Пираты - Рис Селия - Страница 64
- Предыдущая
- 64/84
- Следующая
Восхваляя на все лады патологическую жестокость Лоу как качество «настоящего капитана», Лимстер за глаза называл Брума слабаком и без стеснения намекал, что тот ведет нас неизвестно куда, в то время как мимо носа ежедневно проходят нетронутые призы. Что с того, если судно невольничье? На севере за живой товар можно слупить неплохие денежки. Ах, он брезгует? Ах, ему запашок не нравится? Так пусть нос зажмет или уступит место другому! Доходили до нас слухи и о том, что Лимстер втихомолку собирает подписи под «круговым пенни», да только поймать его за руку никак не удавалось. Бунтовщик вел себя крайне осторожно и подолгу проверял и испытывал каждого кандидата, прежде чем позволить тому вписать свое имя в список, имеющий форму окружности, чтобы по нему нельзя было вычислить зачинщиков, если заговор будет раскрыт.
О том, что я женщина в мужском платье, было известно многим, в том числе некоторым корсарам из старой команды Лоу, и до недавнего времени факт этот никого особо не волновал и не вызывал никаких нежелательных комментариев. Однако неугомонный Лимстер и тут подсуетился. Однажды вечером, когда пираты собрались, по своему обыкновению, на баке, чтобы поточить лясы, пропустить чарку-другую или выкурить трубочку перед началом ночной вахты, я проходила мимо, и он счел, видимо, этот случай подходящим, чтобы перейти к активным действиям.
— Гляньте-ка, уточка наша поплыла, селезнем прикинувшись, — ехидно бросил Лимстер мне вслед и добавил: — Да только шлюха завсегда останется шлюхой, что бы она на себя не напялила!
Он и раньше меня донимал, но не при свидетелях и не так грубо и откровенно. Я пропускала его колкости мимо ушей, но в этот раз он явно перегнул палку. Вернувшись назад, я остановилась перед ним и спокойно попросила:
— Будь добр, повтори, что ты сейчас сказал.
— Ты все правильно расслышала, потаскушка. — Лимстер широко ухмыльнулся, ощерившись почерневшими от цинги деснами с гнилыми обломками уцелевших зубов. — А ежели желаешь, чтоб тебя ублажили, так это мы мигом!
Обдавая мое лицо зловонным дыханием, он схватил меня за пояс и притянул к себе, порываясь залезть мне за пазуху свободной рукой.
— Отпусти сейчас же! — потребовала я, но его уже невозможно было остановить.
Лимстер был вдвое крупнее меня, ручищи его напоминали свиные окорока, и все мои безуспешные попытки освободиться только распаляли похоть насильника. С утробным гоготом он рванул меня за ворот, обрывая пуговицы. Быть униженной этим скотом, полураздетой, выставленной на позор и посмешище перед товарищами по команде означало полную утрату авторитета. Я пришла в дикую ярость и откинула назад голову, намереваясь лбом расплющить в лепешку его сизый от пьянства нос, но в этот момент между нами блеснул клинок и голос за моей спиной произнес:
— Убери руки, животное!
Лимстеру очень не хотелось меня отпускать, но приставленный к горлу тесак сделал его более сговорчивым. Минерва с усмешкой убрала свое оружие в ножны, взяла меня за руку и повела прочь. Раздосадованный неудачей, Лимстер крикнул ей вслед:
— С чего распетушился, петушок?! Неужто все себе заграбастать хочешь? Поделился бы с дружками своей курочкой, от нее все одно не убудет!
Мы с сестрой переглянулись и прыснули. Лимстер опять попал впросак. О моей принадлежности к слабому полу он узнал от свидетелей поединка между мной и Лоу, а вот Минерву до сих пор считал Юпитером Джонсом. До этого случая никому и в голову не приходило просветить его на сей счет, однако сейчас, по всей видимости, доброхотов нашлось в избытке, о чем свидетельствовал взрыв хохота за нашими спинами и побагровевшая физиономия Лимстера. Его такой поворот вряд ли обрадовал. Многие из тех, кто не упускает случая поиздеваться над другими, совершенно не выносят насмешек над собой, и бывший квартирмейстер не был исключением. Потеряв голову от злости и уязвленного самолюбия, он разразился градом проклятий и гнуснейших выпадов в адрес женского пола в целом и наш с Минервой в частности. Задетая за живое, моя воинственная сестричка вернулась назад, остановилась перед грубияном и ледяным тоном потребовала, чтобы тот взял свои слова назад и извинился.
