Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 40

• Предыдущая
• 40/108
• Следующая

«Ты рекомендуешь мне М. Орфия, — пишет он Цицерону. — Я сделал бы его царем галлов, если бы ты не предпочел назначить его легатом Лепты».

«Если у тебя есть кого послать ко мне, чтобы я его обогатил, немедленно высылай!»

Вот как поступали в Риме; и Цицерон послал Трибания, передавая его, как он сам говорил, из своих рук в «верные и победоносные руки Цезаря».

Затем заканчивал послания следующими словами:

«Береги свое здоровье и люби меня, как я тебя!» (Et me ut amas, ama.)

Бесполезно говорить о том, что Цицерон более не издевался над Крассом, хотя бы вслух и прилюдно, он позволял себе это лишь в самых конфиденциальных письмах, продолжая называть его Лысым и Миллионером. При встрече восхищался его планами и заранее поздравлял с победой над парфянами.

Его победы над парфянами! Цицерон не ограничивался просто поздравлениями, он говорил, что победы Лукулла над Тиграном и Помпея над Митридатом — всего лишь детские игры, что Красс обновит триумфальный марш Александра, проникнув в Индию через Бактрию, и остановится только у края земли!

И все же декрет, назначавший Красса проконсулом в Сирию, не упоминает о войне с парфянами, хотя все знают, что это — идефикс Красса; даже Цезарь, писавший ему из Галлии, хвалит его планы и желает довести их до счастливого конца.

Говоря об этом периоде, Плутарх упоминает лишь о любви Помпея; самая главная забота консула — вывезти на прогулку по всей Италии свою жену; он показывает ее жителям, он хочет, чтобы его любимой восхищались, ну а что касается самой Юлии, то она была известна лишь своей верностью Помпею.

В атмосфере фривольности, что царила тогда в Риме, их любовь вызывала взрывы эмоций — ведь речь шла о двадцатилетней девушке и пятидесятилетнем муже. Поэтому Плутарх считает себя обязанным дать некоторые пояснения:

«Эта нежность объясняется мудростью мужа и природной серьезностью Помпея, в натуре которого никогда не отмечалось жестокости, что делало его общество приятным, даже восхитительным».

Ну а в интимные подробности можно верить, так как приводятся они — кем бы вы думали — женщиной, которая знала толк в подобных делах — куртизанкой Флорой.

К сожалению, Помпей не всегда коротал время со своей женой.

Нужно было избрать новых эдилов, и в связи с этим Помпею вменили в обязанность руководить выборами. Он пошел на Марсово Поле. Выборы были бурными, дошло до прямых столкновений. Немало людей погибло и получило ранения, в том числе и те, кто находился рядом с Помпеем. Его тога была забрызгана кровью, так что он вынужден был переодеться. Помпей попросил принести ему другую тогу, а ту, испачканную кровью, отправил домой.

При виде крови Юлия подумала, что муж ее убит, и потеряла сознание. Она была беременна.

Обморок был глубоким; это повлияло на плод — ребенок погиб в чреве матери. Юлия родила его мертвым.

Эта маленькая семейная драма вызвала огромный интерес во всей Республике к Помпею, все поверили в истинную любовь жены к мужу.

Три месяца спустя Рим снова стал свидетелем этой любви: всем обитателям виллы на холме Альбано было официально объявлено, что Юлия беременна снова. Чтобы приумножить популярность, а возможно, и отпраздновать эту счастливую новость, Помпей сообщил, что устраивает игры. Впрочем, Рим мало интересовали мотивы — народ радовался, что может развлечься. Помпей же говорил, что хочет отпраздновать таким образом день победоносной Венеры.

Игры, устроенные Помпеем для Рима, представляли собой охоту на диких зверей — самая любимая забава римлян, она запомнилась своим великолепием и жестокостью одновременно.

Около 503 года от основания Рима в цирке погибло от стрел и копий сто сорок два слона. Избиение было не роскошью, а необходимостью: слоны были захвачены во время одного из сражений с карфагенянами, а Республика была слишком бедна, чтобы прокормить этих гигантов, и слишком осмотрительна, чтобы отдать их союзникам. Поэтому и было решено убить их.

