками. В воздухе разлился запах — специфический, резкий, неприятный. Запах алкоголя.

— Глеб! — выдохнула я, пытаясь высвободиться. — Какого черта?! Что ты тут делаешь?

— Помолчи, — рявкнул он мне в ухо.

Возмутительно! Что это… Почему?! Разве я давала повод? Хоть словом намекнула? Или может, вела себя неподобающе…

Не было времени размышлять. Я уперлась руками ему в грудь, силясь оттолкнуть, но тщетно — он крепко прижал меня, зарываясь лицом в шею.

Я испугалась. По — настоящему, сильно. Паника — не лучший советчик, но в тот момент ничего, кроме нее, не было. Попыталась напугать Глеба и сказала:

— Отпусти меня, слышишь, я закричу!

Но он был настолько пьян, что совершенно не воспринимал слова. Только рот мне зажал ладонью. Крепко — так, что вырываться бесполезно. «Дура, надо было сразу кричать!» — пронеслась в голове паническая мысль.

И я сделала то, что делала всегда в экстремальных ситуациях — заплакала. Ногтями царапала руки Глеба, пыталась дотянуться до тумбочки, в надежде нашарить хоть что‑то, чем можно огреть его, но не смогла — слишком далеко. Черт бы побрал двуспальные кровати!

А потом он остановился. Приподнявшись на локтях, посмотрел в глаза. Тот самый Глеб, который успокаивал меня перед поездкой к очагу.

— Да ну на х…, — выругался, скатился с меня и встал.

Некоторое время я еще всхлипывала, лежа неподвижно, обнимая себя за плечи, словно боялась поверить, что все закончилось. Затем осторожно вытерла слезы.

Стараясь не шуметь, сползла с кровати и осторожно направилась к выходу, оглядываясь и ежесекундно ожидая нападения со спины.

Смешно. Это же Глеб, я знаю, он не такой!

У самой двери замерла, посмотрела на него — все так же сидит, надломленный, согнутый и без меры несчастный.

Несколько раз глубоко вздохнула. Я смогу, я ведь не трусиха. Подошла к нему, присела рядом. Глеб не шевельнулся.

— Эй, ты в порядке? — спросила осторожно. Прозвучало странно: жертва спрашивает насильника, все ли с ним нормально. Впрочем, никакой он не насильник — теперь я уверилась полностью.

Глеб не ответил. Вообще никак не отреагировал. Я протянула руку и легонько дотронулась до плеча.

— Глеб…

Он слегка приподнял голову.

— Чего тебе? Беги, жалуйся своему любовнику, пусть придет и вытрясет из меня все дерьмо!

Я отвернулась.

— Он мне не любовник.

— Ну да, а то я не видел вас сегодня в кабинете!

— А что ты видел? Ничего не было — это раз. Второе… — Я замолчала. Да, что ему объяснять — все равно не поймет! Никто не поймет, если не прочувствует. Только с моим везением можно было так влипнуть.

Но Глеб отставать не собирался.

— Что — второе?

— Ничего.

— Неужели он так хорош? Настолько, что можно простить такое, просто отбросить? Забыть…

— Дело не в нем. Это проклятие…

— Чушь собачья! Я не верю во всю эту дрянь! — фыркнул Глеб. — Просто он богат, вот девчонки и ведутся.

— Дурак ты, Измайлов! — без обиды сказала я. — Тебе нужно выспаться. И больше не пей.

Некоторое время он сидел молча, словно пытался придумать, что еще сказать. А затем встал и направился к двери. У выхода обернулся и бросил:

— Все же нехорошо, что ты живешь на его содержании. Я мог бы обеспечить тебя, если хочешь.

Я даже опешила, и от возмущения несколько секунд не знала, что ответить. Закрыла глаза, посчитала до десяти. Он просто пьян, что с него взять?

— Знаешь что, иди‑ка ты спать, Глеб. Иначе я за себя не отвечаю!

Он послушно вышел, а я, сама от себя не ожидая, улыбнулась.

— Дурак! — повторила для пущей убедительности, но злости больше не было. Страха тоже.

За окном серым занимался рассвет, наложив фильтр «сепия» на мебель в комнате, на светлые стены и смятые простыни. Я поняла, что больше уже не усну, поэтому поднялась и заправила постель. Накинула кофту, открыла балконную дверь. Холодный воздух сентябрьского утра был на удивление приятным, и я подумала, что утро — это очень хорошо. Как любое начало, оно дает надежду на будущее без разочарований. Стоит только захотеть, и ты изменишь свою жизнь к лучшему.

Я улыбнулась и подумала, что хочу вновь увидеть Глеба. Днем. Или вечером.

Глеба я не увидела ни днем, ни вечером. Сначала он долго отсыпался в своей комнате, а затем снова улизнул, причем сделал это так незаметно, что никто и не понял, когда. Призрак дома атли — так называла его Лара. Мне не было смешно. Он на грани, я чувствовала. Вот — вот сорвется. Губит себя, а я ничего не могу сделать.

Или могу?

Я пообещала себе дождаться Глеба вечером и поговорить. Хотя бы попытаться, потому как не была уверена, что он будет слушать.

Но Глеб не пришел ночевать. Я прождала в гостиной до двух часов ночи, а потом уснула.

Мне приснился сотрудник из «Скрепки» — из коммерческого отдела, Максим Григорьев. Мы виделись нечасто, и каждый раз после этих встреч на душе оставался неприятный осадок. Не нравился он мне и все. Находиться рядом с ним было некомфортно, хотелось скорее попрощаться и улизнуть.

Меня и саму удивляло собственное отношение к совершенно незнакомому мужчине. Вроде ничего особенного, приветливый, неглупый, даже наоборот. Симпатичный. Но отталкивающий. Несколько раз намекал на свидание, но я тактично отмалчивалась и уходила от темы. Потом решила не заморачиваться — бывает же ничем не обоснованная неприязнь, феромонная несовместимость.

Приснился мне Максим совершенно неожиданно.

На пустыре — том, где находится очаг племени атли — на удивление тихо. Ни шелеста травы, ни стрекота ночных насекомых, ни других ночных звуков. Я иду к постройке, мне нужно к большому валуну. Нужно позарез, словно от этого зависит моя жизнь, причем, чем быстрее я там окажусь, тем лучше.