Скандально известная - Робардс Карен - Страница 21

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая

Узнав у Стайверса, что доктор Ормсби приезжал и что милорд еще далек от выздоровления, она рассудила, что ждать нападения пока не приходится, – во всяком случае, со стороны «милорда». И все же предупреждения Джима продолжали звенеть у нее в ушах. Стоило Габби закрыть глаза, как ей чудилось, что огромный Барнет пробирается в спальню, чтобы задушить ее подушкой.

В конце концов она встала, вылила воду из стоявшего на комоде стеклянного кувшина и поставила его на ручку двери, отделявшей ее покои от покоев графа. В качестве последней предосторожности она положила в постель каминную кочергу, после чего сумела уснуть. И проснулась глубокой ночью от грохота, с которым кувшин полетел на пол. Габби резко выпрямилась, замигала, уставилась туда, откуда донесся звон, и с ужасом увидела на фоне двери в смежную гардеробную огромную мужскую фигуру, направлявшуюся к ее кровати. Габби ахнула, широко раскрыла глаза и начала рыться в смятых простынях, разыскивая кочергу.

Будь это состязание по бегу, она наверняка оказалась бы победительницей. Габби, сердце которой колотилось как бешеное, схватила кочергу, перебралась на другую сторону кровати и вскочила прежде, чем Барнет (она узнала великана) успел ее схватить. Затем подняла над головой тяжеленную кочергу обеими руками и повернулась лицом к вторгшемуся:

– Стойте на месте! Стойте, или я закричу!

Голос Габби срывался. Честно говоря, она не была уверена, что сможет закричать. Во рту так пересохло от страха, что она с трудом шевелила губами.

– Мисс! Мисс, это я, Барнет.

Если слуга лже-Уикхэма и слышал ее угрозу, это его не остановило. Огромный и грозный, он не бросился на нее очертя голову, а обошел кровать и заставил Габби, у которой волосы встали дыбом от страха, попятиться в угол.

– Убирайтесь отсюда, или я ударю вас…

Но было слишком поздно. Барнет оказался рядом, и Габби при всем желании не могла размозжить ему голову, потому что гигант рассеянно поймал железный брус и зажал его в огромном кулаке.

Молодая женщина ахнула.

– Мисс, капитану плохо. Вы должны помочь мне.

Она прижималась спиной к холодной стене и со страхом смотрела на нависшего над ней великана, который без труда завладел ее единственным оружием. Цепляясь за ручку кочерги, отчаявшаяся Габби обвела комнату глазами. Неужели под рукой не окажется ничего подходящего?

– Мисс, пожалуйста. Он не в себе, а я не хочу звать кого-нибудь другого, потому что капитан может наболтать лишнего.

Барнет не находил себе места от беспокойства, переминался с ноги на ногу и то и дело косился на дверь соседней спальни. Поняв причину стремительного вторжения Барнета, Габби тут же успокоилась. Он не угрожал ей, а взывал о помощи.

– Мисс, пойдемте со мной. Пожалуйста. Я не могу оставить его ни на минуту.

– Так вам нужна моя помощь? – на всякий случай решила уточнить Габби.

Спальня освещалась лишь углями, догоравшими в камине. Она видела очертания огромной фигуры. Барнет стоял так близко, что у Габби, задравшей голову, затекла шея. Его рука продолжала безотчетно сжимать кочергу. Поняв, что вырвать ее не удастся, Габби отпустила ручку.

Ответом ей стали слабый стон и несколько приглушенных звуков, донесшихся из покоев графа.

– Да. Он сводит себя в могилу, – с отчаянием в голосе сказал Барнет.

Затем он бросил кочергу на кровать и попятился к двери. Габби заметила, что он без ботинок, и машинально отметила, что лакей может порезать ноги об осколки стекла. Но перед тем как исчезнуть в гардеробной, Барнет оглянулся и повторил:

– Пойдемте, мисс!

На всякий случай подобрав кочергу, Габби сняла со спинки кровати халат, последовала за Барнетом и осторожно переступила через разлетевшиеся по полу осколки. В двери со стороны Уикхэма торчал ключ. Только тут Габби поняла, насколько легко было к ней войти.

Она правильно сделала, что устроила эту простую ловушку.

