Рассказы о привидениях (антология) - Баррэдж Альфред Маклелланд - Страница 32

Очевидно, толпа завершила свой маршрут и возвращалась с моря на главную улицу. Певцы задыхались и сбивались с ритма, словно устали от веселья, как дети на празднике. Слышался монотонный скрежещущий, шаркающий звук. Время шло и шло.

— По-моему, они танцуют, — проговорила Фринна. Она качнулась, как будто собиралась выйти и посмотреть.

— Нет, нет, — испугался Джеральд, отчаянно прижимая ее к себе.

На первом этаже под ними раздался страшный грохот. Входную дверь сорвали с петель. В гостиницу ворвалась топающая, поющая орава.

Повсюду хлопали двери, в темноту старой гостиницы хлынули толпы блаженных, переворачивая мебель, сметая все на своем пути. Звенели стаканы, бился фарфор, падали грелки из бирмингемской меди. Через мгновение Джеральд услышал, как на пол рухнул японский воин вместе со своими доспехами. Фринна завизжала. Потом чье-то мощное плечо, закаленное в морских битвах, протаранило панельную обшивку, и их дверь распахнулась.

— Живые и мертвые танцуют в ряд. Здесь. Сегодня. И сейчас.

Наконец-то Джеральду удалось разобрать слова.

Постоянные повторения задавали ритм песне.

Сквозь серый полумрак дверного проема вереницей потянулись танцоры. Держась за руки, они тяжелой поступью ввалились в комнату, их голоса звучали неистово, но не стройно, исступленно, но устало. Их становилось все больше и больше, раскачиваясь и едва волоча ноги, они появлялись из темноты, пока не заполнили собой все пространство комнаты.

— Запах! О Господи, этот запах! — снова закричала Фринна.

Теперь здесь пахло так же, как и на пляже; в битком набитой комнате запах уже не казался всего лишь неприятным, он был непристойным, отвратительным.

С Фринной случилась истерика. Потеряв самообладание, она царапалась и вырывалась и кричала снова и снова. Джеральд попытался удержать ее, но один из танцоров ударил его с такой силой, что она выпала из его рук. В тот же миг она исчезла из вида, как будто ее тут вообще не было.

Танцоры толпились повсюду, вихляя конечностями, раздирая песней себе легкие. Джеральд не мог даже крикнуть. Он попытался прорваться за Фринной, но его тотчас сбил с ног мощный удар мускулистого локтя, и он оказался на полу среди хаоса невидимых топочущих ног.

Но вскоре танцоры направились к выходу — не только из комнаты, но, судя по всему, и из гостиницы тоже. Поверженный и измученный Джеральд все же услышал, как разроненные группы высыпали на улицу, воссоединились и вновь запели. И вскоре не осталось ничего, кроме хаоса, тьмы и запаха тления. Джеральда мутило, он едва не потерял сознание. Не мог ни думать, ни двигаться, хотя испытывал в этом отчаянную нужду.

Потом он с трудом принял сидячее положение и уронил голову на изорванные простыни. Какое-то время он пребывал в прострации, не чувствуя ничего: но под конец услышал шаги по коридору. Дверь распахнулась, и в комнату вошел комендант со свечой в кулаке. Вся его рука была залита уже застывающим горячим воском, но он этого, казалось, не замечал.

— Она в безопасности. И не благодаря вам. Комендант ледяным взглядом окинул распростертую фигуру Джеральда.

Джеральд попытался встать. Все тело болело, кружилась голова. Может, это сотрясение мозга? Но при этом у него словно гора с плеч упала.

— Значит, благодаря вам?

— Ее затянуло туда. Она танцевала вместе с остальными. — В глазах коменданта мерцало пламя свечи, звуки танцев и пения почти стихли.

Джеральд мог лишь сидеть на кровати. Он говорил едва слышно и невнятно, голос звучал как чужой.

— Они… кто-нибудь из них?

— Она оказалась между двумя из них. Каждый держал ее за руку, — в словах коменданта сквозило презрение к его слабости.

Джеральд не мог посмотреть ему в глаза.

— Что вы сделали? — спросил он все тем же чужим голосом.

— Я сделал то, что нужно. Надеюсь, успел вовремя. — После небольшой паузы он продолжил: — Вы найдете ее внизу.

— Благодарю вас. Глупо, конечно, но скажите, что там еще?

— Идти можете?

