Рассказы о привидениях (антология) - Баррэдж Альфред Маклелланд - Страница 40

— Я расскажу вам, мисс Тесса, — вздохнула старая экономка, — если от этого вам станет легче. Только не говорите хозяйке.

Тесса склонила голову в знак согласия.

— Вы не понимаете, — начала миссис Финч тихим голосом, — почему хозяйка подает каждому нищему, заслуживает он того или нет. Причина заключается в том, что я собираюсь вам рассказать. Мисс Ладгейт прежде была другой. Все изменилось лет пятнадцать назад.

Она уже тогда была старой, но весьма энергичной для своего возраста и очень любила возиться в саду. Однажды осенью, ближе к вечеру, она срезала поздние розы, и в это время к входу для слуг подошел нищий. Он выглядел больным и голодным… но вы же сами его видели. Как мы потом узнали, он был настоящим негодяем, но мне стало его жаль, и я хотела, не спрашивая разрешения, дать ему что-нибудь поесть, и тут у дверей возникла мисс Ладгейт.

„В чем дело?“ — говорит она.

Он пожаловался, что не может найти работу.

„Работу! — презрительно бросила хозяйка. — Ты не хочешь работать — тебе нужна милостыня. Если хочешь есть, я тебя накормлю, но сначала — заработай еду. Вот тебе метла, а вот дорожка, усыпанная листьями. Начинай мести с самого начала, и, когда дойдешь до конца, можешь зайти ко мне — вот тогда и поговорим“.

Так вот, он взял метлу, но через несколько минут я услышала крик мисс Ладгейт и выбежала на улицу. Нищий лежал в самом начале дорожке, там, где он начал ее подметать. Он потерял сознание и упал. В тот момент я не знала, что он умирает, но он и в самом деле был при смерти и обратил на мисс Ладгейт взгляд, который я никогда не забуду.

„Когда я домету до конца дорожки, — прохрипел он, — я приду за вами, миледи, и мы поужинаем вместе. Только хорошенько подготовьтесь к моему приходу“.

С этими словами он испустил дух. Его похоронили у церкви. Мисс Ладгейт пережила настоящее потрясение и приказала подавать хоть что-нибудь любому подошедшему к дверям нищему, не требуя за это никакой работы.

Но следующей осенью, когда начали падать листья, он вернулся и принялся мести дорожку с того места, где умер. Мы все его слышали, и многие из нас его видели. Он возвращается из года в год и метет своей метлой, которая лишь издает шаркающие звуки, но не касается листьев. Но с каждым годом он подходит все ближе и ближе к концу дорожки, и, когда он доберется до самого конца… мне не хотелось бы оказаться на месте хозяйки, несмотря на все ее деньги.

Три вечера спустя незадолго до ужина дворник завершил свою работу. Если, конечно, верить рассказу миссис Финч.

Слуги услышали, как кто-то распахнул дверь черного хода. Они бросились туда, и двое из них увидели, что дверь открыта, но никого не обнаружили. Мисс Ладгейт уже сидела в гостиной, а Тесса наверху одевалась к ужину. Вскоре миссис Финч понадобилось войти в гостиную и поговорить с хозяйкой; ее крики возвестили о том, что произошло. Тесса услышала их в тот момент, когда собиралась спускаться по лестнице, и через несколько мгновений вбежала в гостиную.

Мисс Ладгейт сидела в своем любимом кресле с открытыми глазами, но она была мертва; заглянув в ее глаза, Тесса увидела в них застывшее выражение ужаса.

Отведя взгляд от умершей хозяйки, девушка заметила кое-что на полу и нагнулась, чтобы поднять.

Это был маленький желтый лист, влажный и дырявый, и, если бы не ее собственное приключение и рассказ миссис Финч, она бы удивилась, откуда он мог здесь взяться. Она в испуге уронила его — она была почти уверена, что он зацепился за березовые прутья метлы, а потом слетел с нее.

— О, разумеется, есть одно, но вы никогда его не увидите.

В декабрьских сумерках, стоя в библиотеке и дожидаясь, пока принесут лампы, Мэри Войн поняла истинное значение этого заявления, брошенного со смехом шесть месяцев назад солнечным июньским днем.