— Чего?! — вылупился на нее Лимстер. — А что ты сделаешь, вертихвостка, если я пошлю тебя на… ?
— Сочту себя оскорбленной, — хладнокровно ответила Минерва.
— Да чтоб вам обеим рожи оспой изрябило! — фыркнул Лимстер. — Спеси-то небось сразу поубавятся!
По-кошачьи быстрым движением Минерва взмахнула рукой и хлестко врезала ему по физиономии открытой ладонью. Машинально схватившись за скулу и потирая заросшую многодневной щетиной щеку, Лимстер некоторое время усиленно соображал, что это такое было, а когда до него наконец дошло, утробно взревел, сжал пудовые кулачищи, нагнул голову и двинулся на Минерву.
— Отставить! — рявкнул невесть откуда взявшийся Пеллинг. — Никаких драк на борту! Устав забыли, петухи? Так я вам ужо напомню!
Разборка состоялась тут же, на полубаке.
— Кто нанес удар первым, — осведомился боцман, он же председательствующий и судья в одном лице.
— Я! — выступила вперед Минерва.
— Драться на борту запрещено уставом.
— Мы знаем, но он оскорбил нас! — попыталась выступить я в ее защиту, но Пеллинг пропустил мои слова мимо ушей.
Порывшись в своем сундуке, он извлек оттуда несколько потертых листов бумаги и углубился в чтение.
— Статья пятая устава гласит: «Никто не вправе нанести другому оскорбление действием или иным способом на борту корабля. Все ссоры и разногласия должно улаживать на берегу в честном поединке на клинках и пистолетах», — процитировал боцман монотонной скороговоркой судейского клерка, поднял голову и посмотрел на виновницу. — Уразумела?
— Уразумела, — кивнула Минерва.
Лимстер довольно осклабился, очевидно не считая Минерву серьезным противником в предстоящей дуэли. Чтобы он да не справился с какой-то сопливой девчонкой — такая мысль попросту не приходила ему в голову.
— Завтра утром вас обоих высадят на берег. Я и доктор Грэхем будем вас сопровождать. — Корсары столь же щепетильны в соблюдении правил при проведении поединков чести, как лондонские джентльмены, да и сами правила почти не расходятся с общепринятым дуэльным кодексом. — Каждый из вас имеет право взять с собой одного секунданта по своему выбору. — Пеллинг немного помедлил, прежде чем произнести финальную фразу: — И пусть победит достойнейший!
Положение третейского судьи обязывало Пеллинга соблюдать нейтралитет и не выказывать предпочтения ни одному из дуэлянтов. Но боцман, не питавший, мягко выражаясь, теплых чувств к Лимстеру, тайно посетил нашу каюту и подробно проинструктировал Минерву, как ей следует вести себя в утреннем поединке, поделившись собственным опытом и дав немало ценных советов.
— Перво-наперво скажу, ты его, главное, не бойсь. Пистоль он и в Африке пистоль, а ты, девка, ко всему прочему, послабей супротив его туши будешь. Теперь дальше. Валить его, бычару, первым выстрелом надо. Цель в грудь, а лучше в голову, ежели уверена, что промаху не дашь. Да только гляди в оба: он, гнида коварная, могёт и до конца счета повернуться, чтоб уклониться успеть, пока ты целиться станешь. Ну а коли до клинков дело дойдет, держись спиной к суше, чтоб не тебе, а ему солнышко глаза застило. И на твердь его старайся не допущать, по песочку-то вязкому ему несподручней бегать, чем тебе, легконогой. И сразу в драку не ввязывайся, помурыжь его подольше, пока не запыхается. А запыхаться он обязательно должен, потому как я нынче добрый и в сторонку отвернусь, ежели кто лишний бочонок пойла ненароком прихватит. — Он вдруг как-то странно сморщился и неуклюже погладил Минерву по плечу заскорузлой от мозолей ладонью. — Ложись-ка ты спать, доченька. Тебе выспаться надоть. А спозаранку, не обессудь, сам тебя подыму.
Она уснула мгновенно, едва коснувшись головой подушки. А я до самого рассвета не сомкнула глаз, прислушиваясь к каждой отбитой склянке, неумолимо приближающей утро поединка, терзаясь страхами за сестру и мучаясь угрызениями совести.
- Предыдущая
- 64/84
- Следующая
