Скиф - Коробков Николай Михайлович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/80
• Следующая

Слишком длительная осада, большие потери, утомление и недостаток продовольствия все больше начали сказываться в лагере осаждающих. Плохо дисциплинированные кочевники не выдерживали долгого пребывания на одном месте, и целые отряды их отправлялись в набеги на отдаленные греческие селения и усадьбы.

Некоторые требовали решительного нападения на город, другие говорили о возвращении в степи; между воинами различных племен возникали раздоры.

Октомасада все еще хотел продолжать осаду, — лазутчики сообщали ему, что в Ольвии начались голод и болезни: люди там каждый день умирают массами. Но он знал также о настроении скифов и беспокоился. Чтобы поднять дух своих воинов, он послал за гадателями и приказал готовиться к новому нападению.

Вскоре греки выслали депутацию с предложением снять осаду с Ольвии; город соглашался заплатить большую контрибуцию золотом, тканями, вином и даже оружием.

Желая повысить контрибуцию. Октомасада сначала отверг предложение, но переговоров не прервал. Продолжающиеся военные приготовления должны были сделать греков еще более сговорчивыми.

Наконец соглашение состоялось. Уже давно ольвиополиты не платили такой тяжелой дани, но все же это было спасение. Согласно договору, скифы отошли от города, ворота Ольвии открылись и оттуда вывезли первую партию передававшихся скифам товаров. Получив часть дани, скифы отправили ее в обоз, отослав вместе с тем несколько отрядов. Так они постепенно отходили, и, наконец, когда вся дань была получена, согласно условию, скифские орды уж двигались по направлению к степям, и последние их отряды снимались с места.

Греки должны были вернуть осаждавшим также всех пленных, захваченных ими во время осады. Ситалки между ними не было, но от одного из греков Орик узнал, что несколько скифов, раненых и захваченных в самом городе, еще оставались в Ольвии. Он решил обратиться к царю с просьбой послать за ними, но было уже поздно. Сняв осаду, Октомасада не хотел предъявлять грекам новых требований и лишь обещал Орику помочь выкупить Ситалку, если тот действительно жив и попал в рабство.

Нагруженные военной добычей, скифы возвращались в свою область. Всадники, группируясь около значков, ехали нестройными толпами, скакали впереди широким полукругом, двигались за главным отрядом, сопровождавшим царя. Привязанные к седлам лошадей, пленники бежали, спотыкаясь, обессиленные длинными переходами. Сзади окруженные скифской охраной и подгоняемые ударами плетей, они шли нестройной толпой, связанные веревками, соединявшими их руки и шеи. Здесь же двигались захваченные во время набега стада и повозки с награбленным имуществом.

Весть о приближении победителей уже разнеслась по степям, и на границах владений царских скифов их встретили женщины, дети, старики — весь народ во главе с прорицателями и колдунами.

Стоянка была передвинута к границе, и вскоре вернувшиеся с похода орды влились в нее и рассеиваясь между шатров и кибиток, наполнили становище шумом, движением, громким говором, резкими звуками медных труб.

На приготовленной широкой площади быстро раскинули царский шатер, и Октомасада верхом на коне, украшенном парчой и драгоценными тканями, остановился перед ним. Волосы убитых врагов длинными пучками свисали с узды его коня; на великолепном панцире греческой работы, украшенном на груди изображением головы Горгоны, чернели пятна вражеской крови.

Октомасада снял шлем, расправил длинную черную бороду, свисавшие вниз усы и вытер рукой потный лоб. Казалось, он не обращал внимания на приветственные крики, раздававшиеся кругом, и спокойно разговаривал с подошедшим к нему стариком. Между тем, на площадку свозили захваченные ценности и складывали перед царем. Скоро здесь выросли целые груды разнообразнейшего оружия, кусков разноцветных тканей, золотых и серебряных сосудов, чаш, драгоценных украшений и монет.

Расположившиеся около царя вожди, также верхом на конях, внимательно следили за приносимыми вещами; воины плотной стеной стояли по сторонам площадки.

Добычи было так много, что места не хватало, и царь приказал отодвинуть шатры и расширить площадь. Сюда начали сгонять рабов и пересчитывать их; каждого сотого отводили в сторону; отобранных таким образом восемнадцать человек сейчас же окружили и увели, остальных начали делить между воинами. Участники набега подходили к царю один за другим, и каждому из них, в соответствии с его удачливостью и храбростью, он назначал награду ценностями и рабами. Воины осматривали и брали себе самых красивых девушек и наиболее сильных мужчин. Выбиравшие в последнюю очередь предлагали старшим товарищам обмен, отдавая за одного двух рабов или доплачивая вещами, добытыми во время набега и при дележе. Кое-где начинались ссоры; спорящие бросались друг на друга с кулаками, некоторые хватались за мечи; тогда зрители вмешивались в бой, чтобы предотвратить убийство.

