Matador поневоле - Ривера Луис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая

Когда они подъезжали к главной арене города, Рафи показалось, что до него доносится шум моря. Словно волны, гонимые северным ветром, рокотали, разбиваясь о каменные утесы. Но это были не волны. Это был приглушенный расстоянием ропот многотысячной толпы. Никогда прежде Рафи не слышал ничего подобного.

«И не видел», — подумал он. Правда, на этот раз никакой горечи он не чувствовал. Даже наоборот, он, может быть впервые за все эти годы, был почти доволен, что не может увидеть то, что было источником шума. Слишком уж эти звуки напоминали тяжелое дыхание огромного чудовища. Казалось, прозрей он сейчас — и увидит перед собой живую, покрытую осклизлой чешуей громадину с тысячей глаз на уродливой голове и широко разинутой исполинской пастью, источающей смрадное дыхание и эти звуки, от которых кружилась голова.

В десятый раз за этот день Рафи пожалел, что поддался на увещевания хозяина и приехал в этот город. На черта ему, слепцу, слава и те деньги, которые она может принести? Что он будет с ними делать? У слепого не так много возможностей пороскошествовать в этой жизни. Мягкая постель и вкусная еда — вот, пожалуй, и все, что он может взять в качестве плодов славы. Шикарные особняки, красивые женщины, дорогое убранство комнат… Зачем ему это все, если он не может видеть? С тем же успехом он может провести ночь с самой некрасивой из женщин и получить свою порцию удовольствия. Ведь он не будет видеть ее уродства. Наоборот, для него она будет писаной красавицей. Да еще именно такой, которая абсолютно соответствует его вкусам. То же самое с домом… Любая лачуга может стать для него роскошным дворцом, лишь бы не текла крыша и не слишком дуло в щели…

И Рафи вдруг понял, что вся красота, которая ему доступна и которую никто не сможет у него отнять, — внутри. Женщина может уйти, дворец — сгореть, дорогая одежда запачкаться или порваться… но зато ничто не может случиться с его представлениями о том, что его окружает. Пусть это всего лишь иллюзия, его фантазии, но благодаря слепоте они становятся неуязвимыми. Уж в чем в чем, а в них он разочароваться не сможет. Настоящая, видимая красота бесконечно хрупка. Потерять ее проще, чем потерять прожитый день. Та же красота, что внутри, — может умереть только с ним.

Нельзя сказать, что эти мысли хоть в какой-то степени примирили его со своим увечьем, но юноша впервые почувствовал, что такое примирение возможно. Это одновременно напугало и пробудило слабую надежду— В конечном счете, человек, даже желая получить что-то конкретное, на самом деле просто хочет быть счастливым. И если счастье придет с неожиданной стороны — это тоже совсем неплохо.

Когда Рафи откинул плотный полог и вылез из повозки, рев толпы чуть не оглушил его. А ведь он еще даже не на арене. Что же будет твориться там? Он подумал, что запросто может не услышать быка за этим гулом. О том, что из этого может выйти, Рафи думать себе запретил.

Но по его бледному, как бумага, лицу хозяин понял, чего опасается матадор. Сам шут тоже только сейчас понял, чем может закончиться эта коррида. И это ему не понравилось. Все равно, что заткнуть Рафи уши. Лишить слепца того, что заменяет ему глаза… Верная смерть. С запоздалым раскаянием хозяин бродячего цирка понял, что, погнавшись за большими деньгами, может потерять все, что имеет сейчас. За последнее время слепой матадор принес ему столько денег, сколько он не видел уже много лет. И вот теперь из-за его собственной жадности благополучие находится под угрозой. Он занес нож над курицей, несущей ему золотые яйца. Конечно, ему было жаль и самого Рафи. Но дело есть дело, без риска ничего не получишь. Однако на этот раз риск был слишком велик…

На мгновение у хозяина мелькнула шальная мысль отказаться от этого боя. Послать всех к черту и увезти Рафи из этого города. Но представив себе, какие убытки он понесет, шут решил не делать этого. В конце концов, шанс есть всегда. Может быть, все еще закончится благополучно. Рафи уже не раз удивлял его. Почему бы ему не удивить всех снова?

