Matador - Ривера Луис - Страница 36
- Предыдущая
- 36/53
- Следующая
И то смирение перед судьбой, в котором он так долго себя убеждал и к которому ему помогала прийти в меру своих сил Мария, вдруг испарилось, растаяло без следа, как будто его и не было вовсе. Он ясно понял, что никакая любовь, никакая девушка не сможет заменить ему бой с быком. Как бы он ни старался, как бы он ни желал, примириться с тем, что ему не суждено больше выйти на арену, он не сможет. Он обречен всю жизнь чувствовать эту острую, как рог быка, тоску…
И не стоит обманывать себя. Не стоит даже пытаться доказать самому себе, что в мире есть много других замечательных вещей. К чему это? Мигель говорил, что не мы сами выбираем свою мечту, а мечта выбирает нас Что ж, может быть. Но это вовсе не значит, что нужно отворачиваться от нее, если она тебя предала. Он пытался смириться, думая, что это и есть мужество. Но много ли мужества в предательстве? Много ли доблести в том, что отвечаешь на предательство предательством? Нет. Предавая свою мечту, отказываясь от нее только потому, что никогда не сможешь ее осуществить, ты предаешь сам себя. Ибо если уж ты сделал один раз свой выбор, следуй ему до самого конца. Потому что этот выбор твой и только твой.
Так думал Рафи, с замирающим сердцем прислушиваясь к тому, что происходило сейчас на арене. Сначала это был просто бессмысленный набор звуков. Все перемешалось — тяжелый топот копыт, легкие, еле слышные шаги матадора, мычание быка, выкрики из толпы, шелест плаща… Но постепенно перед внутренним взором Рафи начала складываться связная картина боя. Он поймал тот ритм, в котором двигались бык и тореро, и уже мог угадать, когда бык бросится в атаку, куда его уведет матадор… Он ясно представлял себе, как взлетает капоте, заставляя быка обегать вокруг человека и замирать в недоумении, увидев перед собой пустоту.
Теперь его ухо отсеивало все ненужное и улавливало лишь звуки боя. Он слышал легкие, скользящие шаги эспады, хриплое дыхание быка и по ним догадывался о том, что в данную секунду происходит там, в отгороженном телегами круге. Он настолько погрузился в этот мир звуков, что мог легко отличить на слух веронику от полувероники, китэ от пасе… Он знал, что этот бык охотно бросается вперед, его не нужно долго дразнить, и бросается он всегда прямо и открыто. Рафи «видел» бой. Это настолько его увлекло, что он позабыл, обо всем на свете. Даже образ Марии потускнел, отошел на второй план… Ничто не имело значения. Только схватка
Ему вдруг показалось, что это он стоит перед быком, вызывая его на атаку. Он сам сейчас дразнил быка своим телом, чтобы в последний момент подставить вместо себя плащ и почувствовать, как рог быка скользит по бедру, когда бык томительно долго описывает полукруг, следуя за капоте. Рафи стал единым целым с матадором. Он слышал каждое его движение и про себя повторял его в мельчайших деталях.
Наконец бык устал. Рафи сразу понял это. Во рту у него пересохло. Вот сейчас матадор отошел к барьеру, чтобы взять мулету и шпагу. Вот он встал перед быком Тот не спешит атаковать. Ему тяжело двигаться, он слишком много сил отдал, гоняясь за красным плащом. Ему хочется только одного — оказаться сейчас на зеленом пастбище, вдали от этих людей, от непонятной и не очень интересной игры, где он каждый раз остается ни с чем, вдали от этого песка, по которому так тяжело бегать. И вот снова эта раздражающе красная тряпка…
Рафи затаив дыхание следил за фаеной. Да, это был хороший матадор. Не блестящий, но хороший. Он работал рискованно и чисто и не сделал ни одной ошибки. Правда, зрителям хотелось, чтобы он работал еще рискованнее и чище, но такова уж толпа Рафи это понимал. Даже если тореро будет творить чудеса, люди все равно будут считать, что заплатили больше, чем нужно.
Все, кто был на площади, затаили дыхание. Настало время завершающего удара. Нервы у Рафи были напряжены так, что казалось, вот-вот лопнут. Это он стоял, прицелившись шпагой в щетинистый загривок и чуть покачиваясь на носках. Это ему сейчас предстояло опустить мулетой голову быка как можно ниже и коротко бросить свое тело вперед, навстречу рогам. Это его рука должна была ударить уверенно и сильно, так, чтобы шпага вошла в быка по самую рукоятку.
И он бросился. Бросился одновременно с матадором, на миг слившись с ним воедино. Бросился прямо и коротко, как учил его Мигель, как бросался он сам тогда, на площади, пять долгих лет назад.
И это его удар приветствовала восторженным ревом толпа…
Рафи вдруг понял, что плачет.
— Нет. Ну посуди сам: как ты можешь нам пригодиться? Даже за скотиной ухаживать и то не сможешь. Думаешь, мои люди согласятся за просто так свои гроши отдавать, чтобы тебя накормить? Денежки-то ох как нелегко нам достаются. Иной раз по нескольку дней на воде да хлебе сидим.
Все было, как Рафи и ожидал. Его собеседник — Рафи по голосу узнал того самого клоуна с глупыми шутками — расхохотался, едва услышав просьбу. Юноша даже не успел договорить. Тем не менее, разговор длился уже почти час Рафи был настойчив. У него не было иного выхода. Пришлось забыть на время о своей гордости.
Когда бой закончился и Рафи, вытирая непрошеные слезы, смог перевести дух, он вспомнил про Марию. Все-таки рядом с ней он хотя бы на какое-то время мог забыть о том, что никогда не сможет быть матадором. Он внезапно понял, насколько соскучился по ее голосу, запаху, смеху… Ему захотелось снова услышать ее неторопливую плавную речь, прижаться щекой к ее волосам, пахнущим свежестью лугов после грозы. Только рядом с ней он мог найти утешение и избавление, пусть и временное, от своей боли…
И он, не мешкая больше, направился к артистам.
И получил то, что ожидал получить. Отказ. Прямой, категоричный отказ.
— Ну вот скажи, что ты можешь делать? — устало говорил клоун. Его утомило упрямство этого странного слепого юноши. — Что? Жонглировать умеешь?
Рафи покачал головой.
— Так, — удовлетворенно сказал шут. — Фокусы знаешь? Огонь умеешь глотать? Акробат? Певец? Музыкант?
— Я матадор, — тихо, но твердо ответил Рафи. Он и сам не понял, почему произнес это. И уже приготовился услышать новый взрыв хохота Но его почему-то не последовало.
- Предыдущая
- 36/53
- Следующая