Слова эти принадлежали их приятельнице Алиде Стэйр, которая произнесла их во время чаепития на лужайке у ее дома в Пэнгборне. Речь шла о том самом доме, библиотека которого оказалась центральным, решающим „пунктом“. В поисках загородного дома в южном или юго-восточном округах Мэри Войн с мужем сразу по прибытии в Англии поделились своей проблемой с Алидой Стэйр, которая успешно решила аналогичную проблему для себя; но только после того, как они отклонили — почти капризно — несколько удобных и разумных вариантов, она махнула рукой:

— Ну что ж, есть еще Линг, в Дорсетшире. Он принадлежит родственникам Ньюго, и вы можете купить его за бесценок.

Дом продавался на выгодных для покупателя условиях по ряду причин — удаленность от станции, отсутствие электрического освещения, горячей воды и прочих удобств. Но именно это и привлекало двух романтично настроенных американцев, которые упорно искали бытовые недостатки, прямо связанные, по их мнению, с экзотикой жизни в старинном доме.

— Я должен испытывать максимум неудобств, иначе никогда не поверю, что живу в старинном доме, — смеясь повторял Нед Войн, наиболее сумасбродный из этой парочки. — Если в доме есть хоть малейший намек на бытовые удобства, он становится похожим на музейный экспонат, выставленный на продажу.

И они принялись шутливо перечислять свои сомнения и требования, отказываясь верить, что дом и в самом деле построен в эпоху Тюдоров, — до тех пор, пока кузина не убедила их, что в нем нет отопительной системы, что деревенская церковь в буквальном смысле расположена на прилегающем к дому участке, а система водоснабжения работает крайне нерегулярно.

— Он слишком неудобный, чтобы быть правдой! — ликовал Нед Войн по поводу каждого нового недостатка; но вдруг прервал свои восторги и с прежним сомнением поинтересовался: — А привидение? Ты скрыла от нас тот факт, что в доме нет привидений!

Мэри засмеялась вместе с ним, однако, будучи человеком независимым и проницательным, уловила едва заметную фальшь в шутливом ответе Алиды.

— Ну ты же знаешь, в Дорсетшире полным-полно привидений.

— Да, да, но меня это не устраивает. Я не собираюсь тащиться к кому-нибудь за десять километров, чтобы посмотреть на чужое привидение. Я хочу иметь собственное привидение в своем доме. В Линге есть привидение?

Услышав его ответ, Алида вновь рассмеялась. Вот тогда-то она и заявила:

— О, разумеется, есть одно, но вы никогда его не увидите.

— Никогда не увидим? — удивился Войн. — Но разве весь смысл существования привидения не состоит в том, чтобы его можно было увидеть?

— Не могу сказать ничего определенного. Но такова история дома.

— Если я правильно понял, привидение есть, но никто не знает, что это привидение?

— Во всяком случае, узнают об этом только потом.

— Потом?

— По прошествии долгого, долгого времени.

— Но если однажды его опознали как потустороннее существо, почему же описание его примет не передавалось из поколения в поколение? Как привидению удалось сохранить свое инкогнито?

Алида лишь покачала головой.

— Не спрашивай меня. Но дело обстоит именно так.

— И вдруг, — утробным голосом прорицательницы произнесла Мэри, — вдруг по прошествии долгого времени человек говорит себе: „Да, это было оно!“

— Вероятно, да. Нужно просто подождать.

— О, сидеть и ждать! — воскликнул Нед. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на привидение, о существовании которого можно узнать лишь в ретроспективе, то бишь задним числом. Думаю, мы заслуживаем большего, а, Мэри?

Но судьба распорядилась иначе — через три месяца после разговора с миссис Стэйр они поселились в Линге, и началась та жизнь, о которой они мечтали, которую заранее планировали во всех подробностях.

Они мечтали сидеть в густых декабрьских сумерках у именно такого камина с широким дымоходом, под именно такими стропилами из черного дуба и представлять, как темнеют голые известковые холмы за окнами. В свое время бизнес мужа заставил их уехать из Нью-Йорка, и Мэри Войн, сцепив зубы, четырнадцать лет терпела ссылку в уродливом городке на Среднем Западе, а сам Войн упорно занимался машиностроением, как вдруг все изменилось в мгновение ока — „Блу Стар Майн“ принесла им неожиданную удачу, и теперь они стали хозяевами своей жизни, и у них появилось время, чтобы ею наслаждаться. Они ни в коем случае не собирались проводить жизнь в праздности, однако намеревались посвятить себя лишь созидательному труду. Она хотела заниматься живописью и садоводством, он мечтал написать давно задуманную книгу „Экономическая основа культуры“; впереди их ждала увлекательная работа, поэтому они не чувствовали себя слишком одиноко: они не могли полностью удалиться от мира или окунуться с головой в прошлое.