Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 6

• Предыдущая
• 6/108
• Следующая

Буква «А», сокращение от absolvo[101], была у большинства, что позволило Долабелле оказаться оправданным.

Итак, как уже говорилось, Цезарь покинул Рим — точнее сказать, его заставили бежать из Рима на Родос. Здесь он надеялся на помощь знаменитого оратора и педагога Молона[102]. Но он забыл о существовании пиратов; правда, в тот период он еще не возил с собой все свое состояние. Итак, он попал к ним, то есть к пиратам, в руки. Это были пираты, игравшие в те времена в морях Сицилии почти ту же роль, какую играли в XVI веке корсары Алжира, Триполи и Туниса.

До недавнего времени эти хозяева морей являлись пособниками Митридата[103], но Сулла, победив его в 94 году, завладев такими его территориями, как Иония[104], Лидия[105] и другие, перебив двести тысяч его солдат и оставив царю лишь те страны, которые достались ему по наследству от отца, лишил работы моряков Понтийского владыки. Моряки не могли уже сражаться за «отца» своего Фарнака[106], а потому им ничего не оставалось, как бороться за собственные интересы.

К ним присоединились все, кого коснулись грабежи римских проконсулов, отправленных на Восток, — киликийцы[107], сирийцы, киприоты, памфилийцы[108].

Занятый воинами между Суллой и Марием Рим оставил море без защиты, и пираты полностью завладели им. Они не довольствовались лишь нападениями на лодки, галеры и большие корабли; по словам Плутарха, они опустошали прибрежные города.

Вскоре к этим авантюристам, к этим людям без рода и племени примкнули и проскрипты Суллы из нобилитета и всадников.

Известно, что французское слово bandit происходит от итальянского bandito, но далеко не все знают, что пиратство стало своеобразной защитой Запада от Востока, пусть не совсем честным, но романтическим и даже поэтическим занятием, которое позволило Байрону, своеобразному Шарлю Нодье[109] своего времени, создать такого героя, как Конрад, подобного французскому Жану Сбогару.

Пираты владели портами, наблюдательными пунктами, хорошо защищенными крепостями и обменивались на больших расстояниях на море и на суше знаками и сигналами, понятными только им.

Их флот был обеспечен первоклассными гребцами, великолепными штурманами, храбрыми моряками. Их корабли были построены под пристальным надзором лучших судостроителей Греции и Сицилии. Некоторые из судов восхищали своей пышной отделкой; так, корма одной галеры, принадлежавшей их главарям, была позолочена, салоны и каюты устланы пурпурными коврами. Волны разбивали посеребренные весла и, наконец, добыча, полученная с помощью грабежа, считалась чуть ли не военным трофеем.

Часто по вечерам до жителей прибрежных городов доносились звуки такой прекрасной музыки, что ее можно было сравнить разве что с пением сирен. И в море можно было видеть, как проносится по волнам плавучая крепость, освещенная словно праздничный город. Это пираты пели и гуляли, празднуя очередную победу.

Но бывало, что на следующий день город отвечал песням, слышанным накануне, отчаянными и безнадежными криками — за веселым праздником следовал кровавый разгул.

Число кораблей, бороздивших воды между Гадесом[110] и Тиром, Александрией и проливом, что у острова Лесбос[111], составляло свыше тысячи. Более четырехсот городов были завоеваны или разграблены пиратами, иногда их заставляли откупаться.

Совершались все новые набеги, разрушались храмы, считавшиеся священными: так случилось с храмами в Кларосе[112], Дидиме[113], на Самофракии[114], с храмом Цереры[115] на Герминии[116], Эскулапа[117] — в Эпидавре, Юноны[118] — на Самосе[119], Аполлона[120] — на мысе Акций[121] и на островах Левкада[122], Нептуна — в Иссе[123], на мысе Тенар[124] и острове Калаврии[125].

Потом злодеи приносили жертвы своим богам, отмечали свои тайные религиозные праздники, в числе которых и праздник Митры[126], с которым они впервые познакомились в Риме. Иногда они сходили на берег и превращались в обычных разбойников, грабителей с большой дороги, нападали на прохожих и путешественников, опустошали и разрушали прибрежные дома просто так, ради удовольствия.

Однажды они выкрали двух жрецов и увели их с собой вместе с ликторами, сопровождавшими служителей культа. В другой раз они похитили дочь Антония, известного магистрата, за возвращение которой отцу пришлось выложить кругленькую сумму.

Иногда кто-нибудь из пленников, забыв, в чьи руки он попал, кричал, требуя к себе уважения:

— Да вы что, не видите?! Я — римский гражданин!

Тогда они насмешливо отвечали:

— Ах, римский гражданин! Почему же ты об этом раньше не сказал? А ну-ка, быстренько, верните римскому гражданину обувь и тогу! Как он может стерпеть такое оскорбление!

Затем, закончив обряжать римского гражданина, они спускали трап в море и обращались к надменному пленнику:

— Что ж, гражданин Рима, возвращайся в Рим, дорога свободна!

И если тот не спускался добровольно, они силой сталкивали его в воду.

Вот каковы были люди, к которым попал Цезарь.

Сначала они потребовали выкуп — двадцать талантов.

— Тоже мне, выкуп! — рассмеялся Цезарь. — Вы что, не поняли, кто попал вам в руки? Каких-то двадцать талантов за Цезаря?! Цезарь даст пятьдесят! Но только запомните, став свободным, Цезарь распнет вас на кресте!

Пятьдесят талантов составляли около пятидесяти тысяч франков.

Пираты немедленно согласились, смеясь и перемигиваясь.

Цезарь тут же послал свою свиту собирать деньги, оставив при себе лишь лекаря и двух слуг.

Он провел в плену тридцать восемь дней в компании людей, склонных к преступлению, как выражался о них Плутарх, и относился к ним с презрением. Когда ему хотелось спать, он приказывал, чтобы они даже смеяться и разговаривать не смели; когда просыпался, играл с ними, писал стихи, ораторствовал, словно они были публикой, бесконечно их при этом оскорбляя, обзывая чудовищами, варварами, если они не аплодировали его стихам и речам, которые, по его мнению, были достойны аплодисментов.

Затем после каждой игры, после каждой речи или декламации он говорил им напоследок:

— Впрочем, все это нисколько не помещает мне в один прекрасный день распять вас на кресте, как я уже обещал.

Они смеялись, слушая это, называли его веселым парнем и еще громче хлопали в ладоши.

Наконец из Милета[127] прибыли деньги.

• Предыдущая
• 6/108
• Следующая