Пленников разводили к кибиткам. Слышались женский плач, крик и вопли пленных, которым выкалывали глаза, — они предназначались для домашних работ, и ослепление вернее всего обеспечивало их покорность.

Лучшие драгоценности были унесены в царскую палатку; слуги провели мимо Октомасады целую толпу отобранных им для себя рабов.

Царь все еще оставался на опустевшей площади. Теперь сюда собрались колдуны и гадатели в высоких шапках, отделанных перьями и рогами, в одеждах, украшенных металлическими погремушками и таинственными изображениями. Они явились, чтобы получить свою долю добычи, так как они хотя и не участвовали в набеге, но все-таки помогали успеху скифов силой своего чародейства.

Наконец дележ кончился. По знаку царя вестник поднял медную трубу, двое других засвистали на дудках из берцовых костей сигнал к сбору. Мгновенно площадка наполнилась людьми. Царь тронул поводья и, повернув лошадь, медленно поехал в степи. За ним двинулись вожди, со всех сторон появились отряды всадников, растянувшиеся длинной цепью.

Толпа колдунов вывела из обтянутого черным войлоком шатра восемнадцать отобранных пленников и погнала их вслед за, двигавшимся впереди чародеем с длинной белой бородой, спускавшейся почти до колен, и коричневым, изрезанным морщинами лицом, обрамленным седыми клочьями волос. Он был так стар, что шел с трудом, и двое прислужников вели его, под руки, в которых он держал золотую чашу и длинный, искусно высеченный из кремня, слабоизогнутый нож с золотой рукояткой.

Сзади нестройной толпой бежали женщины, старики, дети, окружая шествие, смешиваясь с отрядами всадников, потрясавших оружием и мертвыми головами, насаженными на острия пик.

Растянувшись по необозримой ровной степи, покрытой высокой, колышущейся, уже начинавшей желтеть травой, спаленной солнцем, процессия направилась к поднимавшемуся над степью цветущему куполообразному холму, на вершине которого чернело гигантское сооружение.

По мере приближения очертания его становились отчетливее, и процессия, взобравшись на холм, остановилась, наконец, перед огромной кучей сухого хвороста, сложенного в виде пирамиды. Узкая, крутая, грубо сделанная лестница вела к вершине этой груды, где, укрепленный острием вверх, вздымался четко вырисовывавшийся на синем фоне неба большой черный древний меч.

Протягивая к нему руки, царь выехал на середину полукруга, образованного скифами, и произнес громким речитативом, напрягая голос так, что лицо его налилось кровью и на шее резко выступили вздувшиеся жилы:

— О, великий бог, укрепляющий наши силы, дарующий победу нашим мечам! Снова прославил себя в войне твой народ, и, когда он истреблял в битве врагов, ты возбуждал мужество храбрых и несся впереди нас стремительным, все сокрушающим ураганом. Снова вернулись победителями скифы. Прими же, великий бог войны, жертвы от твоего народа и веди нас к новым победам!

Зазвенело оружие, засверкали потрясаемые в воздухе мечи и копья, и стрелы, шумя, полетели по степи.

Колдуны вывели вперед восемнадцать пленников. Они держались спокойно, только один что-то кричал, обращаясь к царю скифов, но голос его терялся среди общего шума. По знаку главного чародея, его схватили за плечи и потащили. Он пытался сопротивляться, но его сдавили, стиснули с боков так, что локти почти сошлись за спиной; его лицо побагровело, рот открылся и глаза налились кровью. Его наклонили вперед, отогнули на спину голову, которую он тщетно силился освободить из охвативших его рук. Старик-кудесник подошел и, сделав возлияние на голову жертвы, огромным кривым ножом переросл напряженное горло со вздувшимися жилами. Кровь хлынула в подставленную большую золотую чашу, широкой струей потекла по телу на затоптанную траву Короткие судороги побежали вниз от плеч к вздрагивающим ногам, розовая пена выступила на губах. Продолжая придерживать отогнутую голову, тело наклонили еще ниже.

• Предыдущая
• 14/80
• Следующая