В 583 году на играх, устроенных Сципионом Назикой и П. Лентулом, были разыграны сражения с шестьюдесятью тремя пантерами и сорока другими зверями, среди которых были медведи и слоны.

В 655 году во время пребывания на посту эдила Клодий Пульхр — отец нашего Клодия — устроил битву между слонами.

Римский гражданин, некто П. Сервилий, достиг определенной популярности тем, что устроил охоту, во время которой было убито около трехсот медведей и столько же пантер и леопардов.

Сулла, претор, устроил охоту на сто гривастых, точнее, атласских львов, в результате чего Нумидия, Абиссиния и Йемен лишились царского украшения природы.

И наконец, перещеголяв всех, Помпей устраивает охоту на шестьсот львов, из них триста пятнадцать гривастых, и двадцать слонов.

Гладиаторы и преступники бились со львами, пары, вооруженные стрелами и копьями, — со слонами.

Один старый сенатский указ запрещал ввозить в Италию пантер из боязни, что звери могут сбежать, размножиться и натворить немало страшных бед. Но в 670 году, за 30 лет до нашей эры, в эпоху, которая нас интересует, трибун К. Ауфидий поднял перед народом эту проблему. Народ, которому было безразлично, съедят какие-то там звери нескольких провинциалов или нет, проголосовал — и указ был аннулирован.

Скавр, бывший эдилом, перехватил, как говорится, мяч на лету и доставил на убиение сто пятьдесят пантер. Во время своего первого консулата Помпей выставил четыреста десять пантер.

Естественный вопрос, который у нас возникает: откуда и как брали этих зверей, например, триста гривастых львов, убитых на глазах у публики?

Ответ крайне прост: одни народы платили дань деньгами, другие — дикими животными, к последним принадлежали жители Африки.

Представляете, какое количество зверей должна была прокормить Африка, чтобы уплатить такую дань и чтобы источник ее не иссяк? К тому же обратите внимание, что речь шла не о простой охоте — звери должны были быть пойманы живыми, без ран и повреждений. Кого же отлавливали? Гиппопотамов, крокодилов, пантер, львов, носорогов и слонов!

В ожидании игр звери сидели в клетках, народ мог любоваться ими до начала представления, воображая, как они дерутся, а потом увидеть это наяву.

Помпей достиг пика своей славы и богатства. Но постигшее его несчастье стало первым сигналом к повороту судьбы. Юлия не могла выйти из того шокового состояния, в которое повергло ее лицезрение окровавленных одежд мужа; ее вторая беременность протекала болезненно, и женщина скончалась при родах. Ребенок родился живым, но через неделю умер и он.

Помпей был в страшном отчаянии: он хотел похоронить жену на своей вилле на холме Альбано, чтобы постоянно видеть ее надгробие, но народ бросился во дворец, силой отнял тело и отвез его на Марсово Поле. Там тело сожгли с большими почестями, среди моря цветов и благовоний.

Однако народ отдавал почести вовсе не жене Помпея, который при этом присутствовал, а дочери Цезаря, которого в Риме не было. Имя Цезаря склонялось по всему городу в связи с похоронами, как всегда бывает в подобных ситуациях. Никогда прежде народ не проявлял такого интереса к нему.

Тем временем Красс готовился к походу в Сирию. Но перед этим в Риме произошло важное событие.

Годичный срок консульства Помпея и Красса подходил к концу. Свои кандидатуры выставили Анний Милон, Плавтий Гиспей и Метелл Сципион.

Объявился и Клодий — как кандидат в преторы. Мы уже говорили, что в преторы обычно метили разорившиеся люди; человек, желавший стать претором, заявлял своим кредиторам: «Отдайте мне свои голоса, и я вам хорошенько заплачу, мое избрание вернет вам долги сторицей».

Все знали о вражде между Милоном и Клодием. Клодий понимал одно: его преторство сведется к нулю, если Милон станет консулом. И он тут же начал копать под Милона и поддерживать кандидатуры Сципиона и Гиспея.

Поджоги и убийства, о которых мы упоминали, возобновились. Эти инциденты подрывали работу комиций, и, когда римляне дожили до января, выяснилось, что ни консулов, ни преторов так и не избрали.

• Предыдущая
• 40/108
• Следующая