Большая книга ужасов – 56 (сборник) - Некрасов Евгений Львович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/62
• Следующая

Одну тайну дяди Саши я узнала даже раньше, чем увидела меню: доктор технических наук оказался типичным ламером! (Хотя старику простительно: трудное детство, телефоны с проводами, ни разу не персональные компы с двухэтажный дом.) Я так и видела дядю Сашу, в муках выбирающего пароль доступа для своего новенького компа. Он, конечно, знает, что свое имя или день рождения не годятся – могут угадать. От примитивных вариантов «сезам», «ключ» тоже отказывается сразу. Вообще, пароль не должен быть осмысленным словом. В конце концов мозг изобретателя порождает суперпароль из бессистемного набора букв и цифр. Дядя Саша прикидывает, сколько месяцев уйдет у супротивника на подбор вариантов, и довольно смеется.

Пароль он записывает на бумажку и прячет в надежное место. А как иначе. В таком деле нельзя надеяться на память, а то как бы самому не пришлось месяцами подбирать варианты.

Потом приходит четырнадцатилетняя поганка. Приподнимает монитор, смотрит на подставку снизу. Нет пароля. Снимает со стены прошлогодний календарь – тоже нет, ни на календаре, ни на стене. Вынимает ящик из стола и на задней стенке видит прилепленную скотчем записку. Вуаля!

Через пять минут я добралась до папки «WUWA», которую дядя Саша считал надежно засекреченной.

Пороховницын говорил, что в гараже хранятся неудачные образцы «вувы». Полковник собирался их уничтожить, но ничего не сделал. То ли надеялся переделать неудачное в удачное, то ли время свое жалел. Если все чудо-оружие такое же невероятно живучее, как растение Урфина Джюса, то уничтожать его пришлось бы годами, забросив работу над новыми вувами.

Судя по лаборатории в мансарде, дядя Саша там работал до последних часов жизни. Он был аккуратист, это видно по одним вручную заточенным карандашикам. А в лаборатории грязная посуда, передник брошен комом. Можно понять и как «Работал, устал. Отдохну, тогда и приберусь», и как «Ура! Получилось! Бегу на полигон испытывать!»

Значит, мне надо искать инфу о новой вуве, которая, скорее всего, и убила дядю Сашу на полигоне. Может, она до сих пор там растет в тенечке. Или в землю зарывается, или скачет по деревьям. Полигон большой, а ходят на него только солдаты Пороховницына (взвод – это сколько?). Вуву могут долго не замечать, а когда она наберется сил, будет поздно.

Дядя Саша, конспиратор, шифровал названия файлов ничего не говорившими мне буквами и цифрами. Пришлось просматривать все подряд: рапорты генералам, дневниковые записи, письма в заграничные магазины, торгующие магическими книгами и безделушками вроде хрустального шара для гадания.

Были документы, перед которыми я пасовала сразу, например описание дяди-Сашиного изобретения с названием из восьми слов. Одно я знала: «система», еще одно: «диссоциативного» казалось смутно знакомым – «ассоциация», «диссоциация»… Но что эта система делает – стреляет, летает, прыгает или считает солдатские портянки?.. Были просто тяжело написанные тексты. Через них я продиралась, как сквозь джунгли, теряя смысл, возвращаясь назад и переводя канцелярский язык на человеческий: «интересно» вместо «представляет несомненный интерес» или «доказано» вместо «является доказанным». Но чаще всего дяди-Сашины заметки вызывали один вопрос: как они попали в секретную папку?

Рецепт «греческого огня» неизвестен. Сейчас по догадке считают – напалм. Тогда считали – магия.

Немцы работали над атомной бомбой под крышей мистического общества «Анэнербе». И сделали бы, если бы американцы не захватили их запасы урана.

Отец американской космонавтики эсэсовец Вернер фон Браун – тоже из «Анэнербе».

В бункере Гитлера нашли трупы тибетских монахов в мундирах СС.

Ну и что, спрашивается? В огороде бузина, а в Киеве дядька… То есть «Анэнербе» в истории, а дядька в Нижних Мелях. Похоже, он считал, что тибетские монахи помогали изобретать атомную бомбу. Бред?

