Нечисть (ЛП) - Байерс Ричард Ли - Страница 8

После убийства Друксуса Рима Неврон, зулкир Заклинательства, приказал своим подчиненным призвать ещё демонов для того, чтобы укрепить защиту вокруг себя, Азнара Трула и Лазорила, третьего члена их клики. И если, как многие верили, Трул и правда стоял за убийством Рима, все эти усилия были не более чем уловкой, чтобы избежать подозрений. Может быть, этот размахивающий ножом малый так негодовал именно из-за оттого, что считал, будто его заставляют тратить силы без особых на то причин.

Возможно, подумал Тсагот с оттенком веселья, он даже поблагодарит меня за помощь. Он проплыл под аркой, обогнув мага под потолком, а затем так быстро, как только мог, обрушился точно в центр пентаграммы. Затем он опять принял материальную форму. В затылке сразу же закололо.

Заклинатель уставился на него. Существо должно было материализоваться в нарисованной мелом фигуре, и, на первый взгляд, именно это и произошло. Но не могло же оно появиться, пока Красный Волшебник не завершит свое заклинание!

– Ээнонгук? – неуверенно спросил маг.

Тсагот предположил, что так звали того демона, которого он пытался вызвать, и, надеясь, что это позволит ему облегчить выполнение этой части своего плана, решил подыграть.

– Да, господин, – ответил он.

– Нет, – произнес маг, – ты не Ээнонгук. Ээнонгук – демон-бабау. – Он выронил звякнувший об пол церемониальный клинок и схватился за волшебную палочку, висевшую у него на поясе.

Тсагот бросился вперед. Когда он пересекал границу рисунка, мышцы его свело судорогой, и кровавый изверг на миг покачнулся. Но пентаграмма не была рассчитана на то, чтобы удерживать существ его вида, поэтому остановить его она не смогла.

Но задержать успела. Жезл, сделанный из куска отполированного сердолика, уже покинул свои ножны, и Красный Волшебник почти направил его в сторону противника. Двигаясь так быстро, как никогда во всей своей долгой жизни, кровавый изверг рывком преодолел разделявшее их расстояние. Тсагот ударил по запястью заклинателя ребром своей нижней левой руки. Удар выбил палочку из пальцев волшебника.

Тсагот сгреб Красного Волшебника и придавил его, нависнув над ним всей своей тушей. Он дал бедняге несколько секунд побороться, чтобы в полной мере прочувствовать тщетность всех своих усилий, затем обнажил клыки.

Даже учитывая, что человеческая кровь была безвкусной и разбавленной, это зрелище заставило Тсагота ощутить муку истинной жажды. Сопротивляясь желанию насытиться, он уставился своему пленнику в глаза и ударил со всей силой, которая у него была – ударил в разум, который, как он надеялся, страх поверг в хаос и тем сделал уязвимым.

Красный Волшебник перестал корчиться.

– Ты будешь делать то, что я скажу, – произнес Тсагот. – И ты поверишь всему, что я скажу.

– Да.

– Тебе указали вызвать меня сюда, и ты это сделал. После этого ты сковал меня без каких-либо происшествий.

– …без каких-либо происшествий, – эхом повторил маг.

– А теперь ты проследишь, чтобы мне было поручено охранять дом Азнара Трула.

Широкой, татуированной рукой, онемевшей от всего того алкоголя, который уже плескался в его желудке, Аот Фезим осторожно поднял белую керамическую чашку и опрокинул в себя её содержимое. Поначалу это прозрачное пойло жгло его горло как огонь, но сейчас пить его было не сложнее, чем обычную воду. Наверное, его рот, глотка и кишки тоже онемели.

Противник, сидевший по ту сторону стола, поднял было свою собственную чашку, но тут же поставил обратно. Он покачнулся на стуле, помедлил пару мгновений, а затем его вырвало.

Те зрители, что в соревновании по выпивке ставили на Фезима, зааплодировали. Другие же начали сыпать проклятьями и стонать.

Аот пробормотал заклинание – разум его прояснился, а чувствительность с легким покалыванием вернулась в руки. Он, разумеется, нисколько не возражал против того, чтобы надраться в хлам, но сейчас было относительно рано, и основная часть гулянки оставалась впереди – было бы обидно пропустить её, валяясь без сознания под столом. Пока что лучше протрезветь, а напиться он всегда успеет.