— Думаю, да.

— Я посвечу вам на лестнице, — комендант, как обычно, говорил безапелляционным тоном.

В гостиной горели еще две свечи, и между ними сидела Фринна в чужом женском пальто с поясом и что-то пила. Полностью одетая миссис Паскоу, не поднимая глаз, не слишком успешно наводила порядок. Словно завершала работу, которую не доделала раньше.

— Милый, ты только взгляни на себя! — в голосе Фринны все еще слышались истеричные нотки, однако звучал он по-прежнему нежно.

Забыв о синяках и мыслях о сотрясении, Джеральд бросился к ней. Они долго стояли, обнявшись, и молчали; потом он заглянул ей в глаза.

— Я здесь, — сказала она и отвела взгляд. — Беспокоиться не о чем.

Комендант уже удалился, молча и незаметно.

Не глядя на него, Фринна допила свой напиток. Джеральд решил, что это один из коктейлей миссис Паскоу.

В том углу, где работала миссис Паскоу, было очень темно, и Джеральд подумал, что ее усилия напрасны; однако она ни разу не заговорила со своими постояльцами — так же, как и они с ней. У двери Фринна неожиданно сняла пальто, бросила его на стул и оказалась почти голой — ее ночная сорочка была изорвана в клочья. Несмотря на темноту, Джеральд заметил, что миссис Паскоу злобным взглядом впилась в прелестное тело Фринны.

— Можно взять одну свечу? — спросил он, вспомнив о правилах приличия.

Но миссис Паскоу лишь стояла и молча смотрела; они сами посветили себе, пробираясь сквозь дебри сломанной мебели к развалинам своей спальни. Фигура японского воина так и валялась на полу, дверь в комнату коменданта была закрыта. А запах почти выветрился.

Они спустились вниз в семь часов утра. Несмотря на столь ранний час, миссис Паскоу удалось сделать на удивление много, и гостиная выглядела почти как прежде. В фойе никого не было, и Джеральд с Фринной уехали не попрощавшись.

На Рэк-стрит они встретили молочника, развозившего молоко, однако Джеральд заметил, что на его фургоне стоит название другого города. Правда, чуть позже мимо них пробежал по каким-то своим делам мальчишка, который вполне мог оказаться местным; а выйдя на Стейшн-роуд, они увидели небольшой клочок земли, на котором молча копошились мужчины с лопатами. Словно черные мухи, слетевшиеся на открытую рану. Рядом стоял указатель: „Новое муниципальное кладбище“. В сумерках прошлого вечера Джеральд и Фринна его не заметили.

Черные молчаливые труженики выглядели ужасно в мягком свете осеннего утра; но Фринне, судя по всему, так не казалось. Напротив, она разрумянилась, глаза заблестели, нежный рот растянулся в сладострастной улыбке.

Она не замечала Джеральда, поэтому ему удалось внимательно ее рассмотреть — впервые после прошедшей ночи. Через мгновение она вновь стала прежней. За эти несколько секунд Джеральд понял — между ними встало нечто, о чем они никогда не будут говорить и никогда не забудут.

— Если хотите развеять скуку и похохотать до упаду, идите за мной, — крикнула я сэру Тоби и, пробегая по сцене, перехватила взгляд седовласого мужчины, сидящего в ложе для почетных гостей. Он подался вперед, явно получая удовольствие от представления, и рассмеялся, и, когда сэр Тоби бросился вслед за мной, я засмеялась в ответ. Я влюбилась в него с первого взгляда — прямо там, стоя посреди сцены во время зачетного спектакля „Двенадцатая ночь“ в драматической студии.

Мы встретились на вечеринке после представления, потом встретились снова — и снова — потом стали тайком встречаться в ресторанчиках Сохо и, наконец, переместились в мою крошечную лондонскую квартирку. Я безумно его любила. Влюбилась я впервые в жизни, а Аллан не влюблялся уже больше тридцати лет — по его словам, с тех пор, как женился на Кэтрин в небольшом, занесенном снегом канадском городке.

— Я об этом даже и не помышлял. Ни одна женщина не вызывала во мне подобных чувств. Я себя не понимаю, — твердил он.

Всю зиму я не расставалась с Алланом. Мы тайком проводили вместе длинные зимние дни и вечера. Он так много хотел мне дать — все то, что я хотела для себя, и даже больше, чем хотела — мне казалось, что я просто должна это иметь.