Итогом дяди-Сашиных изысканий, несомненно, был документ в рамочке, с виньетками и прочими доступными ламеру излишествами.

– Наташа, включила?

В дверях стоял Пороховницын, грязнющий, как будто вместе со мной тонул в болоте.

– А я подбирал пароль, подбирал… – все медленнее говорил он, вглядываясь в мою разукрашенную физиономию. – Скучно у нас. Телик три программы принимает, и то со «снегом». А компьютер стоит без дела, жалко…

Тут Пороховницын, судя по всему, разглядел цветочек у меня на лбу и со стуком уронил на пол челюсть. А я-то гордилась тем, что цветочек почти смылся. Видел бы он, как было вначале!

– Что такое «ТТТ»? – как ни в чем не бывало спросила я.

– Тактико-технические требования. Военные пишут конструктору: хотим танк с такой-то броней, с такой-то пушкой. И конструктор начинает делать, что требуют, а не что ему хочется.

– Ага, ТТТ – то, чего еще нет? – поняла я.

– Да, это как бы пожелания, которые не всегда можно выполнить. – Лейтенант подошел и через мое плечо взглянул на монитор.

– А, еще одна вува!

– Что значит «затраты на производство стремятся к нулю»? – спросила я. – Откуда они стремятся и почему?

– От стоимости прототипа к стоимости серийной машины…

Видно, лицо у меня было глупое, потому что Пороховницын сразу объяснил попроще:

– …Если бы Александр Григорьевич слепил вуву из глины с заднего двора и оживил заклинаниями, она бы получилась небесплатная. Книжки с заклинаниями он покупал. Сам на какие-то деньги жил. Неудачные вувы делал. И все это вошло в стоимость прототипа, то есть первой удачной машины. Две машины обойдутся уже в полцены каждая…

– А сто тысяч – в одну стотысячную, – поняла я. – Почти бесплатно. А почему этой вуве вооружение не нужно?

– Он же хотел сделать подешевле, а снаряды – самое дорогое. Пушка за полчаса выстрелит больше денег, чем сама стоит.

– Но какая же это боевая машина, если она не стреляет?!

– Например, самоходная мина. С такой скоростью она догонит любой танк и взорвет его вместе с собой… Хотя тогда Александр Григорьевич написал бы, какой у нее заряд взрывчатки… Не принимай всерьез, Наталья, это игра. Знаешь, однажды конструкторы спроектировали идеального танкиста. Получился четверорукий лилипут с глазами на стебельках: места занимает мало, до всего может дотянуться, все видит. А на самом деле танки делают для людей, а не людей для танков.

– Я раньше считала, что трава Урфина Джюса – тоже вроде игры. Сказка.

– Думаешь, он сделал эту штуку? – Лейтенант наклонился к монитору, как будто надеялся прочесть что-то новое мелким шрифтом.

– Эту или не эту, а что-то же убило дядю Сашу!

– Нет. Только не эту. – Он ткнул пальцем в экран. – Здесь одно требование исключает другое! Скорость до ста кэмэ в час, а двигателя нет. Брони несколько тонн, а затраты на производство стремятся к нулю…

– Загадка: бегает, а без мотора, – намекнула я.

– Животное! – схватил мысль Пороховницын. – Раз с броней, то броненосец. Или какая-нибудь черепаха повышенной шустрости. Тогда все совпадает: неограниченный запас хода, самовосстановление – в точности по ТТТ… Умная ты, Наталья!

Это Пороховницын уже говорил. И закончил тогда: «…но и дура большая». Я снизу вверх заглянула ему в глаза: хвалит или опять что-то не так?

– Была бы такая бронированная тварь на самом деле, она бы оставила очень заметные следы, – ответил на невысказанный вопрос лейтенант. – А я ничего похожего не видел ни на месте гибели Александра Григорьевича, ни еще где-нибудь на полигоне… Так что броненосец – только голая идея, буковки в компьютере. Я скорее поверю, что Александр Григорьевич подорвался, испытывая самодельную взрывчатку. Раз уж ты так интересуешься, то знай, что его разметало на куски, хоронить было почти что нечего.

• Предыдущая
• 42/62
• Следующая