Увиденное Габби зрелище заставило ее застыть на пороге и широко раскрыть глаза. Спальня была освещена стоявшими на тумбочке свечами и ярким пламенем камина. В комнате было тепло – куда теплее, чем в ее собственной; в воздухе витал острый запах лекарств. Уикхэм, ничем не напоминавший чудовище, дерзко оскорбившее ее утром, навзничь лежал в кровати. Его руки и ноги были привязаны к столбикам кровати обрывками одежды. На нем не было ничего, кроме льняной ночной рубашки, задравшейся выше коленей.

Несмотря на все старания, Габби не могла не заметить, что ноги у него длинные, мускулистые и покрыты темными волосами.

«У вас очень зовущие губы». Эти слова сами собой прозвучали у нее в ушах. Отвратительный человек. Как он смел сказать ей такое? Она должна была ненавидеть его. И ненавидела. Ненавидела! Вот только его слова почему-то не выходили у нее из головы.

– Маркус! Проклятие, Маркус! О боже, слишком поздно… – Уикхэм бредил и метался, стараясь разорвать путы, которые привязывали его к кровати.

– Кто он? – Этот вопрос вырвался у Габби сам собой, пока она с ужасом смотрела на метавшееся тело. Было ясно, что он знал ее брата. Знал брата и знал о его смерти. Она метнула взгляд на Барнета и гневно спросила: – Кто вы такие?

– Капитан, все кончено. Не мучайте себя больше.

Не обращая внимания на ее, слова, Барнет склонился над кроватью и прижал плечи хозяина обеими руками, тщетно пытаясь успокоить его.

– Вы привязали его. – Габби поняла, что в данный момент ответа не получит, и смирилась с этим. На самом деле она вовсе не надеялась, что Барнет просветит ее.

– А что мне было делать? Он не понимает, где находится. И пытается встать, – ответил Барнет. Великан выглядел неважно – небритое, землистое от переутомления лицо украшал синяк под глазом. – Когда этот чертов – прошу прощения, мисс, – врач был здесь в последний раз, он видел, что у капитана горячка, однако только пустил ему кровь и оставил какое-то лекарство. Но от этой дряни никакого толку, а… – Барнет продолжал что-то говорить, но его слова перекрыл крик Уикхэма:

– Ах, Маркус! Я должен был… Нет, нет.. Я приехал сразу, как только смог… – Теперь Уикхэм вырывался изо всех сил. Он бился в путах, дугой выгнув туловище.

– Не надо, капитан! – Барнет всей тяжестью налег на метавшегося хозяина и прижал к матрасу, продолжая разговаривать с ним, как с норовистой лошадью или непослушным ребенком. – Все в порядке. Тихо, тихо…

Затем он с мольбой посмотрел на Габби. Та положила кочергу, надела халат, завязала пояс и подошла к кровати. С первого взгляда ей стало ясно, что Уикхэм плох. Он был скорее серым, чем бледным; на щеках и подбородке пробивалась густая щетина; черные волосы слиплись от пота; полумесяцы пушистых ресниц дрожали; губы двигались, не произнося ни звука.

Неужели она кормила его бульоном только сегодня утром?

– Ему стало намного хуже, – негромко сказала она.

– Да. Боюсь, что это ваших рук дело, мисс, – проворчал Барнет, продолжая бороться с Уикхэмом.

Габби ощутила укол совести. Так ли уж нужно было стрелять в этого человека? Но потом она вспомнила его угрозы, прикосновение пальцев к шее и велела себе опомниться. Да, было нужно.

– Конечно, мне очень жаль, что ваш хозяин в таком состоянии, но вы прекрасно знаете, что он сам виноват.

Голос Габби стал решительнее. Бичевать себя не имело смысла. Тем более что кто-то должен был сохранять голову на плечах.

Барнет бросил на нее укоризненный взгляд.

– Он весь горит, мисс. Эти коновалы сказали, что следует ожидать повышения температуры, но, мне кажется, тут что-то другое.

Габби кивнула.

– Тс-с… Все хорошо, – сказала она человеку, лежавшему на кровати.

Потом Габби убрала с лица Уикхэма пряди длинных черных волос и положила ладонь на его лоб, горячий как печь. Казалось, прикосновение прохладной женской руки проникло сквозь туман, окутавший сознание раненого, потому что он перестал метаться, замигал и открыл глаза. На мгновение Габби погрузилась в глубину его синих глаз.

• Предыдущая
• 21/62
• Следующая