Большая четверка. Смерть лорда Эджвера. Убийство в Месопотамии - Кристи Агата - Страница 20

• Предыдущая
• 20/131
• Следующая

– Вы всегда знаете гораздо больше, чем я, Гастингс, и это становится утомительным.

– Ах вы, старая лиса! – рассмеялся я. – Уж вы-то никогда лишнего слова не скажете!

– Если быть честным, Гастингс, это дело в целом мне уже ясно во всех деталях, кроме слов «Желтый Жасмин», – и я начинаю думать, что вы, пожалуй, правы, утверждая, будто они вообще не имеют отношения к преступлению. Но если это так, вам следует подумать, кто в этой истории лжет. Я уже подумал. И еще…

Внезапно он бросился в сторону и исчез в книжной лавке. Несколько минут спустя он вышел, прижимая к себе какой-то сверток. Потом к нам присоединился Джепп, и мы отправились в гостиницу.

На следующее утро я проснулся поздно. Когда я спустился в предоставленную нам гостиную, то обнаружил, что Пуаро уже там, – он шагал взад-вперед, и его лицо искажала боль.

– Не пытайтесь заговорить со мной! – возбужденно воскликнул он, взмахивая рукой. – Нет, до тех пор, пока я не буду знать, что все в порядке… что арест произведен. Ах! Дурной я психолог! Гастингс, если человек пишет предсмертную записку, то лишь потому, что это очень важно! Но все, что он сказал, – это «Желтый Жасмин». Да, возле дома растет желтый жасмин… но это ровным счетом ничего не значит! Однако что же могут означать эти слова? Именно то, что означают. Слушайте! – Он раскрыл небольшую книгу, которую держал в руке. – Друг мой, мне вдруг пришло в голову, что надо бы получше вникнуть в предмет. Что такое в точности желтый жасмин? И эта маленькая книжица объяснила мне все! Слушайте!

Он прочел:

– «Gelsemini Radix, желтый жасмин. Составные части: алкалоиды gelseminine C₂₂H₂₆N₂O₃, сильный яд, действующий на манер кониина; gelsemine C₁₂H₁₄NO₂, действующий как стрихнин; gelsemic acid и так далее. Сильный депрессант, действующий на центральную нервную систему. В итоге парализует двигательные нервные окончания, в больших дозах вызывает головокружение и мышечную слабость. Может наступить смерть в результате паралича дыхательных центров».

Вы понимаете, Гастингс? Я подозревал это с самого начала, когда Джепп заметил что-то насчет живого человека, которого сунули бы в огонь. Потом я осознал, что сожгли уже мертвого человека.

– Но зачем? Какой в этом смысл?

– Друг мой, если вы выстрелите в человека или ударите его ножом, когда он уже умер, или даже просто стукнете его по голове, следствие быстро установит, что повреждения нанесены после смерти. Но если голова человека превратилась в уголь, никто просто не станет искать других причин смерти, и решат, что человек, чудом избежавший отравления за обедом, едва ли будет отравлен позже. Так кто же лжет, спрашиваем мы снова. Я решил, что А Лингу следует верить…

– Что?! – вскрикнул я.

– Вы удивлены, Гастингс? А Линг знает о существовании Большой Четверки, это слишком очевидно, и также очевидно, что до того момента он никак не связывал эту банду с убийством своего хозяина. Если бы китаец был убийцей, его лицо не утратило бы привычного выражения, ведь он был бы готов к вопросу. Поэтому я решил, что А Линг говорит правду, и сосредоточил свое внимание на Джеральде Пэйнтере. Мне казалось, что Номер Четвертый мог бы с легкостью играть роль племянника.

– Что?! – снова воскликнул я. – Номер Четвертый?

– Нет, Гастингс, он не Номер Четвертый. Как только я прочитал в этой книге о желтом жасмине, я увидел правду. На самом-то деле она сама бросается в глаза.

– Как обычно, – холодно заметил я, – в мои глаза она почему-то не бросается.

– Потому что вы не пользуетесь своими маленькими серыми клеточками. У кого была возможность отравить карри?

– У А Линга, конечно. Больше ни у кого.

– Ни у кого? А как насчет врача?

– Но это было бы после того.

– Разумеется, после. В том карри, который был приготовлен для мистера Пэйнтера, не содержалось ни крошки опиума, но, поскольку врач пробудил в старом джентльмене подозрения, Пэйнтер не дотронулся до соуса и передал его доктору для исследования – что и входило в план Квентина. Доктор Квентин явился, забрал карри и сделал мистеру Пэйнтеру инъекцию – сердечного средства, как он утверждает, однако на самом деле это был желтый жасмин в смертельной дозе. Когда яд начал действовать, он ушел, предварительно открыв окно. Затем ночью он вернулся – через окно – и сунул мистера Пэйнтера в огонь. Он не обратил внимания на газету, упавшую на пол и прикрытую телом старого джентльмена. Пэйнтер знал, каким ядом его отравили, и приложил все усилия к тому, чтобы обвинить в своей смерти Большую Четверку. Для Квентина не составило труда насыпать порошок опиума в переданный ему карри, а уж потом передать его в лабораторию на исследование. Он изложил нам собственную версию его беседы со старым джентльменом и как бы случайно упомянул об инъекции сердечного средства – на случай, если кто-то заметит на коже убитого след укола. Так что поначалу возникли две версии: несчастный случай и возможное отравление карри А Лингом.

– Но доктор Квентин не может ведь быть Номером Четвертым?

– Полагаю, может. Можно не сомневаться в том, что настоящий доктор Квентин сейчас находится где-нибудь за границей. Номер Четвертый просто стал им на небольшое время. С доктором Болито он договорился в письмах, так что проблем не возникло.

В эту минуту в нашу гостиную ворвался инспектор Джепп, красный как рак.

– Вы его схватили? – тревожно спросил Пуаро.

Джепп покачал головой, переводя дыхание.

– Доктор Болито сегодня утром вернулся из отпуска – его вызвали телеграммой. Никто, правда, не знает, кто эту телеграмму отправил. А тот человек удрал еще ночью. Но мы его поймаем.

Пуаро печально покачал головой.

– Думаю, не поймаете, – сказал он и рассеянно начертил вилкой на столе большую четверку.

Мы с Пуаро частенько обедали в одном маленьком ресторанчике в Сохо. И однажды вечером мы заметили за соседним столом одного нашего друга. Это был не кто иной, как инспектор Джепп, и, поскольку за нашим столом имелось свободное место, он присоединился к нам. Мы уже довольно давно его не видели.

– Вы совсем не заходили к нам в последнее время, – сказал Пуаро с легкой укоризной в голосе. – Ни разу с тех пор, как мы занимались делом Желтого Жасмина, а это было почти месяц назад.

– Я был на севере… потому и не заходил. Как ваши дела? Большая Четверка все еще сильна, а?

Пуаро погрозил ему пальцем:

– А! Вы насмехаетесь надо мной… но Большая Четверка существует, да.

– О, я и не сомневаюсь в этом, только они не представляют собой пуп Вселенной, как вы это видите.

– Друг мой, вы сильно заблуждаетесь. Эта самая Большая Четверка – это величайшая сила зла в мире на сегодняшний день. К чему они стремятся, никто не знает, но подобной преступной организации никогда не существовало. Сильнейший мозг Китая стоит во главе ее, и в ее составе – некий американский миллионер и некая французская ученая дама, а что касается четвертого…

Джепп перебил его:

– Я знаю… знаю. Вы на этом совсем свихнулись. Это становится вашей небольшой манией, мсье Пуаро. Давайте для разнообразия поговорим о чем-нибудь еще. Вы интересуетесь шахматами?

– Я играю, да.

– Вы знаете о вчерашнем происшествии? Матч между двумя игроками с мировым именем, и один из них умирает во время игры!

– Да, мне попадалось упоминание об этом в газетах. Одним участником встречи был доктор Саваронов, русский чемпион; вторым – тем, что скончался от сердечной недостаточности, – блестящий молодой американец Гилмор Уилсон.

– Совершенно верно. Саваронов несколько лет назад обыграл Рубинштейна и стал русским чемпионом. Об Уилсоне говорили, что он станет вторым Капабланкой.

– Весьма любопытное происшествие, – пробормотал Пуаро. – Если я не ошибаюсь, вы как-то заинтересованы в этом случае?

• Предыдущая
• 20/131
• Следующая