Махнув рукой, чтобы привлечь внимание служанки, он указал на длинную связку колбас, которые с аппетитом уничтожал его приятель-солдат. Девушка улыбнулась и, кивнув в знак того, что поняла его просьбу, направилась было на кухню, когда отчаянный визг перекрыл окружающий шум. Хотя крик раздался достаточно далеко, в таверне сразу же воцарилась мертвая тишина: звук был таким устрашающим, что вряд ли произвел бы большее впечатление, прозвучав на расстоянии вытянутой руки.

В тот же момент Аот почувствовал укол… чего-то. Тревоги? Беспокойства?

Что бы это ни было, ничего страшного ведь не могло произойти, верно? После однообразного путешествия по Проходу Тазара он и Яркокрылая наконец-то наслаждались безопасностью под защитой стен Тазарской крепости. О нуждах своего фамильяра он позаботился ещё раньше, чем приступил к собственным развлечениям. Даже в том маловероятном случае, если какой-нибудь глупец станет к ней приставать, она может поставить идиота на место и без помощи хозяина.

Поэтому у Аота возникло сильное искушение проигнорировать её вопль и то беспокойство, что струилось через их ментальную связь, но он не мог поступить так со своим верным другом – учитывая то, что она потом целую вечность будет надоедать ему своим нытьем. Утешая себя мыслями о том, что, даже если что-то и произошло, на то, чтобы разобраться с проблемой, много времени не уйдет, он поднялся, подвязал саблю к поясу и поднял длинное копье – оружие, уже не первый год верно служившее ему не только своей острой сталью, но и заключенной в нем магией. Затем, задержавшись по пути, чтобы обменяться парой фраз со знакомыми, он направился к двери.

Ночь была тиха и холодна, звезды блестели, словно россыпи бриллиантов. Черные силуэты домов, включая замок, чьи массивные донжоны и зубчатые стены были заложены ещё в годы войны Тэя за независимость от Мулхоранда, возвышались вокруг него, а над ними вырисовывались пики Рассветных гор. Он направился к южной стене замка – туда, где на порядочном расстоянии от конюшен находилось убежище Яркокрылой. Одно её присутствие могло заставить лошадей взбеситься и подвергло бы её собственную выдержку серьезному испытанию.

Солдат – высокий, долговязый тип, явно мулан, – вышел из-за угла и презрительно уставился на него сверху вниз, ожидая, что тот уступит ему дорогу. Хоть предки Аота тоже были из этого народа, по его резким и грубым чертам лица этого нельзя было сказать – особенно в темноте.

 Вообще-то Аот довольно спокойно относился к подобным вещам и в обычных обстоятельствах просто отошел бы в сторону. Но он уже давно уяснил, что из-за впечатления, которое он производит своей внешностью, иногда не стоит спускать на тормозах подобные проявления неуважения. Он вызвал вспышку серебристого огня с кончика своего копья, чтобы осветить значок наездника Элитного Грифоньего Отряда и свою сложную татуировку волшебника.

Не Красного Волшебника. Возможно, из-за того, что чистота его крови была под сомнением, ни один из орденов не пытался заполучить его в свои ряды. Но в Тэе любой, владеющий магией, вызывал уважение, так что воин пробормотал извинение и поспешил убрался с пути. Аот кивнул ему и проследовал дальше.

Управляющие Тазарской крепости разместили грифоньи стойла в лишенном дверей и продуваемом всеми ветрами здании на отшибе, чтобы создать для этих существ условия, похожие на те, в которых они живут на воле. Сейчас Яркокрылая – которую так назвали из-за того, что даже в детстве окрас её перьев и шкуры больше, чем это бывает обычно, отливал золотом, – была одна. Она висела на вбитых в стены стропилах. Куски окровавленной плоти и жира – все, что осталось от говяжьего бока, которым Аот накормил её на ужин, – лежали в её кормушке.

Яркокрылая, с её телом льва и ногами, крыльями и головой орла, была без малого девяти футов длиной. Когда она увидела своего хозяина, её хвост безостановочно задергался, а круглые алые глаза расширились.