Кое-как успокоив себя, хозяин подошел к Рафи.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально, — ответил юноша и облизнул пересохшие губы.

— Всего один бык. Ничего сложного. Только один бык.

— Я знаю… Очень шумно.

— Не слушай их, слушай быка.

— Я знаю. Но уж слишком громко… А ведь на арене никого нет. Представляю, что будет, когда начнется бой.

— Может быть, все будет не так просто, как раньше, не спорю… Но ведь это в конце концов всего лишь бык, Рафи. Ничего необычного. Простой бык. Наверняка не самый большой. Ты справишься. Не обращай на них внимания. Пусть себе орут. Слушай быка, и все будет хорошо.

Рафи кивнул и снова облизнул губы. Он был не слишком уверен в том, что все будет хорошо. Черт возьми, он совсем не был в этом уверен.

— Кстати, — сказал шут, — после тебя будет выступать парень, у которого что-то не в порядке с ногой. Говорят, он здорово прихрамывает. Так что не тебе одному здесь будет трудно…

— Прихрамывает? — переспросил Рафи.

— Ну да. Удивляюсь, как он здесь выступает. Хромой матадор в столице — это…

— Подожди, подожди, — Рафи схватил хозяина за руку. — Как его зовут?

— Не знаю.

— Не Мигель?

— Откуда мне знать! Я не интересуюсь хромыми матадорами… А что, он твой знакомый?

Рафи пожал плечами.

— Я знавал одного тореро, который хромал. Но к тому времени он был уже бывшим матадором. С одной здоровой ногой от быка не побегаешь… Так что, когда мы познакомились, он оставил корриду. Хотя… Нет, скорее всего, это просто совпадение.

Но Рафи сам не верил в то, что говорил. В ушах его звучал голос цыганки. «Друга старого встретишь, да недолго вместе будете», — так, кажется, она сказала. Да, это ее слова. Неужели…

— Узнай, как его зовут, — сказал Рафи.

— Хорошо. — недоуменно ответил хозяин.

— Узнай как можно быстрее… Это очень важно.

— Да ты и сам можешь услышать его имя. После тебя сразу выступает он.

— Мне нужно сейчас. Понимаешь? До того как я выйду на эту чертову арену.

Шут с удивлением посмотрел на юношу. Лицо у того было белым как мел, незрячие глаза вытаращены больше обычного. Его трясло, как в лихорадке. Таким возбужденным хозяин его ни разу не видел.

— Ладно, постараюсь, — сказал шут. — Только давай сначала я отведу тебя туда, где ты сможешь переодеться. Поспеши, времени осталось совсем немного. Клоунада вот-вот начнется.

Они прошли вдоль конюшни к низкой, но почти такой же длинной, как конюшня, пристройке, где размещались лекарь, что-то вроде небольшой церквушки и обслуга и где было несколько комнат, отведенных для матадоров с их помощниками. Пока они шли. Рафи несколько раз уловил саркастические смешки у себя за спиной. Кто-то вполголоса проговорил:

— Ну и потеха будет сегодня. Калеки на арене…

В другой раз юноша не спустил бы человеку этих слов. Но сейчас оп лишь поморщился, как от горькой настойки, и ничего не сказал. Он думал только об одном— Если хромой матадор действительно Мигель — значит, цыганка говорила правду. Ее пророчество — это не бред больной старухи и не выдумка шарлатанки. А коли так, должно сбыться и все остальное.

Он сможет видеть.

Да, ведь это было частью предсказания. Сердце Рафи едва не выпрыгивало из груди. Он хотел верить в то, что все правда. И в то же время боялся в это поверить. Слишком много было разочарований. Слишком часто он оказывался в одном шаге от своей мечты, но вмешивалась безжалостная судьба и он оставался ни с чем.

Едва они оказались в комнатушке, пропахшей кислым потом и сыростью, он повернулся к шуту.

— Иди. Узнай его имя.

— Подожди, я должен помочь тебе одеться.

— Я справлюсь сам. Иди скорее.

— Да к чему такая спешка?

— Потом я тебе все расскажу. Ступай быстрее… Подожди. Если окажется, что его зовут Мигель, постарайся найти его до боя. Найдешь — спроси, знает ли… помнит ли он мальчика по имени Рафи.

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая