Староста страны Советов: Калинин. Страницы жизни - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая

Аппарат управы постепенно пополнялся грамотными рабочими, моряками. Саботажники начали понимать, что, и без них городское хозяйство будет действовать, что они вообще рискуют остаться ни при чем. Да и деньги, полученные вперед, подходили к концу.

Сначала по одному, по два к день, а потом десятками, хлынули в думу бывшие служащие. Михаил Иванович никого не укорял, только требовал от каждого открытого и полного отказа от прежних позиций. Хочешь сотрудничать с Советской властью — заяви об этом вслух, пообещай быть добросовестным и приступай к работе.

Секретарь Калинина, очень аккуратный и энергичный человек, прежде работавший в думе швейцаром (он и теперь еще носил форму швейцара за неимением другой одежды), сказал Михаилу Ивановичу:

— В приемной инженер ждет. Не наш, со стороны. Говорит, вы его знаете.

— Инженер? — Нет, Михаил Иванович никого из специалистов на сегодня не приглашал. Обычно он перед такими встречами выкраивал время, чтобы подготовиться к беседе, посмотреть необходимую литературу, прежние инструкции, отчеты. Глубоко не копнешь сразу, но и быть совершенно несведущим в тех вопросах, о которых пойдет речь, тоже не годится. Но уж если человек здесь — надо принять.

Даже не разглядев еще лица вошедшего, по фигуре, по стремительной походке узнал:

— Саша! Простите! Александр Дмитриевич! Неужели?!

— Конечно, Саша! — засмеялся гость, протягивая руку.

— Вот это неожиданность! — Михаил Иванович с радостью смотрел на товарища своих детских и юношеских лет. Изменился-то как! Да ведь и, шутка сказать, Саше теперь уж около сорока! Давным-давно не бывал Калинин у Мордухай-Болтовских, много воды утекло. — Садитесь, рассказывайте, каким ветром? Живете где?

— Там же, Михаил Иванович, в том же доме. Отца схоронили. Мама велела поздравить вас. С гордостью всегда говорит… И мы все.

— Мария Ивановна и Дмитрий Петрович многое сделали для меня. Очень ценю это, — сказал Калинин и обратил внимание на то, как сразу изменился Александр Дмитриевич. Исчезла улыбка, появилась какая-то напряженность, скованность. Что с ним?

— Извините, Михаил Иванович, только не подумайте, будто я… Будто мы хотим воспользоваться…

У Калинина даже глаза повлажнели от нахлынувшего чувства. Годы не отразились на характере Саши. Все та же скромность, боязнь показаться навязчивым, обостренное чувство собственного достоинства. Ах, какие же хорошие люди живут на Руси!

— Очень рад вас видеть, — Михаил Иванович произнес это так сердечно, так искренне, что лицо собеседника сразу же посветлело. — Много раз хотел зайти к вам, да опасался. На нелегальном положении был, "хвоста" за собой мог привести, подозрения вызвать. А теперь кручусь как белка в колесе, детей по нескольку дней не вижу… Но и вы тоже хороши! Могли бы раньше заглянуть, дали бы знать о себе.

— Неудобно, Михаил Иванович, я ведь понимаю, сколь многосложны обязанности городского головы.

— Постойте, постойте, Саша! — прервал его Калинин. — У вас какая квалификация?

— Инженер городского хозяйства.

— Так что же вы? Где трудитесь? Или, — нахмурился Михаил Иванович, — или большевики не по нутру?

— Большевики — это вы, ваши товарищи, — снова заулыбался Александр Дмитриевич. — Нет, с сентября дома сижу, интересной работы не мог найти, а лишь бы куда не хочется.

— Вы только посмотрите на него! — Калинин и сердился и радовался. — Мы тут задыхаемся без инженеров, без специалистов, а он дела себе не может найти!

— Неловко было обращаться, ей-богу! Стали городским головой, а я сразу с просьбой…

— Помню характер ваш, только потому и прощаю. Конкретно говоря, когда выходите на службу?

— Завтра с утра.

— Решено. В любой отдел. Берите дело, которое нравится и… — Калинин лукаво прищурился, — и которое потрудней. Я ведь с вас, со своего-то, вдвойне спрашивать буду. Не убоитесь?

— Но и я вас в покое не оставлю, если что… Не страшно? — также полушутя ответил Александр Дмитриевич.

— Если бы ты знал, Саша, как я доволен, что мы опять рука об руку!

— Спасибо, Михаил Иванович. За доверие, за добрую память.

Гость, простившись, ушел, а Калинин долго еще не мог переключиться на привычные заботы. Выбил его из колеи неожиданный посетитель, нахлынули, тревожа душу, воспоминания. Захотелось в Верхнюю Троицу, к реке, в бор, где знакомо каждое дерево. А еще словно бы уверенности прибавила ему встреча с Александром Дмитриевичем. Не только потому, что будет теперь в управе квалифицированный инженер, хороший надежный человек. Его появление — еще одно подтверждение того, что Советская власть крепнет, что тянутся к ней, сплачиваются вокруг нее лучшие люди разных классов, сословий, возрастов, профессий. И в этом сила большевиков.

Зима 1919 года была для молодой республики очень напряженной. Враги отрезали от центра страны многие районы, богатые зерном, топливом, металлом. В Петрограде истощились запасы продовольствия, почти не осталось угля. Михаил Иванович сам распределял каждый пуд. Экономили на всем. Несмотря на невероятные трудности, город жил. Вода подавалась бесперебойно, по вечерам загоралось электричество. Ни на один день не приостанавливалось движение трамваев. Они ходили лишь по двенадцать часов в сутки, но все же ходили.

Городскую думу упразднили, вместо нее был создан комиссариат городского хозяйства. Михаил Иванович назывался теперь комиссаром городского хозяйства. Никто из сотрудников комиссариата, в том числе и Калинин, по имел никаких льгот или привилегий по сравнению с другими петроградцами. Получали такой же паек, как и все. "Каждый большевик, тем более, если он руководитель, должен жить так, как живет народ, — говорил Калинин. — Только в этом случае люди будут понимать нас, верить нам и пойдут за нами".

Михаил Иванович сильно похудел. Сам над собой подшучивал невесело: глаза да бородка остались. Порой испытывал такую слабость, что казалось — не встать со стула, ноги не будут держать. Кружилась голова. Но он превозмогал себя, поднимался. Каждое утро в установленный срок приезжал в комиссариат и покидал его одним из последних.

Дома — жена и голодные дети. За них болела душа. Они не жаловались, они понимали… И все же, возвращаясь на квартиру, Михаил Иванович ловил иногда взгляды, в которых угадывалась тайная надежда: может, что-нибудь съестное у отца в портфеле или в кармане? Но там — только деловые бумаги.

Жили Калинины в доме № 4 на улице, названной после революции 1-й улицей Деревенской Бедноты. Красивый дом с просторными комнатами, схоял рядом с известным особняком балерины Кшесинской. Богатый хозяин сбежал, исчез, на первом этаже дома разместился детский интернат, а остальные помещения заняли под жилье большевики: семьи рабочих и руководящих товарищей. В том числе семьи Михаила Ивановича и его заместителя по комиссариату Ивана Ефимовича Котлякова. Они знали друг друга давно, вместе трудились еще на заводе "Айваз". Посоветовались они и вынесли на обсуждение жильцов предложение: объединиться в бытовую коммуну, все ведь хорошие знакомые, все коммунисты. Вместе легче трудности переносить, у женщин появится свободное время, будут работать.

Так и решили. Все пайки сдавались отныне в общий котел. Туда же шло и то, что присылали кому-нибудь из деревни, и то, что добывали "со стороны". Например, мороженая картошка, которую выкапывали на не убранном осенью поле. Деньги тоже отдавали выборному казначею. На них, если удавалось, покупали кое-какие продукты или приобретали одежду для детишек. На общей кухне владычествовал повар, оставшийся после хозяина, ему помогали женщины. Из ничего, можно сказать, умудрялись приготовить еду, чтобы покормить всех два раза в день за общим столом. Супом трудно, конечно, назвать кипяток с картофельной кожурой, с одной капелькой масла на человека, но все же горячая пища, поддержка сил.

Совместные заботы, борьба с повседневными тяготами сблизили, сдружили жильцов дома. Если кто-нибудь начинал терять присутствие духа, Калинин и Котляков уделяли ему, его семье особое внимание. Старались подбодрить, вселить надежду на скорую перемену к лучшему.

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая